Беспощадный король (ЛП) - Торн Айви

— Афина.

— Я ничего не могу с собой поделать, если мне это нравится, — оправдываюсь я. — Послушай, я и не знала, что у меня были такие наклонности раньше, но теперь, когда я узнала...

— Хорошо, хорошо. — Она поднимает руку. — Так в чём же разница?

— На днях Кейд занимался со мной в тренажёрном зале… ну со всеми вытекающими. И он спросил, не возражаю ли я против этого. Он был осторожен со мной, и они с Дином были осторожны со мной позже, когда наказали меня в тот вечер. На самом деле это даже не было похоже на наказание. Это было похоже на игру, в которую мы все играли вместе. Ту, которую я могла бы прекратить в любой момент, ту, которую они ясно дали мне понять, что я могу прекратить. Такого раньше никогда не было.

Мия закатывает глаза.

— Итак, ребята наконец-то поняли, что такое согласие. Им потребовалось только самое худшее, что могло случиться с тобой, чтобы понять это.

— Они не всегда плохие. — Я колеблюсь. — Я провела ночь в постели Кейда. Он хотел, чтобы я осталась. И мы снова занялись сексом посреди ночи, и это было... нормально. Всё равно невероятно хорошо, но как... обычный секс. Не слишком романтично, но, по-моему, именно так и должно быть у обычных парня и девушки. Они пытаются, и я думаю, что Дин и Кейд сыты по горло своими отцами, правилами и ритуалами. Я думаю, они подумывают о том, чтобы положить всему этому конец, по-настоящему. У нас могут быть одинаковые цели, и...

— Афина, всё это прекрасно, но неужели ты не видишь, насколько низка твоя планка? Буквально, они делают самые простые вещи, а ты ведёшь себя так, будто они герои. Я не говорю, что для них это не большая перемена, но я... — Мия колеблется. — Я просто боюсь, что ты запутаешься в своих чувствах и, так сказать, потеряешь из виду свою миссию.

— Я не упускаю это из виду, — настаиваю я. — Почему все так расстраиваются из-за того, что я не испытываю отвращения к сексу с ними? Что я на самом деле узнаю что-то о своей сексуальности, а не просто чувствую себя несчастной и оскорблённой? Ты бы этого хотела?

— Конечно, нет, — говорит Мия, выглядя немного обиженной. — Ты же знаешь, что это не так. И вообще, кто ещё расстроен?

Я ёрзаю на стуле, смотрю в сторону и делаю глоток чая.

— Мы с Джексоном вчера поссорились. Из его бумажника выпала фотография, кажется, на ней его бывшая. Та, которая таинственно исчезла, я полагаю? Или рассталась с ним? Никто никогда не говорит об этом. Дин и Кейд ведут себя так, будто её никогда не существовало. Но это странно, потому что...

— Потому что у него в бумажнике всё ещё лежит фотография девушки, которая ушла или порвала с ним? — Предполагает Мия.

— Нет, я имею в виду... да, но потому что она... — Я колеблюсь, зная, что из-за этого Джексон будет казаться такой же дерьмовый, какими Мия считает Дина и Кейда. — Она была очень похожа на меня.

— Так ты думаешь, ты ему нравишься только потому, что он может притворяться, что ты – это она? — Мия морщится. — Это довольно хреново.

— Вот почему я не хотела ничего говорить, — бормочу я. Я делаю ещё один глоток чая, морщась от того, какой он всё ещё горячий. — Раньше ты не так расстраивалась из-за парней, Мия. Или, по крайней мере, казалось, что это не так. Так что же изменилось?

Мия смотрит на меня с минуту, и на её лице читается почти стыд.

— Я знаю, — тихо говорит она. — И мне следовало бы с самого начала больше расстраиваться из-за этого. Но я подумала, что у тебя не было выбора. Я не хотела заставлять тебя чувствовать себя ещё хуже, когда ты и так была в таком ужасном положении. Я думала, что лучшее, что я могу сделать, это постараться, чтобы ты чувствовала себя как можно нормальнее. Ты и так знала, что всё плохо, так что какой смысл мне было переживать за тебя? Но теперь... — она прикусывает нижнюю губу. — Знаешь, после того, что с тобой случилось, я пришла навестить тебя на следующее утро. Ты была настолько не в себе, что не осознавала этого, ты даже не знала, что я была там, пока неделю спустя я не приехала навестить тебя. Но до этого я была там каждый день. Я видела, что они с тобой сделали, видимые повреждения, и я знаю, что невидимые были такими же, если не хуже. — Её челюсть сжимается, и я вижу, что она борется со слезами.

— Афина, сейчас они пытаются быть другими, потому что не хотят верить, что они такие же, как те ужасные люди, которые причинили тебе боль. Они хотят думать, что они выше этого, что их наказания и приказы и заставлять тебя опускаться на колени и прогибаться под их наказаниями и делать всё, что они прикажут, неважно, насколько унизительно или нежелательно, это не одно и то же. Они хотят чувствовать, что раз у тебя есть выбор, кому отдать свою девственность, раз всё произошло в особняке, а не в грязной хижине, значит, так лучше. — Глаза Мии блестят, и я чувствую себя ужасно, просто видя, как она расстроена. — Но они не так уж сильно отличаются друг от друга. И, возможно, они не причинили тебе такой уж сильной физической боли, и, возможно, сейчас они пытаются загладить свою вину, но этого недостаточно. И если есть хоть крошечная частичка тебя, которая испытывает к ним чувства или хочет чего-то большего, чем просто то, что у вас есть, ты должна заставить их работать ради этого. Заставь их заслужить твоё прощение, потому что они заслуживают его не только за то, что были порядочными грёбаными людьми в течение месяца, пока ты оправлялась от худшего, что может случиться с женщиной, и от близкой смерти.

Я почти не слышу, как Мия ругается, а просто потрясённо смотрю на неё.

— Я знаю, — наконец тихо говорю я. — Я просто... это тяжело. Я не совсем понимаю, что я чувствую. Может, у меня какой-то грёбаный Стокгольмский синдром или что-то в этом роде, я просто...

— Я этого не говорю, — мягко говорит Мия. — Просто будь осторожна, Афина. Не забывай о цели. Нам нужно выяснить, что, черт возьми, происходит в этом городе на самом деле. Я не говорю, что тебе не может нравиться исследовать свою сексуальность или что-то в этом роде с ними. Просто помни, что они сделали. Не позволяй им трахать тебя до полного подчинения.

Затем она меняет тему и спрашивает, знаю ли я что-нибудь об основании Блэкмура. Я рассеянно отвечаю, что не знаю, всё ещё сосредоточенная на том, что она говорила до этого, слова крутятся у меня в голове.

— Здесь много действительно странного дерьма, — говорит Мия, ковыряя свой маффин. — Мы должны разобраться в этом. Надо сходить в библиотеку, покопаться там. Это действительно чертовски странно.

Я киваю.

— Да, конечно. Мы сделаем это. — Идея пойти в городскую библиотеку, расположенную в старом здании в готическом стиле, чтобы найти информацию об основании нашего города с многовековой историей, кажется довольно интересным проектом в любое время, даже если от этого не зависит многое. Но я не могу перестать думать о том, что она сказала о парнях. Не была ли я слишком снисходительна к ним? Неужели я позволила им проникнуть в мою голову, позволила им сделать самый, блядь, минимум, а потом вознаградила их за это, как будто они должны были выиграть приз за то, что не запугивали и не мучили меня?

Я думала, что была жестока, но, возможно, я была недостаточно жестока с ними.

Проблема в том, что Дин и Кейд больше не являются моими мучителями или даже похитителями. Они... я даже не знаю, кто они для меня. Не бойфренды, даже не друзья, но, возможно, союзники. Союзники, к которым я испытываю слишком сильное сексуальное влечение для моего же блага.

Я не хочу быть слабой. Но сейчас всё это похоже на борьбу. Это всё, что я могу сделать, чтобы не поддаться страху, который остался после моего похищения, и не хотеть просто весь день лежать в постели, натянув одеяло на голову, прячась от мира, от них, от университета и от всего остального, что мне нужно сделать. Так что, если в этом и есть какое-то удовольствие, я не могу убедить себя отказаться от него, и не наслаждаться этим, пока не придёт время оставить всё это позади навсегда.

Но всё равно, в моей голове звучит этот тихий, протяжный голос, только усиливающийся теперь от всего, что только что сказала Мия.