Таннер (ЛП) - Регнери Кэти

Он делает глубокий вдох и кивает.

- Понимаю. Мы можем сходить в участок завтра, прежде чем я отвезу тебя на работу, хорошо?

Вау. Надо же, как просто. Его сестры были правы.

- Ладно. Спасибо.

Не раздумывая, я перегибаюсь через разделяющую нас консоль и целую его в щеку. Его кожа под моими губами теплая и гладкая, и я на секунду закрываю глаза. Он сжимает пальцами тыльную сторону моей ладони, пока я не открываю глаза и не отстраняюсь.

Его сестры, возможно, были правы и в других вещах.

Он снова прочищает горло, дважды стискивает и расслабляет челюсть, после чего переключает скорость и поворачивает в сторону Скагуэйя.

- У меня изменился вкус, - тихо произносит он.

- Что?

- Вкус изменился, - произносит он чуть громче.

Мое сердце пускается вскачь. По моим рукам пробегают мурашки.

- Правда?

- Угу.

- Что ж, - говорю я, - давай посмотрим... Прежде в твоем вкусе были высокие...

- Теперь мне нравятся невысокие.

- …с большим количеством изгибов.

- Изгибы тела переоценивают.

- Правда?

- Ага.

- Тебе нравятся длинные волнистые волосы, верно? - спрашиваю я, и мои губы подергиваются от желания улыбнуться.

- Короткие волосы милее.

Я прикладываю ладонь к уху и наклоняюсь ближе.

- Ты сказал, короткие волосы... сексуальнее?

Он усмехается.

- Ага. Ты не ослышалась. Сексуальнее.

- Потому что только щенки могут быть милыми. А короткие волосы - сексуальными.

- Аминь, - подытоживает он, глядя на меня, приподняв бровь. - Но, к твоему сведению, милые тоже могут быть сексуальными.

Я смогу с этим смириться.

- Что еще?      

- Мне теперь нравятся девушки из университета, - говорит он. - Ум - это суперсексуально. Как и антропология.

Я хихикаю от восторга. Это новая сторона Таннера, игривая и кокетливая. И мне она нравится. Боже, мне она очень нравится.

- Давай уточним, - говорю я, когда в поле зрения появляется центр Скагуэйя. - Ты ищешь невысокую, не слишком фигуристую, коротко стриженную, симпатичную, сексуальную женщину-антрополога с высшим образованием. Я правильно поняла?

- Определенно, - заявляет он, паркуясь перед “Пурпурным пастернаком” и поворачиваясь, чтобы улыбнуться мне. - Знаешь кого-нибудь, кто подходит под это описание?

Ох, мое сердце.

Если я не буду осторожна, то влюблюсь в него. А если влюблюсь, мне будет больно.

Будь осторожна, предупреждает мое сердце, но мозг приказывает ему заткнуться. Просто закрути летний роман! - подсказывает разум. Ничего серьезного. Что-нибудь непринужденное и веселое.

Разве Изабелла не предлагала мне завести летнюю интрижку? Возможно, это именно то, что мне нужно. Кроме того, он слишком соблазнительный — и слишком доступный — чтобы его игнорировать.

- Возможно, - отвечаю я ему, гадая, бьется ли его сердце так же быстро и неистово, как мое. - Как насчет того, чтобы я дала тебе знать, когда ты заедешь за мной?

Он медленно кивает, скользит голодным взглядом по моим губам, а затем снова смотрит мне в глаза.

- По-моему, звучит заманчиво.

Глава 10

Таннер

После того, как я отвез МакКенну, по-прежнему пребывая в взбудораженном состоянии от своего заявления, я провожу вторую половину дня с семьей из пяти человек в походе по тропе Чилкут.

За всю свою жизнь я, наверное, проходил этим маршрутом раз сто или даже больше, но я все равно нахожу его увлекательным — мне нравится смотреть на историю своего родного края свежим взглядом, и мне приходит в голову, что эта глубокая любовь к истории и месту объединит нас с МакКенной. Возможно, она поможет нам сблизиться этим летом.

На пике своего расцвета в 1898 году Дайя занимала шесть кварталов в длину и девять в ширину и насчитывала более ста пятидесяти предприятий, включая салуны, рестораны, отели и торговые точки, а также врачей, дантистов, аптеки, пивоварню, две газеты, церковь, две больницы и похоронное бюро. К 1903 году, всего пять лет спустя, там проживало менее десяти человек, большинство из которых были моими родственниками.

Все, что осталось сегодня, - это развалины некогда двухмильной пристани, металлический остов гребной лодки, единственная сохранившаяся витрина магазина и три кладбища, которые стали последним пристанищем тех, кто в 1898 году попал под лавину в Вербное воскресенье.

Из Дайи мы следуем вдоль реки Тайя через прохладный прибрежный лес к холму Сейнтли-Хилл, названному так из-за быстрого и грязного 300-футового подъема, от которого кровь стыла в жилах у золотоискателей времен Золотой лихорадки, которые везли сотни фунтов припасов и снаряжения для своего долгого путешествия на север. Даже опытные туристы считают Сейнтли-Хилл одним из самых труднопроходимых участков тропы Чилкут. К счастью, за холмом следует узкая ровная местность вдоль старой лесовозной дороги, которая включает в себя руины двух строений у заброшенной лесопилки 1940-х годов постройки.

Вскоре после этого мы добираемся до точки Финнегана, где Служба национальных парков содержит несколько утепленных хижин с дровяными печами, металлическими ящиками для хранения пищи, которые защищены от медведей, и уборной. Для меня это удобное место отдыха и дозаправки моих туристов, а также возможность рассказать им о короткой, но значимой истории точки Финнегана.

В августе 1896 года в Доусон-Сити, на территории Юкона, Канада, было обнаружено золото. Новость достигла западного побережья Соединенных Штатов к весне 1897 года, и первый корабль с золотоискателями на борту пришвартовался в Скагуэйе в августе 1897 года. Они запаслись всем необходимым для путешествия на север и быстро добрались до начала тропы Чилкут в Дайе.

К концу августа 1897 года точка Финнегана, расположенная в пяти милях от начала тропы Чилкут, стала первым значимым местом отдыха на 300-мильной тропе Чилкут, и включала в себя кузницу, салун и ресторан. Следующей весной здесь также появилось паромное сообщение через реку Тайя.

Но к апрелю 1898 года один золотоискатель описал это место не более чем удобной остановкой с “горячими пончиками и кофе”. А к весне 1899 года, когда золотая “лихорадка” пошла на убыль, некогда оживленная зона отдыха была полностью заброшена.

В память о том пропавшем золотоискателе и его рассказе о точке Финнегана мы обычно начинаем обед с горячего кофе, который я нес в термосе за спиной, и домашних пончиков, которые Рив приготовила и посыпала сахарной пудрой вчера вечером.

Сидя у костра с семьей Дэниелсов - матерью, отцом, дочерью-подростком и сыновьями-близнецами, - я готовлю хот-доги, разогреваю печеную фасоль и, как могу, отвечаю на вопросы о золотой лихорадке на Юконе.

Но сегодня я не в форме.

Мои мысли постоянно возвращаются к МакКенне и нашей утренней поездке в Скагуэй.

Интересно, нравлюсь ли я ей так же, как она мне. Интересно, что она скажет, когда я заеду за ней сегодня вечером. Интересно, что она почувствует, когда я, наконец, войду в нее, твердый и горячий, впервые...

- Мистер Стюарт, — спрашивает один из близнецов Дэниелс, разрушая мою фантазию, - почему меньше половины золотоискателей, приехавших в Скагуэй, добрались до Доусон-Сити?

Я прочищаю горло, отгоняя образы обнаженной МакКенны, и поворачиваюсь к юноше.

- Отличный вопрос. Помните, я говорил, что канадское правительство требовало, чтобы каждый золотоискатель, приезжающий с Аляски, привозил с собой годовой запас оборудования для золотодобычи, припасы и продовольствие? Это была тонна снаряжения, которое они переносили на спине в несколько этапов. Допустим, шахтер работал в паре со своим другом. Он нес в гору сто фунтов припасов, оставлял их своему напарнику, а затем спускался за еще сотней фунтов. Они проделывали это двадцать раз — по десять раз каждый, — прежде чем снова начинали передвигаться в несколько этапов. По миле за раз. На протяжении трехсот миль.