— Нет, — покачал головой СиСи.
Они замолчали и в наступившей тишине было слышно как накатываются на пляж небольшие волны. Их тихий шелест согревал душу и не давал думать о плохом.
— СиСи, — наконец София нарушила молчание, — ты считаешь, что я притворялась?
София ждала. Но СиСи молча смотрел в сторону, туда, где под порывами легкого ветра раскачивались ветви белой акации.
— СиСи, так ты считаешь, что я притворялась? Ну почему ты молчишь?
— Я просто не хочу отвечать, — СиСи положил руку на плечо Софии.
— Ты считаешь, что мне, все‑таки, нужно было выйти замуж? — спросила женщина. — Нет, СиСи, в моих чувствах, мыслях и словах не было фальши. Почему ты молчишь, СиСи? Ответь что‑нибудь.
— Мне просто хорошо, — сказал СиСи, — и я хочу слышать. Мне не важно, о чем ты сейчас говоришь, я просто слушаю твой голос.
— Я была искренна, СиСи, ты мне не веришь? Мистер Кэпвелл покачал головой.
— Всю жизнь, София, я придерживался крайних взглядов. Даже не знаю почему, наверное, так легче жить. Сейчас ты, София, чиста и непорочна и мне не хочется вспоминать все придуманные мной эпитеты.
Мужчина и женщина сидели молча, слушая шум прибоя. Внезапно над их головами пролетела испуганная кем‑то чайка. София, закинув голову, проводила ее взглядом. На фоне черного неба, прямо‑таки горело белое оперение птицы, выхваченное из темноты фонарем.
— Знаешь, СиСи, кого я больше всего боялась в день нашей свадьбы?
СиСи настороженно посмотрел на свою бывшую жену.
— И кого же, интересно?
— Конечно же тебя, — улыбнулась София. — Я панически боялась тебя, боялась чувств, боялась любви.
— Почему ты боялась любви?
— Потому что это единственное, что невозможно контролировать. Когда любишь — совершаешь всякие глупости, а я не хотела выглядеть глупой.
СиСи рассмеялся, рассмеялась и София. Их смех уничтожил последнюю преграду, которая еще существовала между ними. София, блаженно улыбаясь, положила свою голову на плечо СиСи.
— Я тогда безумно любила тебя и поэтому боялась.
— Спасибо за признание, София.
— И тебе спасибо за этот вечер. СиСи покачал головой.
— Нет, София, вечер еще не закончился, благодарить рано.
— Я очень благодарна тебе, — сказала София, — несмотря ни на что. Мы вновь стали друзьями. Это очень много для меня значит. Спасибо, СиСи, это большой подарок для меня.
Мистер Кэпвелл покачал головой.
— София, я не хочу быть для тебя просто другом.
— Ты хочешь большего? — спросила София.
— А почему бы и нет?
— Но ведь у нас уже было большее и ничего не получилось. Может, лучше оставаться друзьями?
— Не знаю, — сказал СиСи, — может оно и лучше, но…
София не дала ему договорить.
— У друзей не может быть такого чудесного праздника как день свадьбы.
СиСи поднялся и взял Софию за руку. Женщина тоже встала. Она чувствовала торжественность момента. СиСи заглянул в ее широко раскрытые глаза.
— Сегодня, София, я хотел бы быть твоим мужем. Женщина ничего на это не ответила, лишь только
немного приоткрыла губы. И СиСи понял этот знак: он наклонился и поцеловал жену. Та крепко обхватила его за шею и прильнула к нему всем телом.
— Самое странное, — сказал мистер Кэпвелл, — я сейчас не допускаю мысли о том, что наша любовь может когда‑нибудь иссякнуть.
София улыбнулась.
— По–моему, мы и в самом деле начинаем говорить друг другу глупости. Может, опомнишься, СиСи?
— Я не хочу совершать рациональные поступки. Мне нравится этот вечер, мне нравишься ты и почему я должен говорить не то, что думаю?
— А ты говори о чем думаешь.
— А ты, София, не обидишься?
— Но ведь ты же любишь меня и не скажешь ничего лишнего?
СиСи задумчиво глядел в темноту поверх головы Софии. Ее открытое вечернее платье горело в сумерках фосфорическим светом, совсем так же, как линия прибоя — так же бело и отчетливо.
Грант Кэпвелл поднялся по сходням на борт яхты Лайонела Локриджа. Лайонел поприветствовал Гранта, а Августа настороженно смотрела на вошедшего. Лайонел подошел к столу, полистал документы.
— Ты их уже просмотрел? — спросил Грант.
— Да, — кивнул Лайонел, — я достаточно внимательно все изучил, но меня кое‑что беспокоит.
— И что, бумаги не в порядке? — спросил Грант, улыбнувшись в свои коротко остриженные усы.
— Нет, с юридической точки зрения бумаги выполнены безукоризненно, но мне, Грант, потребуются гарантии.
Грант улыбнулся.
— Я что‑то не совсем понимаю тебя, Лайонел. Лайонел вновь полистал бумаги, как будто там
могло что‑нибудь измениться.
— Мне нужны гарантии, Грант, ведь я должен вернуть свой дом, имущество…
— А–а, — наконец‑то Грант понял Лайонела, — ты боишься, что предательство передается по наследству? Так вот, СиСи и я — это совсем разные люди.
Августа с недоверием смотрела на Гранта. Ей не хотелось сомневаться в его порядочности, но в то же время воспоминания о происшедшем с ней и ее мужем по вине СиСи, не давали Августе возможность поверить в честность Гранта.
— Грант, — начал Лайонел, — в случае чего я даже не смогу подать на тебя в суд.
— Да, Лайонел, я понимаю тебя, за годы общения с моим братом ты набил себе немало шишек. Но я же тебе сказал — предательство не передается по наследству.
Августа напряженно смотрела на Лайонела.
— Ну что, ты не передумал?
— Нет.
Лайонел нагнулся и подписал договор. Августа облегченно вздохнула.
— Может быть, все будет хорошо?
— А теперь — твоя подпись, — Лайонел протянул Гранту бумагу и ручку.
Но тот даже не пошевелил рукой. Лайонел так и остался стоять с листом бумаги и с ручкой в руках.
— В чем дело, Грант? Я свою подпись поставил, а ты почему не хочешь подписывать?
— Я это сделаю, — улыбнулся Грант, — но лишь после того, как узнаю одну вещь.
— Что ты еще от меня хочешь?
— Я должен знать, кто украл деньги моего отца.
Августа, которая только что успокоилась, вновь ощутила странную дрожь во всем теле. Она физически ощущала силу Гранта, его напористость и умение убеждать.
— Ну что ж, Грант, если ты считаешь, что так будет лучше — пожалуйста.
Лайонел порылся в бумагах, словно бы показывая — он что‑то ищет, но на самом деле он давно подготовился и знал, что достанет. Резким движением он вынул официальный бланк декларации и подал Гранту. Тот недоуменно пробежал глазами лист с колонками цифр.
— Что это такое, Лайонел?
— Это банковская декларация за 1957 год.
— Чей это счет? — спросил Грант.
Августа напряженно вглядывалась то в лицо Лайонела, то в лицо Гранта.
Грант повертел лист бумаги в руках.
— Так чей это счет? А–а, мистер Ти Макдональд Локридж? Твой отец, Лайонел? СиСи знает об этом?
— Вряд ли, — твердо сказал Лайонел, — иначе бы СиСи съел меня с потрохами.
— Да, исторический момент, — сказала Августа, — Лайонел продал своих родителей за тридцать серебряников.
— Ты, Лайонел, не продешевил, случаем? Ты давно узнал об этом? — спросил Грант
— Да, достаточно давно, — не стал уточнять Лайонел Локридж.
— Грант, а ты сдержишь свое слово? — спросила у него Августа.
Ее лицо от волнения покрылось пятнами и она уже с трудом сдерживала себя.
— Строго говоря, — сказал Грант, — эти бумаги не являются доказательством. Ведь суммы вкладов могут не совпасть с суммой украденного.
— Это все, что у меня есть.
— Тут одной арифметикой не обойтись, Лайонел, мне нужно знать движение вкладов: откуда они пришли, куда потом делись деньги.
Лайонел пожал плечами.
— Вся отчетность хранится у СиСи Кэпвелла и мне до нее не добраться.
— Мне тоже, — сказал Грант, — но надо попробовать это сделать. Но как, как же это сделать?
— У меня есть предложение.
Грант пытливо посмотрел на Локриджа. Ему не нравился Лайонел, но делать было нечего, выбора у него не оставалось.
— Я мог бы посоветовать тебе одного человека, он сделает все это за просто так.
