Слишком хорошо (ЛП) - Коринн Майклс

Я жду развязки, а может, просто жду, когда ее брат придет и ударит меня, потому что...

Громкий, долгий смех срывается с ее губ.

– Видел бы ты свое лицо! Ха!

Я собираюсь убить ее.

– Что с тобой такое?

– Со мной? Это ты выглядишь так, будто можешь потерять сознание. Расслабься, Леклан. Я прекрасно понимаю, что прошлая ночь была тем, о чем ты сожалеешь, или в чем ты себя убедил. Я в полном порядке. Мы в порядке. Тебе не стоит беспокоиться, что у меня есть какие-то грандиозные идеи о том, что было прошлой ночью. Я не вычерчиваю твое имя в блокноте и ни на что не надеюсь. Это был просто поцелуй.

– Был.

Она кивает.

– Да, и не волнуйся, мой отец не придет. Он понятия не имеет, со сколькими парнями я целовалась или переспала.

От одной мысли о том, что рядом с ней могут находиться другие мужчины, у меня сжимается челюсть.

– Точно.

– Я имею в виду, нам не по восемнадцать. Все нормально.

– Конечно.

Но совершенно не нормально, что другие парни воспользовались ею. Ничего из этого не нормально. То, что я это сделал, тоже не нормально, но я хотя бы люблю ее. Я готов, черт возьми, отдать за нее свою жизнь, даже если мы никогда не сможем быть вместе.

Эйнсли откинулась на спинку стула.

– Давай поговорим о сегодняшней тренировке. Это последняя тренировка перед большой игрой?

От того, что она вот так просто сменила тему, мой мозг не успевает за ней. Однако это Эйнсли, и она всегда была такой. Хотя, наверное, хорошо, что мы не говорим о других мужчинах, целующих ее, потому что мое эго этого не выдержит.

– Да.

– Хорошо. Я буду наблюдать. Я говорила с Эвереттом, и он сказал, что после тренировки мы можем выпить кофе и поговорить, так что я возьму свою машину.

Какого хрена она едет с Эвереттом пить кофе одна.

– Я отвезу нас обоих.

– Почему?

– Так будет лучше для окружающей среды, – я привожу самое ужасное оправдание.

Эйнсли нахмуривает брови.

– Я езжу на гибриде, а ты на пикапе. Я уверена, что нарушителем является твоя машина.

– Неважно.

Мне действительно следует удариться головой о стену, чтобы вбить в нее хоть немного разума. Серьезно, я выгляжу как болтливый идиот.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но останавливается.

– Тогда ладно. Может быть, пока мы будем проводить интервью, ты сможешь дополнять его своими односложными ответами, и это очень украсит беседу.

Вместо того чтобы говорить, потому что я, кажется, не могу сказать ничего умного в ее присутствии, я киваю, встаю и направляюсь в свою комнату, где, по крайней мере, я знаю, что ее там не будет.

Глава двенадцатая

Эйнсли

После утреннего психоза, в результате которого я была невероятно близка к тому, чтобы сбежать, сменить имя и никогда не возвращаться в свою нынешнюю жизнь, я взяла себя в руки и вернулась – с кейк-попсами. Я провела большую часть последних четырех лет, пытаясь забыть, каково это – целовать Леклана Уэста, и в этот раз все было еще лучше.

Намного хуже.

Потому что теперь у меня есть новое воспоминание, которое будет годами крутиться в моем глупом мозгу, ненавидя то, что у меня никогда не будет большего. У меня появился новый вкус и запах, на котором я буду зацикливаться. Он испортил для меня мятный и шоколадный вкус, благодаря печенью, которое мы ели.

Теперь каждый раз, когда я буду есть чертово мороженое, я буду думать о его губах.

Он все для меня испортил.

И я ненавижу его за это.

Мы только что завезли Роуз, и я делаю все возможное, чтобы вести себя нормально.

Что бы это ни значило.

– Как долго продлится твоя тренировка? – спрашиваю я, нарушая неловкое молчание, установившееся за тридцать секунд после ее ухода.

– Около часа. А что насчет твоей встречи с Эвереттом?

– Мое интервью может длиться час или больше. Зависит от того, насколько он будет откровенен и что мы будем обсуждать.

Я надеюсь, что смогу получить хорошую предысторию о каждом из четырех парней. Тогда я смогу найти сходство между ними.

– Ты знаешь, что эта твоя история не сработает?

Я вздыхаю.

– Это то, что ты постоянно говоришь. Ты также знаешь, что ты мне не нужен для этой истории, верно? Я могу легко позвонить твоему отцу и поговорить с ним. Он сыграл огромную роль в твоем обучении в колледже.

Леклан фыркнул.

– Да, он думал, что сможет добиться своего.

Меня бесит, что даже спустя четыре года Леклан и его отец так и не нашли пути решения своих прошлых проблем. Когда умерла его мать, Леклан винил его. Если бы отец заботился о ней, был рядом, не позволил ей развалиться на части, когда он ушел, то она была бы рядом.

– Ты должен поговорить с ним, Леклан, – мягко призываю я.

Он поворачивает ко мне голову.

– Нет.

Я жду секунду, пытаясь придумать, что сказать. Отец Леклана и мой отец – близкие друзья. Я слышала разговоры, которые не должна была слышать, но я знаю, как сильно его отец переживает из-за нее. Как сильно он по ней скучает и как сильно винит себя, не считая гнева Леклана.

– Я знаю, что ты сердишься, и я понимаю это, правда, понимаю, но я думаю, он пытался. Я думаю, он любил твою мать и хотел, чтобы она поправилась, но... – я останавливаюсь, когда вижу, как он сжимает руль. Я не могу этого исправить. Я не должна даже пытаться. – Прости меня. Я не должна была ничего говорить.

Его пальцы чуть разжались.

– Я был там, Эйнсли. Я жил в этом доме и видел, как сильно он

старался.

– Ты прав. Моя точка зрения искажена.

Он испускает долгий вздох.

– Ты всегда хотела исправить мир, но некоторые вещи просто не поддаются восстановлению. Они слишком сломаны, и эти отношения были похоронены вместе с ней.

Я протягиваю руку и кладу ее на его руку.

– Она очень любила тебя. Я помню, как она говорила мне об этом, когда каждый год приносила торт на мой день рождения.

Изабель Уэст считала, что ее сын нечто неземное. В ее глазах этот мальчик не мог ошибаться, и я ее понимала, ведь в моей книге было то же самое.

Она была добрейшей женщиной, хотя очень сильно страдала от депрессии, а когда узнала, что у нее рак, решила сдаться. В итоге, когда она сделала этот выбор, она решила, что все кончено.

Я была в доме со своей семьей, когда Леклану сообщили об этом. Я слышала крики и абсолютную агонию, когда он бушевал из-за того, что его отец не сделал достаточно. У меня разрывалось сердце, когда я видела, как он распадается на части.

Леклан на мгновение берет мою руку в свою, прежде чем отпустить ее.

– Она любила печь для всех детей в округе, но особенно для тебя.

– Она была так хороша в этом, и я любила ее.

Его мама пекла самые вкусные торты. Они были странного вкуса, но чертовски хороши. Каждый год она пекла мне фисташково-шоколадный торт. Он был моим любимым, и даже когда она пыталась научить мою маму, получалось совсем не то. После этого миссис Уэст готовила торты для всех. Она делала все с нуля и придумывала сложные украшения, соответствующие году.

– Кроме того момента, когда дело дошло до поцелуя, – напоминает он мне.

Мои щеки вспыхивают, и я закрываю лицо.

– Уф, я пыталась забыть об этом!

– Тебе не следовало говорить ей, что ты целовалась с Джоном.

– Я говорила! Она меня поймала!

Кстати, о позоре.

Леклан тихонько смеется.

– Однажды она зашла ко мне.

Я вздохнула.

– Когда ты занимался этим?

Он кивает.

– Это была... лекция, которую я никогда не хотел бы повторять.

– Ну, учитывая, что у меня была двухчасовая лекция о том, чего на самом деле хотят мальчики, могу представить, что твоя была еще более глубокой.

– Так и было, а потом мой отец вернулся домой, и я получил второй раунд, который был больше о том, через что я заставил пройти свою мать.

Я смеюсь, пытаясь представить, как это было.