Я не думаю о том, что нахожусь рядом с ним.
Я не сосредотачиваюсь на его весе надо мной.
Я не представляю, как легко ему будет меня поцеловать.
Я не позволяю своему разуму ничего из этого обдумать. Вместо этого я пытаюсь успокоить свое бешено колотящееся сердце.
Леклан смотрит на меня сверху вниз, его карие глаза полны страсти и чего-то еще. Чего-то, что я уже видела раньше, запомнила и почувствовала – желания.
Оно здесь, переливается по краям.
Поцелуй меня. Поцелуй меня. Пожалуйста, поцелуй меня.
Я мысленно умоляю его, зная, что это должно быть написано на моем лице. Мы в нерешительности смотрим друг на друга.
Однако на этот раз я этого не сделаю. Мы не пьяны. Мы не молоды. Мы оба знаем, что происходит, но это должен быть он.
– К черту.
Его губы прижимаются к моим, и я вырываю руки из его хватки, перебирая пальцами его волосы на затылке. Шелковистые пряди скользят сквозь мои пальцы точно так же, как я помню.
Он стонет мне в губы, руки обхватывают мои бедра, и я хочу, чтобы он поставил на мне синяк, отметив этот момент времени, но он никогда этого не сделает. Я не думаю, что он может причинить мне боль, если только не пытается оттолкнуть меня.
Но этой мысли здесь нет места.
Я открываю рот и чувствую, как его язык скользит по моему.
Боже, это даже лучше, чем я помнила.
Глава одиннадцатая
Леклан
Она ощущается как дом.
Я должен остановиться.
Мне нужно остановиться.
Но, черт, я не могу.
Она сдвигает свое тело, обхватывает ногами мои бедра и целует меня так же сильно, как я целую ее.
Долгие годы я делал все возможное, чтобы не вспоминать, как идеально ее тело подходит к моему. Я притягиваю ее к себе, желая погрузиться в нее, потому что впервые за долгое время я чувствую себя живым. Оторвавшись от ее губ, я целую ее шею, впитывая каждый ее вздох. Еще одна секунда. Еще одна, и я остановлюсь. В эту ложь даже не верится. Эйнсли берет мое лицо в свои руки и снова притягивает меня к своим губам. Мои руки блуждают по ее идеальному телу, вбирая в себя каждый изгиб. Я целую ее глубже, а кончики пальцев задирают подол ее рубашки, желая взять от нее еще больше. Она накрывает одной рукой мою, прижимая ее к себе. Как раз в тот момент, когда я начинаю двигаться выше, я слышу, как открывается раздвижная дверь.
Как будто на нас вылили холодную воду, момент застывает. Мы тут же расступаемся, и я завожу ее за спину, сдвигаясь в сторону, чтобы Роуз, как я надеюсь, не увидела ее.
– Папочка?
– Привет, детка, что случилось?
– Мне приснился плохой сон.
А мне он снится прямо сейчас.
– Ложись спать, я сейчас приду.
Она трет глаза тыльной стороной ладони.
– Хорошо. Я испугалась.
– Я знаю, я сейчас приду.
Роуз возвращается в дом, и я вздыхаю с облегчением, как и Эйнсли.
Черт. Эйнсли. Я целовал ее и... Господи Иисусе. Неужели я ничему не научился в прошлый раз?
Она сдвигается в угол качели и обхватывает ноги руками. Я поворачиваюсь к ней, чтобы сказать что-нибудь, что угодно, потому что я так чертовски перегнул палку, но Эйнсли заговорила первой.
– Иди проверь ее. А я тут приберусь.
– Эйнсли...
– Не говори ни слова, просто иди.
Она выглядит расстроенной, и я снова облажался. Я не должен был целовать ее. Я потратил годы, совершенствуя свою способность сопротивляться ей, но это... Я не мог этого сделать.
Я стою, чувствуя себя самым большим куском дерьма.
– Мы поговорим об этом, – говорю я ей. – Завтра мы поговорим.
Эйнсли прочищает горло.
– Роуз нуждается в тебе больше, чем мы в обсуждении всего этого.
– Не убегай больше.
Я провожу руками по волосам и направляюсь в дом, чтобы, надеюсь, поступить правильно с одной из женщин в моей жизни.
***
– Папочка, где Эйнсли? – спрашивает Роуз.
– Наверное, спит. Я не знаю.
С прошлой ночи я делал все возможное, чтобы не думать об Эйнсли. Уложив Роуз спать, я вышел поговорить с ней, но она уже ушла. Вместо того чтобы совершить еще одну ошибку, зайдя в ее комнату, я отправился спать, готовый к тому, что сегодня все закончится.
Однако уже почти десять утра, а она все еще не вышла из своей комнаты.
Роуз бежит к дому и кричит в ответ.
– Ее машины нет!
Я испускаю долгий вздох и смотрю на небо. Она, блядь, уехала? Господи. Опять? Неужели мы снова вернемся на четыре года назад?
Я подхожу к ее комнате, открываю дверь и вздыхаю с облегчением. Ее вещи все еще здесь.
Надеюсь, это означает, что она вернется и не просто оставила свои вещи, чтобы я отправил их по почте.
Я поворачиваюсь к Роуз.
– Уверен, она пошла выпить кофе или что-то в этом роде.
Я беру телефон и пишу ей сообщение.
Я: Привет, ты в порядке? Ты ушла, и Роуз волнуется.
Я тоже, но я опускаю эту часть.
Я жду ответа, но она не отвечает.
Отлично.
Не успеваю я начать по-настоящему волноваться, как входная дверь открывается.
– Доброе утро! – голос Эйнсли радостный и оживленный. – Я принесла кейк-попсы!
– Кейк-попсы! – кричит Роуз и бросается к ней. – Я люблю кейк-попсы!
– Потому что они потрясающие, – соглашается Эйнсли и ставит коробку на стол.
Ее глаза встречаются с моими, и я жду, что она сейчас оскалится или скажет, что я долбаный мудак. Вместо этого она улыбается.
– Я принесла нашему жаворонку кофе. Может, это сделает тебя добрее.
– Я всегда добрый.
Роуз смеется.
– Ты всегда злой по утрам, папа.
– Он действительно такой, – соглашается Эйнсли.
– Неправда.
– Правда, – бросает Роуз в ответ.
Я хмыкаю.
Девочки обмениваются взглядами, и я понимаю, почему некоторые животные едят своих детенышей.
– Хватит говорить о моем настроении, которое у меня прекрасное. Мне нужно собираться на поле.
Роуз стонет.
– Можно я пойду к Бекки и поиграю?
Она действительно ненавидит ходить на поле.
– Если мама разрешит.
Роуз поворачивается к Эйнсли.
– Ты тоже хочешь пойти к Бекки?
Эйнсли тихонько смеется.
– Как правило, я бы с радостью согласилась, но сегодня я, пожалуй, пойду с твоим папой. Мне нужно посмотреть на их тренировку.
– Зачем? – спросила Роуз, наморщив нос.
– Ну, если мне нужно писать об их спорте, то я должна наблюдать.
Роуз пожимает плечами.
– Папочка? Можно я воспользуюсь планшетом, чтобы написать Бекки?
– Да.
Она убегает, оставляя меня наедине с Эйнсли. Несколько секунд мы молчим. Ее глаза переходят на меня, а затем она отводит взгляд и вздыхает.
– Думаю, нам стоит поговорить о прошлой ночи.
– Ладно. Ты права.
Эйнсли садится напротив меня, ее глаза полны беспокойства.
– Я думаю, нам стоит пожениться.
Я поперхнулся кофе.
– Что?
– Пожениться. Мы должны пожениться. Я ведь теперь испорчена. Ты должен поступить как подобает джентльмену. Я испорченный товар, и ты должен на мне жениться. Нас поймали, и моя репутация под угрозой.
У меня голова идет кругом, и я даже не уверен, о чем мы говорим.
– Эйнсли...
– Я серьезно, Леклан. Я леди, и ты воспользовался мной. Это влечет за собой последствия. Мы быстро поженимся, и все будет хорошо.
Я смотрю на нее, у меня отвисает челюсть, а потом я потираю виски. Она, должно быть, шутит.
Она начинает снова.
– Сегодня утром я сказала адмиралу и Каспиану, что меня скомпрометировали и нет другого способа все исправить, кроме брака. Они оба согласились. Каспиан будет здесь сегодня, чтобы дать свое благословение, а адмирал прибудет завтра на свадьбу.
– Завтра? Что? – я встаю, отодвигая за собой стул.
Эйнсли кладет обе руки на стол, переплетая пальцы.
– Это единственный выход. Ты поцеловал меня. Ты почти коснулся груди, это... брак, приятель.
