Я все прекрасно понимаю. Все. Однако, это не значит, что я буду со всем согласна. Даже несмотря на развод.
— Марта, — Гордей откидывается на приподнятую спинку койки и прикрывает глаза: — Хотел бы я вернуть время вспять и все изменить. Сделать так, чтобы никогда наша семья так не страдала от моих рук.
Прикрываю глаза, сама принимаясь дальше собирать ненужные вещи.
— Но это уже не исправишь, Гордей. — тихо озвучиваю, прежде чем выйти из палаты: — Сейчас придет доктор, я пока отдам вещи Кириллу. Мы уедем сегодня, и это самое верное решение. Как только ты встанешь на ноги, ты сможешь вернуться в Питер… К сыну.
Глава 38. Марта
Я веду машину медленно, плавно, стараясь не создавать резких движений, будто каждое лишнее потрясение может растревожить хрупкое равновесие. В салоне тихо, лишь мерно гудит двигатель, а в воздухе ещё витает терпкий аромат утреннего кофе, который я так и не успела допить.
Гордей сидит рядом, пристёгнутый, чуть сутулясь, с пустым взглядом, устремлённым в окно. Его лицо бледное, напряжённое, словно вырезанное из камня, а пальцы нервно теребят край рукава. Я вижу — он мыслями где-то далеко, и эта отстранённость режет меня сильнее любого холодного слова.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю, не отрывая глаз от дороги, но краем зрения ловлю, как его плечи слегка подрагивают от вздоха.
— Нормально, — отвечает он слишком ровным голосом. — Лучше, чем вчера.
Ложь. Или полуправда.
— Хорошо, — киваю, следя за светофором, словно он — единственное, что удерживает меня в реальности. — После процедуры тебе надо будет отдохнуть. Я завезу тебя домой.
Гордей коротко фыркает и потирает пальцами висок, будто пытается стереть усталость, въевшуюся в кожу.
— Марта, мне не восемьдесят лет, чтобы ты возила меня на процедуры, как немощного старика.
Я на секунду прикусываю губу, подбирая слова.
— Я не думаю, что ты немощный, — отвечаю спокойно, но мягко, чтобы он не услышал в моём голосе ни капли жалости. — Просто хочу, чтобы ты нормально восстанавливался.
Он молчит, но я чувствую, как в его руках напрягаются сухожилия, как пальцы медленно сжимаются в кулаки. Гордей ненавидит принимать помощь, особенно от меня. Особенно теперь.
Ведь он всегда был самым сильный в нашей семье, теперь эта роль перешла мне.
Машина плавно останавливается у больницы, я паркуюсь, выключаю двигатель. В салоне застывает тишина, густая и тяжёлая.
Гордей медленно расстёгивает ремень, поворачивается ко мне. В его взгляде столько всего — усталость, гордость, благодарность, боль.
— Спасибо, — говорит он глухо, будто через силу. — Я сам.
— Конечно, — киваю, не возражая.
Он выходит, аккуратно прикрывает за собой дверь. Я наблюдаю, как он идёт к входу — медленно, но упрямо, будто борется с невидимым сопротивлением. Только когда его фигура исчезает за стеклянными дверями, я перевожу взгляд на телефон, но в голове всё ещё звучит его глухое «спасибо».
Опять. Двадцать первый раз за неделю. Ольга.
Я смотрю на экран, сжимаю губы и сбрасываю вызов. Через минуту звонок повторяется. Ещё один. Я закрываю глаза, глубоко вдыхаю, ощущая, как нарастает напряжение.
Затем я принимаю вызов.
Нужно было заблокировать, но подсознательно чувствую, что если отправлю ее в блок, то беды не миновать. Хотя от этой женщины в целом ничего хорошего ожидать не стоит.
— Ну наконец-то! — визжит Ольга, её голос звенит от напряжения, словно туго натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. — Где он?! Куда ты его увезла?!
Я медленно выдыхаю, стараясь не поддаться её истерике.
— Он на процедурах. Всё, что тебе нужно знать.
— Какие процедуры?! — её голос срывается, пронзая тишину. — Почему ты мне ничего не говоришь?! Я тоже его женщина! Мне нужно знать, что с ним!
Я сжимаю руль сильнее, чувствуя, как в груди закипает раздражение.
— Гордей не хочет гостей, — отвечаю ровно, удерживая голос в ледяном спокойствии. — Как только ему станет лучше, он сам свяжется с сыном.
— Ты врёшь! — Ольга почти кричит, её дыхание сбивается, превращаясь в злые, прерывистые глотки воздуха. — Ты специально его прячешь, да? Думаешь, выиграла?! Думаешь, он теперь твой?!
— Ольга, — мой голос остаётся твёрдым, хоть внутри всё сжимается в тугой узел. — Сейчас важно только одно — его здоровье. Всё остальное не имеет значения.
— Тебе легко говорить! — Она резко втягивает воздух и всхлипывает, но тут же откидывает слабость, превращая её в ярость. — Ты всё отняла! Ты забрала его! Ты всегда была у него на первом месте! Всегда!
Я опускаю веки на мгновение, пытаясь скрыть вспышку эмоций.
— Я не забирала его, — тихо, но отчётливо отвечаю. — Он же взрослый человек, который делает выбор сам. Гордей сказал, что поставил точку между вами. Я просто не хочу, чтобы ты его тревожила сейчас. Ему станет легче… И вы решите все между собой.
— Да что ты вообще понимаешь?! — Она задыхается от злости, её слова звучат хрипло, но каждое бьёт точно в цель. — Думаешь, если ты будешь играть в святую, тебе всё сойдёт с рук?! Ты же сама виновата! Если бы ты не была такой холодной, он бы не ушёл к другой!
Моё сердце делает глухой удар о рёбра, но я держусь.
— Это не твоё дело, Ольга.
— Нет, теперь моё! — Её голос снова взлетает в истерике, ломкий, острый, как битое стекло. — Если ты не скажешь, где он, если ты продолжишь держать его подальше от нас… Я вам всем устрою сладкую жизнь! И тебе, и Кириллу с Евой, и всей вашей чёртовой семье!
Она тяжело дышит, словно только что пробежала марафон.
Я молчу.
— Если ты думаешь, что можешь всё контролировать, ты ошибаешься, — наконец шипит она в трубку, и в её голосе — обещание разрушения. — Я не отступлюсь.
— Сделай, как считаешь нужным, — спокойно отвечаю, голос даже не дрогнул. — Я сказала всё, что хотела.
И отключаю телефон. На этот раз точно блокируя номер.
В салоне машины воцаряется гробовая тишина. Только в висках пульсирует отголосок недавнего разговора, словно эхо далёкого взрыва.
Глава 39. Ольга
Нервно покусываю губу и наблюдаю, как Паша в который раз собирает железную дорогу с паровозом, которую когда-то подарил ему Гордей. Он может бесконечно вот так сидеть и даже не заметит как наступил вечер, или что, например, нужно поесть…
После разговора с женой Гордея прошло уже достаточно времени, а злость все не утихает. Нога отстукивает ритм, а я пытаюсь придумать, что делать.
Эта рыжая нахалка…не думала, что она решится на такой шаг. Однако, ведь!
Сама талдычит про развод, а и не собирается же отпускать его. Вроде бы говорит, вот, на тебе блюдечко с голубой каемочкой, а держит же сама. Вцепилась и не отпускает.
Я же вижу. Взгляды ее вижу в его сторону. Считает, что молчаливой отстраненностью сможет усыпить мою бдительность.
Поправляю волосы, что выбились из низкого хвоста… Когда я в последний раз баловала себя? Когда просто отдыхала?
Горько усмехаюсь, потому что я просто устала. По-человечески. Да и разве мне много надо? Гордей об этом знает, не нужны мне его лавры, лишь бы рядом оставался.
Тру лицо, потому что сердце тоскует. Казалось бы, должна привыкнуть, но нет. Каждый раз без него пытка. Я ведь поэтому и уговорила не ночевать в гостинице…
Помню Паше стало плохо однажды ночью, лихорадка, а я так сильно испугалась. И после того случая, Гордей, как истинный мужчина не оставлял нас больше одних… Не считая, конечно же, возвращения в столицу к ним.
Верчу телефон в руках, потому что бесполезно звонить на его номер, она же далеко не глупая. Ей уже тоже не имеет смысла, я сказала свое слово.
Теперь остается сделать тот первый шаг, которого никто из них от меня не ждёт. И если дальше они посчитают, что я шучу, то последует и второй, и третий.
Я не сдамся, и она должна зарубить это себе на носу.
