Прятки с любовью (СИ) - Софт Жанна

Но мне было плевать, что он хочет мне сказать. Да и какой смысл слышать его слова? Они все говорят одно и то же.

— Знаете, Александр. Доверенное лицо в красках поведало мне о том, что вы сделали с моей будущей женой. И я… обескуражен. Я припас этот лакомый кусочек исключительно для себя, понимаете? У меня очень большие планы на Светлану. А вы, Александр, — я указал в его лоб остриём скальпеля, — едва не испортили мне их. И я, чертовски зол на вас!

Моя жертва замерла, опасаясь дышать под прицелом холодного оружия.

— Поэтому первым делом, — достаю кляп из его рта, предвкушая мольбы о пощаде, и предложения финансовой помощи.

Глупцы.

У меня всё есть. Нет только возможности убивать тогда, когда я этого захочу. Чёртовы моралисты и Женевская конвенция.

Люди словно скот. И у каждого найдётся хотя бы один грешок, за который можно отнять жизнь. А это так удобно!

В такие моменты я чувствовал себя богом.

— Пожалуйста, не делайте мне больно, — едва появляется возможность, умоляет моя жертва, — я не дал им её трахнуть, честно! Не смог на это смотреть, так что она отделалась лёгким испугом.

Меня мало волнуют его слова. Я откладываю в сторону кляп, и беру жуткое приспособление — распорка для рта. Очень похожа на те, что показывают в порнофильмах, только предназначение у неё иное.

Воронин видит её и начинает нервничать ещё больше.

— Нет, пожалуйста, я не причиню ей зла!

— Я знаю, — мои слова звучат глухо.

Испытываю почти осязаемое удовольствие, застёгивая приспособление на его лице и раскрывая мужскую челюсть.

Теперь, когда он беззащитен передо мной, словно младенец, я могу насладиться процессом в полной мере. Жаль, что Анжела сошла с дистанции так рано.

Мне нравилось отнимать части её тела постепенно. Но тут надо торопиться. Моя внезапная поездка в Казань официально закончится уже совсем скоро, так что нужно всё совершить быстро и слаженно.

Воронин орёт, когда понимает, что я хочу сделать. Но так даже лучше.

Я склоняюсь над его лицом, и ловлю язык мерзавца. Больше ему он не пригодится.

Марк

События прошлой ночи оставили у меня привкус вины. Снова её манипуляция? Или я правда перегнул палку?

Впрочем, мой моральный компас указывал на то, что я поступил очень плохо. Вкус её слёз всё ещё ощущался на моих губах, и мне было так скверно на душе, что просто не знал, куда себя деть.

Всю ночь не спал, пялился в потолок, проматывая события.

Магазин, кафе, больница. У неё оказалось просто растяжение, но надели лангету на неделю. И как я всё это объясню Нагольскому?

Рано утром, с трудом дождавшись более приемлемого для визитов, времени, я отправился в имение Дмитрия Васильевича.

Написал смску Свете, подъезжая. Зашёл в дом, пустой, холодный и чужой, и прошёл сразу на кухню.

Валентина там готовила завтрак, и без лишних разговоров, налила мне кофе и сделала пару бутербродов.

Перекусил, но Самойлова ко мне спускаться не спешила. Я взглянул на время. Прошло уже полчаса, как написал ей, что приехал. Чего так долго?

Выбрав момент, когда домоправительница вышла из кухни, воровато сбежал в господские комнаты. Конечно, в таких местах, всегда и остро ощущаешь себя в восемнадцатом веке. Ты холоп при богатом доме. До появления Светы никогда не задумывался об этом.

Подошёл к её двери. Пару минут топтался нерешительно. Не хотел быть навязчивым и в то же время меня всё ещё тянуло к ней.

Прислушался. В комнате было так тихо.

Заволновался. Что, если Воронин нашёл её и сделал плохо вновь?

Вхожу в комнату, заглядываю воровато. В гостиной никого, дверь в спальню приоткрыта. Её красное платье висит на дверной ручке небрежно, хотя ценник у него внушительный.

— Света? — тихо зову и не знаю почему.

Мне хотелось уйти отсюда. Я понимал, что нарушаю границы дозволенного. И если охрана увидит, и донесёт Нагольскому, что ворвался в покои дизайнера, мне прилетит выговор. Как минимум.

Но уперто иду к двери спальни, и заглядываю туда тихо.

Она спала, но услышав мой шёпот, сонно приоткрыла глаза и следила за моим явлением в дверном проёме.

Видеть королеву красоты заспанной, растрёпанной, без грамма косметики в какой-то майке на смятой постели, было странно. Нога в лангете торчала сверху, не укрытая ничем. Света удивлённо вскинула брови, при виде меня и хрипловато протянула:

— Я в порядке, — предвосхищая мой вопрос, — Правда. Ночью немного поболела нога, но я выпила обезболивающее.

Она садится осторожно и поправляет маечку, что отлично очерчивает её женственность.

— Хорошо, — решительно вхожу в спальню рыжей и замираю у двери, не желая подойти ещё ближе.

Самойлова непонимающе наблюдает за тем, как я отвожу глаза в сторону окна и долго разглядываю внутренний двор, собираясь с мыслями.

— Что-то случилось? — наконец, не выдержав, нарушает она тишину.

— Хочу извиниться за вчерашнее, — осторожно начинаю, но боюсь смотреть в её лицо, — я вёл себя как животное.

— Это точно.

Передергиваю плечами от её слов и поворачиваюсь, желая понять, что она хочет этим сказать. В глазах цвета охры плещется насмешка. Или, мне кажется? Смеётся надо мной?

— Из-за меня ты получила травму, а это недопустимо…

— Здесь ты прав, Марк, — за моей спиной слышится голос Дмитрия Васильевича, я ошарашенно оглядываюсь, как раз в тот момент, когда Нагольский важно входит в спальню Светы, сжимая огромный букет розовых роз.

Несёт их он с видимым усилием, из-за огромного веса.

Самойлова тут же меняется в лице, спешно приглаживает волосы и нежно улыбается ему.

— Ах, какой сюрприз! — лепечет она, принимая букет, — Когда ты вернулся?

Остро ощущаю себя тут третьим лишним, и отступаю к двери, желая уйти. Приметив мой манёвр, шеф вскидывает руку, останавливая меня.

— Что у вас тут произошло? — строго начинает Нагольский, — Я ведь тебя оставил охранять её, а не калечить.

Я гулко сглатываю, не в силах врать. Но и правду сказать не могу.

— Это моя вина, — вдруг включается Света, — споткнулась на лестнице в бутике. А Марк не успел меня подхватить. И сам руку поранил, — она кивает на мою повязку, которой я прикрыл укус бешеной рыжей.

Но, кажется, это объяснение вполне устроило Нагольского.

Он кивнул положительно.

— Что ж, тогда прошу прощения, — босс повернулся ко мне и протянул руку для пожатия.

Я ответил на его жест, и когда сухая ладонь Дмитрия Васильевича сжала мою, наши взгляды пересеклись.

Начальник одарил меня сумраком и пустотой своих глаз, и произнёс:

— Теперь я вернулся, и ты можешь быть свободен.

Я рассеянно кивнул. Мне казалось, что с его возвращением, у меня, напротив, должно было бы появиться больше работы. А не наоборот.

Или он таким изящным способом выгоняет меня из её спальни?

Глава 12

Светлана

Дни в доме Нагольского тянуться с чудовищной медлительностью. Моего благодетеля всё время нет, а когда он есть, мы едем в театр, оперу или ресторан. Я даже толком не понимаю, кто кого соблазняет.

Марка с того утра я не видела, лангету с ноги сняла спустя неделю. Впрочем, работать я не переставала. Куда удобнее было находиться на объекте, и, как говорится, держать руку на пульсе.

Сегодня выдалось ясное утро, несмотря на то, что сентябрь медленно вступает в свои права. Я пришла в гостиную, стены которой бережно отреставрировали, а паркет — отшлифовали. Теперь пришла пора расставлять мебель и развешивать пошитые на заказ шторы.

Места в комнате было более чем достаточно, и мне тут было неуютно. Вообще, должна сказать, что весь дом Нагольского вызывал у меня некое отторжение. Я прошла вдоль стен, осторожно касаясь глади покрытия, и задумчиво оглядела красивый эркер, а за ним достигла встроенной ниши, из-под которой странным образом сквозило.

Там что, пустота?

Я подставила ладонь и путём не самых хитрых манипуляций, определила, откуда именно идёт воздух. Тонкое, едва различимое отверстие между стеной и нишей, сбоку и внизу явно сквозило.