Беспощадный король (ЛП) - Торн Айви

Это даёт мне слабую надежду на то, что они будут открыты для другой свободы, которую я желаю, учитывая произошедшие события.

Я кладу свой новый телефон в карман, сажусь за стол и набираю себе порцию еды. Я очень голодна, мой аппетит удвоился с тех пор, как я снова начала заниматься спортом. Если раньше Кейд или Дин могли бы что-то сказать о том, сколько я ем, то теперь ни один из них не произносит ни слова.

— Я хотела бы вас кое о чём попросить, — нерешительно говорю я, ковыряя рис в своей тарелке. — Я знаю, что вы стараетесь, чтобы я чувствовала себя в безопасности, и я очень ценю это. Но что действительно помогло мне почувствовать себя лучше, так это то, чтобы я вернулась в спортзал и стала сильнее. И я думаю, что смогу использовать это, чтобы ещё больше помочь себе… и нам.

Дин прищуривает глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу драться, — нервно облизываю губы. — Как Джексон.

Джексон вскидывает голову, впервые за несколько недель обращая на меня внимание.

— Откуда ты об этом знаешь?

Угроза в его голосе заставляет меня отпрянуть, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Я хотела привлечь его внимание, но теперь, когда он сосредоточен на мне, я уже не так уверена в себе.

— Моя семья была частью «Сынов дьявола», — напоминаю я ему как можно спокойнее. — Я знаю всё о подпольных боях. И поскольку я не раз видела, как ты возвращался домой поздно вечером в пятницу весь в синяках и крови, мне было нетрудно догадаться, что ты был одним из бойцов.

Дин искоса смотрит на него, его лицо напрягается. Но Кейд даже не вздрагивает, что наводит меня на мысль, что у него тоже была какая-то идея на этот счёт.

— Ты не можешь просить о том, о чем я думаю, ты просишь, — говорит Дин, сердито глядя на меня. — Я знаю, что мы были снисходительны к тебе после похищения, Афина, но, возможно, мы позволили тебе слишком много, если...

— Давайте выслушаем её, — прерывает Кейд, не сводя с меня пристального взгляда. — Почему ты считаешь это хорошей идеей, Афина?

Странно слышать своё имя из его уст, как будто он разговаривает со мной на равных, как в обычной беседе. Я действительно его ровня, но никогда раньше не чувствовала, что он так обо мне думает. Это придаёт мне уверенности, чтобы продолжать.

— Никто с вами не будет разговаривать, даже с Джексоном, — решительно заявляю я. — Никто из вас не сможет убедить кого-либо открыться и вступить с вами в разговор. В конечном счёте, вы всегда будете наследниками, и любой, кто станет обсуждать с вами то, чего вам знать не следует, столкнётся с последствиями. Однако не все из них вспомнят меня. Они будут поглощены зрелищем драки девушек. Вы сможете многое увидеть и услышать, что там происходит. Если кто-то из вас будет сопровождать меня, вы также сможете следить за мной, чтобы никто не схватил меня и не нанёс мне травм, превышающих допустимые на ринге. Это будет полезно и для вас, и для меня. Это даже окажет терапевтический эффект. — Я с надеждой смотрю на них, желая, чтобы они выслушали меня. — Разве вы тоже не хотите узнать, что произошло? Здесь скрывается нечто большее, чем вам рассказали, я это знаю. — С трудом сглатываю ком в горле. — Позвольте мне сделать это. Вы не в силах защитить меня от всего, и я не собираюсь проводить остаток жизни взаперти. Если это единственное будущее, которое у меня есть здесь, то лучше бы вы просто дали мне умереть в той канаве.

Если что-то и может повлиять на них, так это мои слова. Дин отшатывается, Джексон отводит взгляд, а на лице Кейда появляется странное выражение.

Внезапно Джексон говорит:

— Позвольте ей сделать это. Она сильная и хороший боец. Она уже побеждала меня на ринге в спортзале. Один из нас может пойти с ней, как она и сказала. Мы позаботимся о том, чтобы с ней ничего не случилось.

Я в изумлении смотрю на него. Я не ожидала, что он поддержит меня. На самом деле, это было последним, чего я ожидала.

— Ты выбрала интересное время, чтобы высказать своё мнение, — с лёгкой иронией замечает Дин, и я вновь обращаю свой взгляд на него. Напряжение, царящее за столом, ощутимо, и я прилагаю все усилия, чтобы не вжаться в спинку стула. Но сейчас я не могу отступить. Для меня это важно – найти ответы на вопросы о том, что происходит в городе, и о себе самой, или, по крайней мере, быть частью этого, даже если мне придётся оставаться в тени.

— Не знаю, хорошая ли это идея, — медленно произносит Кейд. — Я ни за что не соглашусь на это, если только один из нас не будет с тобой, но...

— Она только что сказала, что скорее умрёт, чем проведёт остаток жизни взаперти в этом доме или поместье, — рычит Джексон, ударяя ладонями по столу. — Ты хочешь увидеть, как ещё один дорогой тебе человек погибнет, Кейд? Я знаю, что не хочу снова нести ответственность за это. Неужели похищение ничему вас не научило?

Он отодвигает свой стул, с мрачным выражением лица обходит стол, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как он направляется к двери.

— Прошу прощения. — Я вскакиваю, чуть не опрокинув свой стул в спешке, и выхожу вслед за ним из столовой. — Джексон!

Сначала он не останавливается. Он продолжает идти, ссутулившись, и мне приходится бежать трусцой, чтобы догнать его.

— Джексон! — Он уже почти у лестницы, когда мне наконец удаётся схватить его за локоть и потянуть на себя. Он стряхивает меня, как собака мышь, но оборачивается, устремляя на меня свой почти чёрный взгляд, от которого у меня мурашки бегут по спине.

— Что? — Это слово звучит как удар хлыста, как прикосновение кожи к моей коже, и я ощущаю, как по спине пробегает дрожь желания.

— Спасибо, — выдавливаю я из себя, чувствуя внезапный спазм в груди, который затрудняет дыхание. Удивительно, но даже после всего случившегося я всё ещё хочу его, и это совсем не похоже на мои чувства к Дину или Кейду.

— За что? — Его голос похож на низкое рычание, от которого волоски на моих руках встают дыбом, а кожа покалывает.

Я нервно облизываю губы и замечаю, как его взгляд невольно опускается к ним, словно он не может удержаться от того, чтобы не посмотреть на них.

— За то, что заступился за меня там, — выдавливаю я. — За то, что помог мне.

Наступает момент, когда никто из нас не произносит ни слова, в воздухе между нами повисает напряжение. Мне хочется, чтобы он потянулся ко мне, схватил за руки, притянул к себе или развернул к перилам лестницы.

Но он не делает этого.

— Ничего особенного, — говорит он наконец, опустив плечи и засунув руки в карманы. — Не стоит меня благодарить, правда. Они всё равно могут не позволить тебе это сделать. Или они посмотрят бои один раз и изменят своё мнение. На самом деле я мало что могу сделать. У меня здесь нет никакого влияния.

— А могло бы быть, — говорю я, прежде чем успеваю остановиться. — Мы могли бы...

Джексон сжимает челюсть, его глаза темнеют.

— Мы? Мы - ничто, Афина. У тебя здесь нет никакой власти. И никогда не будет. У меня тоже. Просто так обстоят дела...

— Дин и Кейд меняются, — настаиваю я. — Они начинают идти против того, чего хотят их семьи. И если ты...

— Ты не знаешь, о чем говоришь. — Он резко обрывает меня, качая головой. — Ты не должна говорить о вещах, которых, черт возьми, не понимаешь.

Его взгляд задерживается на мне ещё на секунду, отчего меня снова охватывает дрожь, а затем он резко разворачивается на каблуках и поднимается по лестнице, не оглядываясь.

Я понимаю, что должна вернуться в столовую, но не могу заставить себя сделать это. Каким бы ни был их ответ, я не думаю, что хочу услышать что-то ещё сегодня вечером, даже если это будет «да».

Моя реакция на Джексона вызывает у меня беспокойство. Мне кажется, что я не могу контролировать свои желания, и я хочу побыть одна, чтобы разобраться в своих чувствах.

Он должен был стать моей последней победой, последней шахматной фигурой, которая поможет мне окончательно разрушить их игру и обрести свободу. Но для этого мне нужно взять себя в руки и научиться контролировать свои эмоции.