Не поддающийся (чувствам) (СИ) - Волкова Дарья

– Пришли досье.

***

Я вспоминаю то, что советовала мне психолог. Вспоминаю дыхательные практики. Но все это почему-то плохо срабатывает. Все это тогда, после того события – и то лучше срабатывало. А против Рустама Ватаева не работает!

Сижу, бездумно смотрю в окно. Работы у меня поле не паханное. От кофе в компании Леонида Каминского почему-то изжога.

Не понимаю, что он во мне нашел, что уделяет мне так много внимания. И вообще, я Лике обещала, что с ним познакомлю. Правда, Каминский не в курсе. Но сегодня он меня реально спас.

От Ватаева.

Стоит только вспомнить Рустама – и меня начинает кусать мелкая противная дрожь. И все мое самообладание разваливается, рассыпается от этой дрожи.

Я не знаю, что мне теперь делать. Не знаю!

Я как-то худо-бедно за выходные соорудила себе в голове конструкцию из серии «Бес попутал». Да, и меня тоже. Попутал, и параллельно умыкнул все красные флаги. Ну, этому так-то радоваться надо – что у меня, оказывается, нет фобии интимной близости. Ура, я здоровая. Спасибо бесу.

Сказал бы еще этот бес, что мне теперь делать с Рустамом Ватаевым. И за каким бесом он сказал сегодня то, что сказал?!

Я не могу сидеть, вскакиваю, начинаю ходить из угла в угол. Это просто подарок, что у меня кабинет хоть и маленький, но свой. И я могу метаться из угла в угол.

Я ведь была уверена – точнее, убедила себя – что Ватаева тоже кто-то попутал. Бес. Возможно, бес гордыни. Может, хотел взять реванш за то, что я его тогда без его высочайшего соизволения поцеловала. На месть это не тянет, потому что все происходило по обоюдному согласию. Более того…

Меня накрывает внезапным воспоминанием. Как Рустам пытался отстраниться, остановиться. И как я цеплялась за его плечи и умоляла «Пожалуйста».

Прижимаю ладони к загоревшимся щекам. Жест, подозреваю, совсем театральный, если смотреть со стороны. Но тут зрителей, слава богу, нет.

Что ж я за человек такой?! В мою предыдущую попытку секса я отбивалась из последних сил. А в эту – сама цеплялась и просила. Ой, что-то со мной явно не так. Нормальных людей так не штормит.

Дверь кабинета без стука приоткрывается, и в проеме появляется рука. Мужская. А в ней – букет… Ой, что это за цветы? Неужели незабудки? Откуда в это время года незабудки?! И неужели это… Рустам?!

Разумеется, нет. Было глупо так предполагать. Я смотрю на Захара Мелехова с букетом незабудок в огромном кулаке, и мне одновременно хочется улыбаться и почему-то плакать.

– Откуда незабудки в такое время года?

– Мачеха в лес послала за подснежниками, – Мелехов аккуратно кладет цветы на стол. – А для них пока не сезон.

– А для незабудок сезон? – я все-таки улыбаюсь. Плакать расхотелось.

– Самый сезон. Не грустите, Рена.

Так же неожиданно, как появился, Мелехов исчезает, напоследок погрозив пальцем своему подарку. Я уже выучила его название – трахиандра.

Смотрю на трахиандру, на изгибы ее зеленых… листьев, стеблей? А в висок стучит мысль – что им всем от меня надо?! Каминскому? Мелехову? И почему ничего не надо Ватаеву, кроме взамуж? Но это он, конечно, пошутил.

Вообще не смешно.

***

Они сидят через столик от меня. Обедают. Мать их, вдвоем!

Вот такая вот диспозиция.

Мне запрещены служебные романы – это раз.

Свою коллегу я лишил девственности – это два. Внезапное «два».

К этой коллеге клеится другой мой коллега, с которым у меня еще недавно были нормальные отношения. За которым я обещал присмотреть! А теперь мне ему зубы проредить хочется, чтобы не улыбался так широко Рене.

А, кстати, о зубах…

На стул напротив меня плюхается Мелехов, закрывая обзор на так бесящую меня парочку. Беспардонно тащит с моей тарелки крутон

– Что-то ты зачастил к нам, Захар Николаевич.

Мелехов хрустит крутоном.

– Не переживай, Рус, скоро уеду. А пока забежал дать тебе отеческое благословение.

– У тебя для этого вроде бы свой ребенок есть.

– Егорке пока рано, – хмыкает Мелехов. – А тебе в самый раз.

Мелодраматическая пауза так бесит, что не выдерживаю первым.

– Ну?!

– Если очень долго выжидать, то можно увидеть, как понравившаяся тебе девушка выходит замуж.

– Да иди ты…

– Ухожу. Приеду в мае или в июне. Если к тому моменту ничего не изменится, привезу Рене пакет навоза. Для удобрения ее домашнего питомца. Нет, не тебя имею в виду. Удачи, малыш.

Когда Мелехов встает и уходит, Рены с Каминским уже нет за столиком.

Что ж меня все так бесит-то, а?!

Мелехов все-таки тролль. Пожаловаться Ульяне, что ли? А, нельзя, она же в положении.

Все бесит!

***

– Где твой верный паж?

Да что же вам всем от меня надо?!

Ватаев не реагирует на мое молчание и в целом недружелюбное выражение лица, проходит, садится. В этот раз без кружки. И на явление Леонида мне вряд ли приходится рассчитывать – мы только что пообедали вместе, и кофе тоже попили.

– Рена, мы не закончили разговор.

Молчу. Тебе надо – ты и говори. Ты и заканчивай. Рустам задумчиво смотрит на незабудки в маленькой вазе.

– Давай встречаться.

***

– Что?!

Что-что… Ставки надо повышать, но я нарушаю это правило. Про «замуж» я ляпнул для проверки, но и делать вид, что между мной и Реной ничего не было, нельзя. Точнее, не могу. Не хочешь замуж, давай встречаться. Давай уже давай! Хоть что-нибудь.

Интересно, кто ей это незабудки подарил? Каминский? Вряд ли. Зато это вполне в духе Захара. Скорее бы у него сезон начался, под ногами болтается!

– Рустам, ты это серьезно?

Почему она каждый раз этим вопросом отвечает на все мои предложения? Словно сомневается во мне. Но я и сам в себе сомневаюсь. Рядом с Реной Петровской я стабильно творю какую-то лютую дичь.

– Серьезно, – я с легкостью отмахиваюсь от предупреждений отца. В конце концов, я не последний человек в компании. Напридумывали каких-то дурацких правил, а сами с женами работают. – Давай попробуем.

– Зачем?

Меня коробит этот вопрос. Потому что у меня нет ответа. И потому что я рассчитываю на простое и безоговорочное согласие от Рены. И не слышу его.

– А что нам делать с тем, что произошло в пятницу?

– Давай просто забудем.

Мне хочется тряхнуть головой, чтобы избавиться от воды в ухе. Но ее там нет. Мне же послышалось, да?

Просто все забыть?!

Все?!

Забыть?!

Это все было настолько проходным для тебя, Рена?!

Неосознанно встаю. Она тоже.

– А у тебя получится? Все забыть? Получится? Скажи мне правду, Рена. Честно скажи. Забудешь? Или уже… Забыла?

Не знаю, кто делает первым шаг, как мы оказываемся рядом.

Я. Кажется, это сделал я. Но это точно я обхватываю ее шею всей ладонью, притягиваю к себе и целую в губы. Жадно. Как же я этого хотел, оказывается. Прижаться, смять, вломиться. Губы, нежность ее рта, язык…

Удар, плечо, стена, скулой об угол стола.

Не вырубаюсь, но вообще не понимаю, как я оказался на полу. Встать получается быстро, но неловко. Какое унизительное падение. Как я так умудрился оступиться, споткнуться на ровном месте?! Да еще в такой момент?!

И тут же натыкаюсь взглядом на огромные глаза Рены. Ее пальцы легко касаются моей щеки.

– Господи, Рус… Прости меня! Не знаю, как так вышло! Само и… Сейчас, погоди, надо что-то холодное… Вот!

Стою как истукан. К моей саднящей скуле прижимают вазочку с незабудками.

Получается, это Рена мне только что вломила?!

Мечется, причитает. Подбежала к столу, вытряхнула на него содержимое сумочки.

– Ленэра говорила, что надо пятак приложить… – из портмоне высыпаются купюры, банковские карты. – Пятак, пятак… Что за время – медного пятака нет! Так, погоди, у меня пластырь есть! Я сейчас…

А я стою, как памятник. Ко мне уже цветы начали возлагать. Медленно опускаю руку с вазочкой. Рена уже возле меня. С пластырем! Замирает в шаге.

– Ты меня не… не боишься?

Мне хочется смеяться. Даже ржать. Но есть опасение, что будет больно щеке. Детка, я сын начбеза. Мое детство и юность – это зал, железо, дворовые драки. Но это, как выясняется, не спасает от того, что тебя завалит во время поцелуя хорошенькая девушка. И отнюдь не для того, чтобы грязно надругаться.