Сантана смотрела прямо в глаза Крузу. Она напоминала маленького пса, который смотрит в глаза хозяину, от которого зависит его судьба.
— Я люблю тебя. Ты слышишь, Круз, я люблю тебя. Я знаю, что была очень плохой женой, плохой. Я злилась на тебя. Возможно, ты не дал мне того, что мне было так нужно, так необходимо. Я знаю, я была не лучшей женой… — Сантана осеклась.
Она несколько мгновений молчала, испытующе глядя на Круза, потом произнесла:
— Круз, давай попробуем еще раз. Давай попытаемся вновь, может быть, счастье нам все‑таки улыбнется. Возможно, все сложится по–иному. И будет хорошо. Я постараюсь сделать все, что будет зависеть от меня, — голос Сантаны дрожал.
Она дышала тяжело, как рыба, выброшенная на сушу — так судорожно открывался и закрывался ее рот.
— Прости меня, Круз, прости, — выдавила из себя Сантана.
Круз молчал.
— Скажи, ты дашь мне шанс, последний шанс? Я хочу попытаться все изменить, я хочу, чтобы у нас все стало по–другому и мы были счастливы. Пожалуйста, Круз, я тебя очень прошу.
Круз не знал, что ответить. Он молча смотрел на Сантану и чувствовал, как его сердце переполняет жалость. Это была не любовь — всего лишь жалость, но Круз пытался убедить себя, что он любит Сантану, что она ему очень дорога и без нее он не может жить.
В "Ориент Экспресс" уже давно не было посетителей, ушел даже бармен. Все стулья — перевернуты и поставлены на столы, полы подметены, грязная посуда убрана.
В этой густой тишине у стойки бара сидела Иден и смотрела на молчащий черный телефон. Она нервно потирала ладони, с хрустом заламывала пальцы. Она ждала звонка, все еще надеясь — Круз не выдержит и позвонит ей, наберет цифры и она услышит любимый голос.
Управляющий "Ориент Экспресс" неспеша подошел к Иден и остановился в нескольких шагах.
— Я уже готов, мисс Кэпвелл. Моя машина стоит внизу. Вас подождать?
— Нет, нет, можете идти, — вежливо улыбнулась Иден, — я сама закрою. Я еще немного посижу.
— С вами все в порядке? — поинтересовался управляющий.
— Да, со мной все отлично, — Иден рассеянно улыбнулась, — поверьте, отлично.
Управляющий еще несколько мгновений смотрел на нее, потом вежливо склонил голову.
— Спокойной ночи, мисс Кэпвелл. Я, с вашего разрешения, удаляюсь.
— Пожалуйста. Спокойной ночи, — Иден проводила мужчину взглядом.
Ночное дежурство Мэри продолжалось. Она расхаживала по своему кабинету, нервно заламывая руки. Вдруг дверь со скрипом отъехала в сторону и в кабинет медленно втиснулся Мейсон. Его элегантный галстук болтался на боку, ворот белоснежной рубахи был расстегнут, волосы растрепаны.
— Ты еще здесь? — с порога спросил он, увидев Мэри
Мейсон, — Мэри бросилась к нему, — я тебя давно жду. Нам с тобой надо поговорить. Мейсон закрыл дверь.
— Мэри, разговор недорого стоит, — растягивая слова произнес он, — это самая дешевая вещь на свете Говори и ты победишь инфляцию.
Мейсон подошел к окну. Мэри смотрела на него, не зная, чего ей ожидать.
— Послушай, Мейсон, неужели ты не хочешь, чтобы я тебе все объяснила?
— А что? Что можно объяснить, Мэри? Неужели ты думаешь, слова могут что‑то изменить? Мейсон слегка повернул голову и бросил на Мэри короткий взгляд. — Про мед и про пчелок я все знаю. А кровавые подробности…
Мейсон пожал плечами.
— Перестань! — выкрикнула Мэри.
— Что ж, про ложь я тоже кое‑что знаю. У Кэпвеллов в этом деле богатые традиции.
— Мейсон, — Мэри тяжело вздохнула и прижала руки к груди, — Мейсон, я должна, обязана все тебе сказать, все объяснить.
— Я знаю Мэри, ты беременна нашим ребенком твоим, моим и Марка, — Мейсон опустил голову.
— Нет, Мейсон, нет!
— Извини, я совсем забыл, ведь ты была монашкой и жила совсем в другом мире, за очень толстыми стенами, — медленно говорил Мейсон, глядя на Мэри, — а я жил тоже за толстыми стенами, правда, они были незримыми, но меня они защищали и довольно неплохо. Мейсон скептично скривил губы.
З- а ними Мэри, я чувствовал себя в безопасности, я знал, что никто меня не тронет и я туда никого не пу скал. Но это продолжалось только до тех пор, пока в моей жизни не появилась ты, — Мейсон посмотрел на Мэри взглядом, полным любви, горечи и боли.
Мэри не выдержала этого взгляда, она опустила голову и сцепила пальцы рук
— Таких как ты, Мэри, я никогда раньше не ветре чал. Ты говорила не так, как все остальные. У тебя совсем другие слова, ты вела себя иначе, чем другие. Мне это очень понравилось, я, честно говоря, и не думал, что такие как ты еще есть на этом свете. И я открыл тебе дверь — пригласил к себе. И мы с тобою, Мэри, остались вдвоем против всего мира, и это мне понравилось еще больше.
Мэри едва сдерживала слезы, слушая исповедь Мейсона. Ей хотелось рыдать, но она знала, что сейчас не время давать волю слезам, надо бороться за свое счастье. Стоит попытаться вернуть все на прежние места.
— Я набирался от тебя мудрости, смелости, вдохновения. Я поверил тебе. И знаешь, Мэри, до сегодняшнего дня я мог бы поручиться жизнью, что ты мне никогда, ни при каких обстоятельствах не солжешь. Но по пути я перепутал указатели. Если честно, я даже не знаю, когда это случилось.
Мэри кусала губы, чтобы удержать себя, не броситься на грудь Мейсону.
— Но другого объяснения я не вижу, — прошептал Мейсон и опустил голову.
Мэри, глядя на Мейсона, глазами полными слез, произнесла:
— Есть, Мейсон, есть другое объяснение. И оно намного проще, чем то, которое придумал ты.
Мэри помолчала, потом продолжила. Каждое слово давалось ей с неимоверным трудом. Но она знала, что сейчас должна сказать всю правду, до последней капельки, как ни больно это было делать.
— Марк сказал тебе правду. Но он опустил одну деталь, всего одну деталь…
Мейсон напрягся, он медленно поднял голову и посмотрел на Мэри. И женщина сказала это последнее слово, возможно, самое тяжелое в ее жизни.
— Мейсон, Марк меня изнасиловал.
Мейсон вздрогнул, как будто его ударил сильный разряд электрического тока, пальцы его рук мгновенно сжались в кулаки, ногти впились в ладони.
— Что? — переспросил он.
— Да, Мейсон, да. Он меня изнасиловал, — повторила Мэри.
Мейсон бросился к Мэри и крепко прижал ее к себе. Наконец, женщина заплакала и слезы ручейками потекли по ее щекам. А Мейсон целовал ее влажные губы, мокрые Щеки, глаза, лоб.
— Мэри, успокойся, милая, не плачь. Ну почему ты не сказала мне этого раньше.
— Я не хотела, я…
— Не надо. Теперь уже этим никому не поможешь, Мэри, — Мейсон прижимал ее к себе, гладил по волосам, — Мэри, я люблю тебя. Все будет хорошо. Успокойся, не волнуйся.
Мейсон как мог пытался утешить Мэри.
"Мерзавец, какая сволочь! — думал он о Марке, — ну я ему устрою. Я ему никогда не прощу всего, что он сделал с Мэри".
— Я не прощу ему, Мэри.
СиСи Кэпвелл проснулся раньше, чем София. Он посмотрел в окно, за которым уже искрилось солнце на синем небе с легкими облаками, похожими на пушечные взрывы. Они быстро неслись вдоль горизонта.
СиСи перевел взгляд на лицо Софии. Оно было прекрасно и спокойно. СиСи боясь разбудить жену, нежно прикоснулся губами к ее обнаженному плечу. Улыбка появилась на ее розовых губах.
"Какое счастье, что теперь она со мной, что теперь она снова принадлежит мне, — подумал СиСи, — надо же было быть таким идиотом и столько лет ходить рядом с Софией..".
СиСи аккуратно достал из‑под одеяла руку Софии, нежно провел по ее щеке, убрал со лба русую прядь волос.
София открыла глаза, улыбнулась, повернулась и нежным голосом прошептала:
— Привет, дорогой. СиСи поцеловал ее.
— София, знаешь, ты никогда не была красивей, чем сейчас.
— Ты обманываешь, СиСи. Ты просто рассыпаешься в комплиментах.
— Нет, я говорю это совершенно искренне. Никогда еще, София, я не видел тебя столь прекрасной.
— Это невероятно, даже дух захватывает, — прошептала София.
