Тяжелое падение (ЛП) - Ней Сара

Я почти забыл на секунду, что на ней нет одежды. Почему Холлис до сих пор не надела свою одежду обратно для меня загадка. Если она пытается меня отвратить, то у неё ничего не получается. Как раз наоборот.

И всё же я не произношу волшебных слов: «Холлис, у меня в руке твои шорты. Не шевелись, и я отдам их тебе».

Нет.

Я хочу посмотреть, что она сделает вместо этого, и, возможно, получить от неё поцелуй или два в процессе. Разве можно винить парня в том, что он надеется? Это может случиться!

Я бы хотел.

Вместо того чтобы попросить передать шорты, Холлис кладёт руки мне на грудь. На ковёр. Поглаживает место рядом со мной, затем наклоняется вперёд и срывает покрывало с матраса, стягивая его на пол.

— Зачем ты это сделала?

— Мне холодно.

— Тогда оденься. — Номер один в списке вещей, которые я больше никогда не произнесу.

Холлис не слушает, ложится рядом со мной и натягивает одеяло на плечи, а поскольку мне тоже холодно, я хватаю за угол.

— Не возражаешь, если я украду немного?

Когда она накидывает одеяло мне на ноги и придвигается ближе, мой мозг самопроизвольно воспламеняется от соприкосновения кожи с кожей. Наши ноги соприкасаются! Она касается моей ноги своей ногой!

— Знаешь, что, по-моему, было бы забавно? — Теперь она неуверенно шепчет, слова слетают с её губ мучительно медленно.

— Я могу придумать тысячу вещей, которые были бы забавными. Ты имеешь в виду прямо сейчас или, например, завтра?

Она смеётся.

— Прямо сейчас.

— Хм... — Я могу придумать тысячу вещей, которые были бы очень весёлыми прямо сейчас, но очень сомневаюсь, что это те же самые вещи, которые у неё на уме. — Что?

— Когда... — Холлис прочищает горло. — Когда ты в последний раз...

Она останавливается.

— Когда я в последний раз... — Что? КОГДА Я ПОСЛЕДНИЙ РАЗ, ЧТО? ВЫКЛАДЫВАЙ, ХОЛЛИС, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО.

Когда ты в последний раз бегал по двору родителей? Когда ты в последний раз играл в двадцать вопросов? Когда ты в последний раз делал театр теней?

Что?

После долгого, мучительного молчания:

— Не бери в голову.

Я смотрю в потолок, не видя его, но всё равно хмурясь. Хотелось бы знать, что она собиралась сказать, но не буду на неё давить.

Я пожимаю плечами в темноте.

— Как хочешь. — Или скажи мне. Неважно.

Тишина в комнате становится оглушительной. Мои руки? Лежат по бокам, а голова покоится на плоской подушке, которую моей маме нужно срочно заменить.

Этот пол стал ещё более отстойным, когда ко мне присоединилась Холлис. Что она делает, пытается убить меня своей близостью? Зная её, так оно и есть. Ей нравится издеваться надо мной, это очевидно.

— Трейс?

— Хм?

— Тебе не кажется, что мы делаем что-то, чего не должны делать? Я чувствую себя подростком, крадущимся по дому твоих родителей.

Это заставляет меня улыбнуться.

— В каком-то смысле так и есть, но не совсем. — В старших классах я никогда не приводил девушек домой — никогда ни с кем по-настоящему не встречался, не то чтобы девочки за мной не бегали. Возможно, я был ходячим говорящим гормоном, но мои родители были строгими, и мне нужна была бейсбольная стипендия, так что это было единственное, о чём я думал будучи подростком. Не пробирался тайком к девушкам в дом, не приглашал их к себе и не щупал, пока мама на кухне готовила закуски.

— Запретные ощущения, — добавляет она.

— Мы не делаем ничего такого, просто лежим здесь. — Как услужливо подметил бы мой член, прижимающийся к моему бедру, вялый и побеждённый.

— Да. — Пауза. — Но...

— Но что?

— А что, если...

Мой член с любопытством подёргивается.

— Что, если... что?

Холлис поворачивается лицом ко мне, опираясь на бедро и локоть, грудь задевает одеяло. Я её не чувствую, но ощущаю, если вы уловили мою мысль.

— Было бы забавно, если бы мы... то есть, раз уж мы оба не спим...

— Если бы мы что? Трахнулись? — Малыш Базз надувает свою членогрудь.

— Тормози, я тебя пока даже не поцеловала.

Пока. Она сказала «пока», значит, планирует, а это значит, хоть и малюсенький шанс, но он есть.

— Что, если мы, скажем... займёмся петтингом. Как в старые добрые времена. Ну, знаешь, когда были...

Я хватаю её и тяну, затаскивая на себя, всё ещё завёрнутую в одеяло.

— Да, я в игре. Давай займёмся петтингом. Фантастическая идея.

Холлис смеётся, тихо хватая ртом воздух, руки у меня на груди, теперь она сидит на мне, прижавшись попкой к нижней части живота. Она крошечная по сравнению со мной, и я кладу свои руки ей на талию. Обнажённую талию. Гладкую, тёплую талию.

Она неловко сбрасывает одеяло, вытягивая его из-под себя, чтобы оно больше не разделяло нас, и я стону, когда руками нащупываю её задницу.

— Ты должен поцеловать меня или что-то в этом роде, — говорит она мне таким властным голосом.

— Опусти лицо, — прошу я в ответ.

Её волосы сначала попадают мне на грудь, щекоча мои грудные мышцы, а дыхание смешивается с моим.

Я не двигаюсь ни единым мускулом.

Она полностью контролирует ситуацию.

Холлис нежно прижимается к моим губам, как только находит мой рот в темноте, и нежно надавливает. Пробует. Один поцелуй, потом другой, и постепенно я открываю рот.

Провожу кончиком языка, и она касается его своим. Член в моих боксёрах твердеет с каждым движением. С каждым влажным дразнящим движением её языка в моём рту её бёдра начинают двигаться.

Холлис сдвигает своё тело на несколько сантиметров вниз, пока её киска не оказывается прямо над моим членом, кончик заигрывает с её щёлочкой.

Девушка стонет.

Я не двигаю ни единым мускулом.

— Положи руки мне на задницу, — приказывает она. — И... двигай меня вперёд-назад.

Мы оба стонем, и у меня кружится голова, как у возбуждённого пятнадцатилетнего подростка. Я тоже завёлся, ожидая дальнейших указаний.

— Что теперь?

Холлис ничего мне не говорит, просто покачивает бёдрами. Между нами только её прозрачные трусики и мои боксёры, которые до смешного тонкие. С таким же успехом мы могли бы быть голыми. Это не то же самое, но близко. Благословенно близко.

Но не то же самое.

Но близко.

Заткнись! Хватит спорить с самим собой, идиот, сосредоточься.

Надо мной Холлис прочищает горло, пытаясь подобрать слова.

— Не мог бы ты... положить свои руки на мои...

— На что? — выдыхаю я. Бёдра? Рёбра? Плечи? Конкретнее. Мне нужна любая помощь, которую могу получить.

— Мои...

Я не вижу её сисек, но теперь чувствую их, потому что она переместила мои руки с её задницы... на грудную клетку... и так до самой груди. У неё высокая, упругая грудь — во всяком случае, судя по тому, что чувствую в темноте, — и у меня возникает искушение включить свет.

Я хочу увидеть всё это.

Её соски твёрдые. Спина прямая. А голова? Откинута назад.

Бёдра трутся об меня, скользя по моему члену и яйцам, вдавливая их в мой таз, но кому, собственно, какое дело? Ощущения потрясающие. И это действо делает свою работу, созданное трение и удовольствие — так, как это было до того, как я лишился девственности, когда быстрый петтинг был единственным безопасным способом снять напряжение.

Я поздно потерял девственность — в семнадцать лет, с первокурсницей в колледже после экскурсии по кампусу. И хотя не получил стипендию, чтобы играть в бейсбол в том колледже, но впервые переспал там с девчонкой в одной из комнат общежития. Ах, воспоминания.

Холлис стонет, когда я нежно ласкаю её грудь, подушечками пальцев медленно поглаживаю, скользя по кончикам, едва касаясь кожи.

Она накрывает мои руки своими. Затем.

Наклоняет своё тело вниз и находит мой рот в темноте.

Наш поцелуй — с открытым ртом и горячим языком. Неистовый, но в то же время томный. Влажный, несомненно. Немного грязный. Это наш первый поцелуй, но мы занимаемся петтингом в гостевой спальне моих родителей. Горячий и тяжёлый, но осторожный и нерешительный, если такие вещи можно совместить.