Тяжелое падение (ЛП) - Ней Сара

— Нет, не кивнула. — Но я кивнула, и он это знает.

— Холлис Уэстбрук, ты мне сейчас врёшь? Ты ведь знаешь, что за это полагается наказание?

Да?

— И какое же? — Это, наверное, лучше, чем признать, что я возбуждена, лучше, чем признать, что мои трусики мокрые и всё к югу от моей границы в огне.

— Ты должна выбрать одно место на своём теле, чтобы я тебя туда поцеловал.

— Это больше похоже на домогательство.

— Чёрт. О, боже, это не... я не хотел... Неважно, извини. — Он срывает покрывало и скатывается с кровати, стоя рядом с ней так, будто я только что пыталась ткнуть его раскалённым добела утюгом. — Чёрт.

— Подожди, что ты делаешь? Я пошутила.

— Это не шутка, Холлис.

— Ладно, но куда ты идёшь? Твоя мама ждёт снаружи, пока кто-нибудь попытается ускользнуть. — Я натягиваю оставшееся одеяло, чтобы прикрыть свою обнажённую грудь, выискивая в темноте его профиль.

— Я буду спать на полу. Мне не следовало этого говорить.

Дерьмо. Чёрт, чёрт, чёрт... Я не думала, что он воспримет мои слова всерьёз, и не думала, что парень слетит с кровати как ужаленный. Что его будут волновать мои чувства, не в таком состоянии.

Я чувствую себя ужасно!

Боже, какая же я идиотка...

— Возвращайся в постель.

— Нет, я в порядке. — Он опускается на ковёр рядом с кроватью, расстилая одеяло. — Там всё равно нет места. Ты занимай кровать, а я буду здесь, внизу. Спокойной ночи.

Что ж.

Всё слишком быстро обострилось.

Я лежу на спине, топлес, смотрю в потолок и ломаю голову в поисках решения. Конечно, это к лучшему, что его нет на кровати, искушающего меня тёплым дыханием, большими сильными руками и гладкой кожей. И милым смехом, и глупыми шутками, и ровными белыми зубами, которые я не могу разглядеть в непроглядной темноте.

Потянувшись обеими руками под одеяло, я хватаюсь за пояс этих ужасных штанов, полностью стягивая их.

— Я возбуждена. — Мой голос доносится до него в темноте вместе с баскетбольными шортами, которые я вслепую бросаю в его сторону. — Ты выиграл.

— Охренеть. Ты голая?

— Нет.

— Нижнее бельё не считается, — говорит он мне.

— А бабушкины труселя считаются нижним бельём?

— Ага. Они чертовски сексуальны.

Я тихо смеюсь.

— Ну... тогда да, я голая.

— Зачем ты мне это говоришь? Чтобы помучить меня теперь, когда я застрял в Сибири?

Я снова смеюсь.

— Кто-нибудь уже называл тебя королём драмы?

— Буквально каждый, кто меня знает, в какой-то момент так меня называл.

Он заставляет меня хихикать; я прикусываю нижнюю губу, обдумывая свой следующий шаг.

— Мне холодно, — выпаливаю я.

Я почти слышу, как он закатывает глаза.

— Нет, нехолодно. Здесь чертовски жарко... Думаю, моя мама хотела, чтобы мы оба были голыми. Хэштег «зачатие».

Тот факт, что он говорит «хэштег» так, будто это слово, всё ещё смешит меня. Это назойливо, но... мило.

— Твоя мама не хотела бы, чтобы я случайно забеременела.

— Чёрта с два! Если бы у нас здесь были презервативы, она бы наверняка продырявила их все.

— Драматично.

— Я знаю свою мать — она как змея в траве.

— Но ты готов на всё ради неё, и именно поэтому я здесь. Ты хотел показать ей, что способен на нормальные отношения с кем-то. — Правда слетает с моего языка, словно я только что открыла лекарство от неизлечимой болезни. Теперь всё имеет смысл! Причина, по которой он подкупил или, точнее, заманил меня сюда! — Значит, ты притащил меня сюда с этими фиктивными отношениями, чтобы сделать её счастливой.

Базз ворчит, и я слышу, как он переворачивается. Несколько раз недовольно ударяет по подушке.

— Всё в порядке. Я никому не скажу, что ты порядочный человек.

— Я не порядочный! — раздражённо спорит он.

Из темноты мне в бедро попадает подушка.

— Прекрати флиртовать, — требую я. Ты начинаешь мне нравиться.

Трейс прекращает флиртовать, и я снова смотрю в потолок, расстроенная отсутствием близости.

Я расстроена своей игрой с ним в «горячо-холодно». Интересно, заметил ли он? Интересно, расстраивает ли это и его тоже? Почему он вообще заморачивается со мной? Миллион женщин убили бы за то, чтобы оказаться в этой спальне прямо сейчас, а этот бедняга выбирает ту единственную, которая сопротивляется ему на каждом шагу.

Баззу Уоллесу наплевать на моего отца и на то, кто он такой; на самом деле парень ни разу о нём не спрашивал. Ему наплевать на серебряную ложку, которую я держала во рту, когда росла. Плевать на то, какую машину вожу, насколько большие дома у его друзей, насколько...

Дома.

— Базз?

— Хм?

— Ты купил этот дом для своих родителей?

Он молчит несколько секунд.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто интересно. — Многие спортсмены делают подобные вещи для своих родителей — людей, которые жертвуют ради успеха своих детей своим собственным.

Снова тишина.

Затем:

— Да.

Мои яичники начинают сжиматься от несправедливости всего этого. Почему, Господи? За что?! Зачем делать мужчину, которому я хочу противостоять, таким чертовски неотразимым? Тяжело вздыхаю. Это всё, что я могу сделать, чтобы не погрозить кулаком небу, как супер-чудик.

— Это... это так мило с твоей стороны.

— Наверное. — Похоже, ему неловко говорить об этом. — Мы с братом сбросились... ну, я заплатил на тысячу долларов больше, так что... типа заплатил больше. — Он возмущённо фыркает. — Не то, чтобы это имело значение, но я выиграл.

Я хихикаю. Базз такой задира по отношению к своему брату — должно быть, для их матери было сущим адом растить этих двоих.

Я хочу вылезти из кровати и присоединиться к нему на полу, но какое у меня может быть разумное оправдание, чтобы спуститься туда, где неуютно и холодно?

Ни одного.

Мой мозг мечется со скоростью света. Мои зубы? Зубы впиваются в нижнюю губу, пока я обдумываю варианты. Наконец, скатываюсь с кровати, одетая только в нижнее бельё, прощупывая путь вокруг кровати к тому месту, где, как я думаю, лежит Базз с моими пижамными штанами. Э-э, шортами.

Я наступаю на какую-то часть его тела, и парень вскрикивает.

— Какого чёрта! Это была моя лодыжка.

Чёрт.

— О, боже, мне так жаль.

— Что ты делаешь?

— Могу я получить свои штаны обратно?

ГЛАВА 13

Трейс

— Твои штаны? — Вслепую шарю рукой в темноте по ковру. Понимаю, что на нём будет ужасно неудобно спать, но меньше всего мне хочется, чтобы Холлис подумала, что я какой-то извращенец, который не может держать руки при себе. Мне не нужно, чтобы она думала, что у меня нет границ.

— Ну, знаешь, мои шорты.

— На тебе сейчас есть одежда?

— Я же сказала, на мне нижнее бельё. — Даже в темноте я могу различить её силуэт, контуры которого подсвечиваются наружным освещением. — Что на тебе надето? — Она спрашивает так, будто разговаривает с Джейком из State Farm¹⁴.

— Хм... то же самое, что было на мне, когда мама так грубо выключила свет.

— О. — Похоже, она кусает губу. Звучит немного разочарованно, или, может, мне так только кажется. По ощущениям, я пробыл здесь несколько часов, изгнанный, один, без еды, без воды, без источника света. Голый и напуганный, почти. За вычетом обнажённой части.

— Вот твои штаны. — Шорты, в которых она была, зажаты у меня в руке, и я протягиваю их как подношение. — Постарайся не раздавить мои яйца, как раздавила мои мечты. — Я как бы вижу, как она приближается, медленно нерешительно, затем опускается на четвереньки. — Ты ползёшь?

— Да. Не хочу раздавить твои яйца. — Шарит руками в темноте, слабо ощупывает мои икры. Колени. — О! Это ты?

— Да, это я. — Я задерживаю дыхание, пока Холлис руками блуждает по моему телу. Ищет, но не по-настоящему, потому что знает, что нашла меня, и если бы просто сидела там, я мог бы передать ей шорты. Они всё ещё висят над полом, зажатые моим ожидающим кулаком.