Беспощадный король (ЛП) - Торн Айви

— Тогда ладно. — Я беру себя в руки, заставляя себя не думать о ней как об Афине Сейнт, той, кому я никогда в жизни не причинил бы физического вреда. Воспринимаю её просто как ещё одного бойца, которого мне нужно тренировать, чтобы он мог выстоять на подпольном ринге.

На этот раз она тяжело падает, её губа разбита и опухла, а на плече уже темнеет синяк. Но она тут же вскакивает, стряхивает их и поднимает кулаки.

— Ещё.

Я теряю счёт тому, как долго мы занимаемся этим, но к концу я настолько физически вымотан, что не знаю, смог бы я встать, даже если бы она повалила меня и оседлала прямо здесь и сейчас. Она смотрит на меня, когда мы выходим с ринга, её губы подёргиваются, когда она, кажется, раздумывает, спрашивать меня о чем-то или нет.

— Выкладывай, — устало говорю я. — Что бы это ни было.

Афина колеблется.

— Ты не подбросишь меня домой? Я знаю, что обычно хожу пешком, но... не знаю, смогу ли сегодня.

Я удивлён её просьбой, она не просила подвезти её уже несколько месяцев, с тех пор как я отшлёпал её в кабинете. Но я просто киваю.

— Конечно, — говорю я, пожимая плечами. — Только дай мне быстренько принять душ. Ты делай то же самое, если хочешь. Я освобожусь через пятнадцать минут.

Я тянусь за своими спортивными штанами, которые остались лежать кучей возле ринга, когда я разделся до боксёрских трусов. Когда я хватаю их, мой бумажник выпадает из кармана, скользит по полу, и что-то выпадает, когда он раскрывается.

Афина хватает его раньше, чем я успеваю это сделать, и протягивает мне.

— Держи, — говорит она услужливо, но я вижу, как её взгляд скользит по тому, что выпало, и я вижу, как меняется выражение её лица, и моё сердце сжимается.

Это полароидная фотография Натали из старшей школы, которую я до сих пор храню в своём бумажнике, почему, я не знаю, может быть потому, что мне нравится, чёрт возьми, мучить себя, а может быть, в качестве постоянного самобичевания за свою предполагаемую вину во всём этом. Но чего Афина не может не заметить, так это того, что…

— Она похожа на меня, — шепчет она, не отрывая тёмно-синий взгляд от фотографии. — Очень похожа на меня. Это... это твоя бывшая?

Я выхватываю бумажник и фотографию из её рук, чувствуя, как мои мышцы напрягаются, каждая клеточка моего тела напрягается от болезненных воспоминаний и мысли о том, что Афина будет задавать вопросы по этому поводу.

— Это, блядь, не твоё дело, — огрызаюсь я, прежде чем успеваю остановиться, засовывая бумажник обратно в карман спортивных штанов. — Не смей, блядь, больше об этом упоминать.

Я отворачиваюсь от неё и, не оглядываясь, направляюсь в раздевалку, предполагая, что на этом всё закончится. Но только я вошёл внутрь и сердито бросил свои вещи на одну из скамеек, как услышал шаги позади себя.

На мгновение я поражаюсь, что она вообще последовала за мной сюда. Я не думал, что у неё хватит смелости сделать это. Но она заходит в раздевалку с горящими глазами, всё ещё красная и потная после нашей тренировки.

— Что, блядь, ты думаешь, ты можешь так со мной разговаривать? — Огрызается она, свирепо глядя на меня. — Я просто спросила, тебе не обязательно было отрывать мне голову. Но, с другой стороны, это то, что ты делаешь, не так ли? Просто огрызаешься на меня, когда не игнорируешь меня в эти дни.

Я чувствую, как что-то сдвигается внутри меня, что-то напряженное и злое вырывается на свободу, когда я смотрю на неё. Я уже снял рубашку, как раз перед тем, как она вошла, и вижу, как её взгляд скользит вниз по моей мускулистой груди, прежде чем она снова смотрит мне в лицо.

— Это не я трахнул двух своих лучших друзей прямо у тебя на глазах и у всех остальных в этом кампусе, — рычу я, приближаясь к ней. — Но, держу пари, ты не разговариваешь таким тоном с Дином или Кейдом, не так ли? Бьюсь об заклад, если бы ты это сделала, были бы последствия. Но не со мной, верно? Я просто самый последний из них, на самой нижней ступеньке лестницы, тот, с кем ты можешь разговаривать так, как тебе, чёрт возьми, заблагорассудится, верно?

Глаза Афины округлились, а рот открылся от шока. Отлично, злобно думаю я, прижимая её к одному из рядов шкафчиков, и вся обида и гнев, которые я сдерживал, выплёскиваются из меня, слишком густые и тяжёлые, чтобы их можно было больше сдерживать.

— Если они могут наказать тебя, то и я могу, — рычу я и, схватив её за плечо, разворачиваю так, что её лицо прижимается к металлическому шкафчику. Я подаюсь назад, опуская руку на обтягивающий спандекс, обтягивающий её задницу, и Афина вскрикивает от удивления, извиваясь в моих объятиях, когда я снова шлёпаю её, сильно, по тому же месту.

— Джексон! — Вскрикивает она, и звук отдаётся прямо в моём члене. Я думал, что был измотан, думал, что не смог бы возбудиться, даже если бы захотел. Но внезапно я становлюсь твёрдым, как скала, и пульсирую, мой член натягивает боксёрские шорты, когда я прижимаю её к шкафчику, опуская ладонь на другую ягодицу.

— Я не хуже их, — шиплю я, снова шлёпая её по заднице. — Как ты думаешь, что мне с тобой сделать, когда я закончу разукрашивать твою задницу? Поставить тебя на колени и потребовать, чтобы ты отсосала у меня? Трахнуть тебя в задницу, прислонившись к этим шкафчикам? Ты не представляешь, сколько раз я мечтал об этом. Но тебе это нравится, не так ли? Тебе нравится, что Дин и Кейд делают с тобой. Я был тем, кто присматривал за тобой, но, возможно, пришло время показать тебе, каким безжалостным я могу быть, когда у меня всё на пределе.

Афина извивается в моих объятиях, дёргается, когда я снова опускаю руку, и в итоге ударяю её по бедру, а не по заднице. Она поворачивается, смотрит на меня снизу вверх, тяжело дыша, с безумными глазами. Когда я пытаюсь снова развернуть её, чтобы продолжить шлёпать, на этот раз она отшатывается и сильно бьёт меня по лицу, прежде чем я успеваю это заметить.

— Я никогда не говорила, что ты хуже их, — кипит она, глядя на меня снизу вверх. — Я хотела трахнуть тебя первым, помнишь? Я пришла к тебе, а ты, блядь, отверг меня! Ничего этого не случилось бы, если бы ты просто сдался и трахнул меня, ни той вечеринки, ни того, как я трахаюсь с Дином или Кейдом, и, возможно, даже того, как меня похитили! Так что не веди себя так, будто это моя грёбаная вина, ведь это ты убегал всё это время!

— Ты, блядь, ничего не понимаешь, — рычу я, наклоняясь вперёд так, что она оказывается прижатой к шкафчику. Я прижимаюсь к ней бёдрами, давая ей почувствовать, какой я твёрдый, а толстый член заполняет переднюю часть моих шорт. — Ты этого хочешь, Афина? Ты хочешь этот член? Двух тебе недостаточно?

Она снова пытается дать мне пощёчину, но я хватаю её за запястье, прежде чем она успевает это сделать, и, подняв обе её руки над головой, начинаю тереться об неё.

— Держу пари, ты промокла насквозь. Собираешься пойти домой и умолять кого-нибудь из парней трахнуть тебя?

— Не веди себя так, будто я какая-то грёбаная шлюха, — шипит Афина, вызывающе встречаясь со мной взглядом. — А ты бы предпочёл, чтобы я позволила Дину взять верх? Пусть он руководит балом и говорит тебе, что делать до конца твоей грёбаной жизни? Я пытаюсь всё исправить, Джексон, а не усугубить. Ну и что, что я получаю от этого удовольствие? Ты бы предпочёл, чтобы я ненавидела каждый раз, когда они прикасаются ко мне?

Я не знаю ответа на этот вопрос. Мысль о том, что они будут прикасаться к ней, злит меня, расстраивает и возбуждает одновременно. Я не знаю, то ли я предпочёл бы, чтобы она этого не хотела, то ли я рад, что она может, по крайней мере, получать хоть какое-то удовольствие от того, к чему её принудили.

Правда в том, что я хочу быть тем, кто вытянет из неё все эти желания, что я отчаянно желаю, чтобы именно я лишил её девственности, познакомил её со всеми теми грязными вещами, которые, как оказалось, она любит. Больно осознавать, что у Дина есть то, чего у меня никогда не будет, то, чего я так сильно хотел, и всё из-за этого грёбаного города, который и так отнял у меня так много.