Слишком хорошо (ЛП) - Коринн Майклс

Он испускает долгий зевок.

– Да, это было ужасно.

– Я не жалуюсь, я просто говорю, что то, что ты даешь Роуз, лучше, чем было у нас, или... по крайней мере, отличается.

– Я согласен. Я хочу, чтобы у нее были корни. Она не беспокоится о том, что ее друзья уедут после того, как она с ними сблизится, или о том, что она сама уедет. У нас этого не было.

– Нет. Я не беспокоилась о том, что мы переедем, но я помню, как переезжали наши друзья.

Леклан кивает.

– Вот почему эта жизнь никогда не подходила мне. Я перешел от роли ребенка, который уезжает, к тому, что люди вокруг меня всегда уезжают. Военная жизнь – странная штука.

Когда я была маленькой, адмирал уже обосновался в Норфолке, и ему было гораздо легче выбирать места службы, поскольку он был адмиралом.

– Это действительно так. Это не то, что можно легко объяснить людям.

– Нет. Я просто рад, что папа купил дом рядом с вами. Моя жизнь изменилась к лучшему.

Я сдвигаюсь, подтягивая ноги под попу.

– Ну, конечно, ты познакомился со мной.

Он фыркает.

– Да, именно тогда моя жизнь пошла под откос.

– Ты хотел сказать «это стало кульминацией».

– Правда?

Я киваю.

– Ага. Рада, что смогла исправить твою ошибку.

– Да, ты просто святая.

– Приятно, что ты так думаешь, – говорю я с ухмылкой.

Леклан смеется под нос.

– Это была кульминация.

Его признание ошеломляет меня. Леклан никогда не разбрасывался комплиментами без причины.

– Так ты говоришь, что я восхитительна? – спрашиваю я, зная, что в ответ получу умный комментарий, потому что он – Леклан.

– Ты это нечто.

Я улыбаюсь и наклоняюсь к нему, задевая плечом.

– Я так и знала. Я – солнечный свет в твоей жизни.

– Я бы сказал, что этот титул принадлежит Роуз.

– Отлично. Я согласна уступить его ей.

– У тебя его никогда и не было, – говорит он, подталкивая меня.

Я приподнимаюсь, чувствуя себя оскорбленной этим.

– Тогда кто же был его счастливым обладателем?

– Каспиан, – бесстрастно говорит он.

Я смеюсь, потому что из всех вещей, которые представляет собой мой брат, солнечный свет в чьей-то жизни – это точно не он. Он больше похож на темную тучу, которая постоянно обрушивается на твою голову и перемещается туда, куда ты идешь, чтобы выглядеть глупо.

– Не могу дождаться, когда скажу ему, что ты это сказал, – шучу я.

– Сделай это, и ты умрешь.

Я поднимаю руки.

– Я позволю тебе сохранить этот секрет.

Леклан ставит перед нами поднос с печеньем, и мы оба берем по одному. Мы как будто снова стали детьми, и мне так много хочется сказать. Я хочу признаться в том, как сильно я по нему скучала. Как бы я вернулась в прошлое и все изменила, если бы это означало, что он и Роуз снова будут в моей жизни. Но какая-то часть меня не верит, что я действительно сделаю это. Вернуть все назад – значит изменить траекторию своей жизни, и мы не сидели бы сейчас здесь.

– Что случилось? – спросил он, заставив меня слегка подпрыгнуть.

– Ничего. Я просто... дрейфовала.

Он берет еще одно печенье.

– Так почему же ты не могла уснуть?

Это сложный вопрос.

– Просто у меня много забот. Мне нужно писать, а я все пытаюсь выбрать правильный угол для сюжета.

– Может, тогда тебе стоит написать о чем-нибудь другом?

Я смеюсь.

– Тебе бы это понравилось.

– Понравилось бы.

Я поворачиваюсь к нему лицом, скрещивая ноги перед собой.

– Почему?

– Почему что?

Клянусь, он делает это только для того, чтобы вывести меня из себя.

– Почему ты не хочешь, чтобы я писала о тебе?

Леклан кладет в рот еще одно печенье и, закончив жевать, что занимает чертовски много времени, тяжело вздыхает.

– Потому что я больше не хочу думать о прошлом.

– Дело не в прошлом.

– Нет? Ты не собираешься говорить о наших славных днях? О том, что мы просто кучка тупых спортсменов, которые не могут забыть о том времени, когда были королями?

– Может это и так. Но что в этом такого? Вы были такими. Вы были предназначены для жизни, о которой люди мечтают.

Леклан хмыкнул.

– Это та жизнь, о которой мечтают люди, Эйнсли. Когда у них есть что-то свое. Где они могут создать семью, построить свою жизнь. Наследие заключается в маленьких моментах, а не в больших вещах.

Я не согласна.

– Наследие – это то, что мы оставляем после себя, Лек. Это не мгновения, это все, чем мы являемся. Жизнь, которую мы прожили, дела, которые мы сделали, люди, которых мы затронули. Ты не можешь определять это. Твое прошлое – это то, что сделало тебя тем, кем ты являешься сегодня. То, чему ты научился, то, как ты выбирал разные пути – все это часть большой истории.

Вот почему я люблю писать о людях, а не о модных аксессуарах. В раскрытии слоев жизни человека есть своя тонкость. Все это – часть нитей, из которых сплетается история. Без этих различий и красок у вас получится приглушенная и скучная статья, которая оставит читателя неудовлетворенным.

А я этого не хочу.

– Ты забыла, каким было это время для меня?

Я пытаюсь вспомнить, но все как в тумане. Во-первых, я была так чертовски влюблена в него, что, наверное, не могла разглядеть ничего, кроме сердца, каждый раз, когда видела его лицо. Эти розовые очки были слишком толстыми.

– Наверное, так и было, – признаюсь я.

– Я ненавидел все. Я был так чертовски уверен, что меня выберут. Мне только об этом и говорили. Тренеры, скауты, товарищи по команде, а потом я узнал, что Клэр беременна. Я ушел. Я просто знал, что моя жизнь не может быть такой. Я видел, что делают с ребенком переезды.

– Мне жаль, Лек.

Он качает головой.

– Знаешь, что я ненавидел больше всего?

Я молчу, потому что уверена, что вопрос риторический.

– Видеть твое лицо после того, как я отказался от этого.

При этом я слегка отступаю назад.

– Мое?

Я даже не помню, чтобы он говорил мне об этом. Конечно, я была занята колледжем, но все равно, не знаю, почему я вообще должна была вызывать у него беспокойство.

– Ты считала нас с Каспианом чертовыми героями, а тут я тебя подвел.

Не задумываясь, я придвигаюсь к нему и кладу руку на его руку.

– Ты не подвел меня тем, что не пошел в профессиональный спорт. Давай начистоту. Я не то, чтобы фанатею от какого-то вида спорта. Я хожу на игры с друзьями и ничего не понимаю.

Он хихикает.

– Я знаю.

– Я просто хочу сказать, что тебе не следовало волноваться.

– Я думал, что ты считаешь меня неудачником.

От того, как он это произносит, у меня сжимается живот. Мне нужно вернуть этот разговор к остроумному подшучиванию, которым мы оба славимся. Иначе я скажу что-нибудь глупое, например: «Ты никогда не станешь неудачником, я люблю тебя. Женись на мне. Сделаем детей».

Я возвращаюсь в исходное положение и беру печенье с подноса.

– Ну, ты неудачник, но не из-за футбола. Просто потому, что... ты такой.

Я отправляю печенье в рот, а Леклан делает резкий выпад вперед и ловит меня прежде, чем я успеваю отпрыгнуть. Он притягивает меня за бедра, мы оба смеемся, и он прижимает меня к себе.

– Забери свои слова обратно, – дразнит он.

Я извиваюсь в его руках.

– Никогда.

–Ягодка, возьми свои слова обратно. Скажи: «Ты не неудачник, Леклан, ты потрясающий».

Я смеюсь над этим.

– Ты меня хоть немного знаешь?

Он двигается и берет оба моих запястья в одну руку. Другая его рука движется в мою сторону, и я точно знаю, что он собирается сделать.

– Не надо! – предупреждаю я.

– Что не надо?

– Даже не думай щекотать меня. Я закричу.

Он ухмыляется, наклоняясь ближе.

– Тебя никто не услышит.

– Роуз услышит, – напоминаю я ему.

– Она спит.

Отлично. Я пытаюсь вырваться из его объятий, но все, что у меня получается – это прижаться грудью к нему.

Легкое, веселое настроение этого маленького момента меняется.