Непримиримая одержимость - Анис Дрети

— Почему Дэймон никогда не упрекал мать за такое жестокое обращение? — спросила я.

— Честно говоря, он не видел трещин в их так называемой счастливой семье, потому что Кайден никогда не высказывал своих жалоб. Дэймон думал, что всё в порядке, пока миссис Максвелл была жива.

— Но он ведь не мог не заметить, что дни рождения его брата никто не праздновал. Почему ни он, ни даже ты, не организовали что-нибудь для него?

Я старалась сохранять нейтральный тон, но в нем прозвучал легкий упрек. Софи утверждала, что близка с близнецами. Если она видела разницу в отношении родителей к мальчикам, почему же не сделала что-то приятное для профессора Максвелла?

Она фыркнула.

— Ты вообще общалась с Кайденом? С ним непросто поладить. Тем не менее, год спустя Дэймон собрал нас, чтобы устроить Кайдену сюрприз на день рождения. Мы пришли к нему в спальню в полночь с подарками и тортом. И что он сделал? Захлопнул дверь прямо у нас перед носом.

— Почему он так поступил?

— А ты бы хотела стать объектом жалости? Да, он был молод, но не глуп. Кайден знал, что родителям он не нужен, и чуть не разорвал нас в клочья за попытку компенсировать эту нехватку ласки. В любом случае, он никогда не выглядел как ребенок, который хотел или нуждался в вечеринке. Ты можешь нас винить за то, что мы оставили всё как есть?

Я кивнула с пониманием. Я сталкивалась с подобным с Поппи. Эти двое были слеплены из одного теста – сдержанные и закрытые. Трудно делать что-то приятное для людей, которые плохо на это реагируют.

— Так выходит, каждый год праздновал день рождения только Дэймон? — спросила я, чувствуя разочарование.

— В общем-то, да. — Она покрутила головой из стороны в сторону. — Миссис Максвелл выкладывалась по полной на день рождения Дэймона, а на следующий день сыпала бесконечными отговорками, что слишком устала, чтобы праздновать день рождения Кайдена. Она утверждала, что одной вечеринки на обоих мальчиков достаточно. Она никогда даже не пекла для Кайдена торт, а вместо этого давала ему оставшиеся куски с праздника Дэймона.

Я не могла больше этого слушать и резко встала со стула, удивив Софи.

— Что ты делаешь? — спросила она озадаченно.

— Мне нужно идти.

Она нахмурилась.

— Что?

— Мне нужно идти, — повторила я. — Увидимся позже.

Я повернулась, чтобы уйти, но столкнулась с Мэттом. Он держал бутылку шампанского с надеждой на лице.

— Роза, куда ты? — Он схватил меня за плечи, чтобы удержать, но я отшатнулась так быстро, что стул позади меня опрокинулся, и Софи подпрыгнула с визгом:

— Осторожнее!

— Ты в порядке? — Мэтт тоже выглядел озадаченным моей спешкой. Он снова потянулся ко мне, но я уже была на полпути к двери.

Их встревоженные голоса провожали меня до самого выхода. Их замешательство было понятно – я сама была сбита с толку и не могла объяснить свою спешку. Что-то внутри кричало, что даже если пробиться сквозь жесткую оболочку профессора Максвелла невозможно, я не могу просто оставить всё как есть.

Мне нужно было попасть домой и испечь лучший торт в своей жизни.

13.Роза

Три часа спустя я осторожно несла круглую картонную коробку с тортом по коридорам химического корпуса. Разговор с Софи и три бокала шампанского оставили меня в легком оцепенении. После благотворительного вечера я вернулась домой и пустила в ход все свои кулинарные навыки, чтобы создать десерт, которым могла бы гордиться.

Я не знала, чего ожидала добиться, но не могла выбросить из головы историю Софи. Внезапно мне захотелось испечь все те угощения, в которых мать профессора Максвелла отказывала ему. Черт, я была готова даже сопроводить их записками, если бы это помогло вернуть ту невинность, которую у него отняли.

Испытывая особую гордость за свое творение, я расправила коробку, чтобы её содержимое было видно через прозрачное окошко. Это был мой шедевр – два бисквитных коржа с клубничным джемом, ореховой глазурью и шоколадным ганашем. Я украсила торт макарунами, сахарными кристаллами и завитками белого шоколада. На приготовление и идеальное выравнивание краев ушло несколько часов. Я даже повязала вокруг основания кремовую ленту.

Судя по часам на телефоне, было уже больше девяти вечера. Если профессор Максвелл все еще был в лаборатории, я могла бы изобразить из себя подхалимку, пытающуюся завоевать его расположение домашней выпечкой. Если же его не было, я бы просто оставила торт с анонимной запиской. В любом случае, он получил бы праздничный торт, в котором ему отказывали в детстве.

Однако я не учла третий вариант.

Я застыла, как только вошла в лабораторию. Профессор Максвелл был на своем месте, как и ожидалось… и все его научные ассистенты тоже.

Черт.

Я никак не ожидала, что остальные сотрудники будут работать после окончания рабочего дня. О балансе между работой и личной жизнью можно смело забыть.

Брюнетка, которая смотрела на меня вчера с таким неодобрением, заметила меня первой. Её волосы были убраны в стильный пучок, и, хотя под лабораторным халатом на ней была вполне элегантная одежда, обтягивающая черная юбка и белая блузка изрядно помялись за день. Усталость, вероятно, и была причиной её убийственного взгляда.

Майлз стал вторым, кто почувствовал моё присутствие.

— Роза? — удивленно спросил он. На его лице отражалась усталость, а на лабораторном халате виднелись несколько пятен.

Профессор Максвелл, казалось, полностью погрузившийся в работу и отгородившийся от всего мира, поднял голову от микроскопа, услышав моё имя. Это было так быстро, что я задумалась, не ждал ли он, когда кто-то произнесет его. Наши взгляды встретились, хотя в остальном он оставался абсолютно невозмутимым.

Моя бравада растаяла перед его непроницаемым выражением лица. Вдруг я почувствовала себя крайне неловко и начала сомневаться в своем решении.

О чем я только думала?

Даже его брат и друзья детства не утруждали себя сентиментальными жестами, потому что боялись его реакции. А я стояла здесь, пытаясь разрушить его стены праздничным тортом.

И что хуже всего – сегодня даже не его день рождения.

— Что ты делаешь здесь так поздно? — резко спросила брюнетка, уголки её губ скривились в неодобрении.

Остальные сотрудники (их было не меньше тридцати) уставились на меня в ожидании, некоторые с разинутыми ртами, другие – с широко раскрытыми глазами. Мой неожиданный визит шокировал их до глубины души. Никто не смел входить в святилище профессора Максвелла, а я сделала это уже дважды.

— Что происходит? — прошептал один из научных ассистентов коллеге.

— Кто это?

— Одна из студенток, — последовал ответ.

Не обошлось и без ехидных комментариев:

— Семестр только начался, а эта мисс Казанова уже пытается затащить профессора Максвелла в постель. Когда же они поумнеют?

Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Хуже всего было то, что я не могла объяснить, зачем сюда пришла – не при таком количестве свидетелей. Неспособность говорить по собственному желанию стала моим пожизненным спутником. Я давно смирилась и приспособилась. Однако в этот момент меня переполняло разочарование, а горло сжалось от нежелательного внимания. Я так сильно хотела подарить профессору Максвеллу то, чего его лишали всё детство. А в итоге выглядела, как обольстительница с коварным планом.

Чем дольше я молчала, тем сильнее росло любопытство всех присутствующих. Кто-то наклонился вперед, кто-то приподнял брови, а кто-то скрестил руки на груди в ожидании моего следующего шага.

Сердце начало громко стучать, и мой взгляд невольно упал на профессора Максвелла. Я не могла справиться с очередной вспышкой его гнева – не сейчас, когда кровь в жилах застыла от того, что я оказалась в центре внимания.

Мне нужно было убираться отсюда к чертовой матери.

Прежде чем он успел накричать на меня за внезапное появление, я подняла коробку в руках. Он нахмурился, когда я осторожно поставила её на стальной стол.