Наш папа - прокурор (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

Я просыпаюсь от того, что кто-то трется о лицо, мягко в шею. Теплое, приятное. Представляю, что это Саша.

– Мау.

Распахиваю глаза от резкого и громкого голоса.

Ахилл трется, будит меня. Когда я реагирую на него, садится, смотрит.

Проверяю часы. Пять утра.

– Сегодня выходной, дай поспать.

– Мау.

– Ахиллес, отстань, я хочу спать.

– Мау.

– Я не понимаю. – Мяучит снова. Громче, громче, громче, пока не поднимаюсь.

Иду на кухню. Там в тарелке и гречка, и овощи, и сухарики. Ахилл не идет за мной на кухню, сидит в коридоре.

– Ты думаешь, что Саша теперь тебя заберет? Она еще в больнице и пока ее не выписывают.

Ахиллес вылизывает лапу. Точно куда-то собрался.

Пью кофе, принимаю душ, переодеваюсь. Кот все также сидит в коридоре. Он определенно чего-то ждет от меня. Зато, когда я обуваюсь, он тоже спрыгивает и идет к выходу.

– А ты куда собрался? Я тебя не беру с собой.

Трется о ноги, как будто со мной идти собирается.

– Ахилл, котам туда нельзя. Мне бы самому попасть к ней. Ты пока живешь у меня дома. Привыкай. К Саше я поеду один. Привезу тебе от нее привет.

Хочу его погладить по голове, но кот поднимает лапу и замахивается на меня.

Как она с ним живет?

Мейн-кун Ахиллес

Я в унынии. Мамми меня бросила. Где это ее “привет, мой котик, мой мальчик…” Кто говорит, что коты не испытывают эмоций и не привязываются к хозяину, тот не был котом.

Я как увидел мамми на пороге, хотел рвануть, а холопка думала, что я хочу сбежать и вцепилась в меня со всей дури! Шубку помяла и усик сломала!

– Мамми, мамми, прости, что позволил нечистой взять меня на руки. Ты самая бескорыстная и любящая женщина. Ты мамми наших котят.

Полдня высказываю несносной женщине в квартире своё недовольство! Поначалу холопка пыталась меня задобрить... носила на руках, и втихушку от паппи кормила запрещенкой! Ел конечно... такие нервы! Но орать не прекращал! Тогда холопка сказала - ну барин, кончилась твоя власть, красные в городе! Крепостное право отменили. И закрылась в комнате.

Взял в зубы Санину майку и с горя заснул на прокурорской кровати.

Просыпаюсь от стука входной двери.

– Привет, – знакомый голос, и я приоткрываю глаза. – Даже не знаю, кем ты стал и в каком родстве, но твоя хозяйка родила.

Саня… котята…

– Папой стал я.

Ооо, да мамми все рассказала! Они помирились? Теперь мы будем жить вместе.

Холопка поднимает три пальца. Удивляется, что у нас три котенка. Может, взять ее в уборщицы?

Три котенка. Котятки маленькие и пахнут молочком, я в питомнике видел таких, вылизывать их приятно! Буду у них по очереди в ногах лежать, все равно прокурор на Саниной кровати будет спать... такую тушу не сдвинуть.

Светает. Прокурор спит и не думает переезжать. Все, друг. Аскеза закончилась. Мамми и паппи вместе. Я хочу домой.

Мяучу. Скребу. Бужу прокурора.

Он хочет накормить. Почему кожаные в любой непонятной ситуации думают, что я голодный?

Битый час сижу в коридоре, гипнотизирую дверь... ну же, паппи, ты вроде умным был раньше. Пора собирать чемоданы и к мамми ехать... как она там, с котятками? Небось в себя после ветеринара приходит, я помню это жуткое место! Только расслабишься, сразу в тебя иглы втыкают, шкурку портят...

Трусь о ножки, унижаюсь. Быстрее, милейший.

– Ахилл, котам туда нельзя. Мне бы самому попасть к ней. Ты пока живешь у меня дома. Привыкай. К Саше я поеду один. Привезу тебе от нее привет.

Паппи меня успокаивает... говорит, что я пока поживу с ним. Это чё ваще?! Я тут, она там!

Да хрен ты уйдёшь без меня! Я по телевизору видел, как обезьяна на плече у кожаного с одной лапой сидела! Надо будет, и я смогу! Плечи у тебя крепкие, донесешь!

Я запрыгиваю на комод. Мяучу, чтобы меня не забыл.

– Ахилл, пока.

Разворачивается и берется за ручку. У меня последний шанс. Я отталкиваюсь и запрыгиваю ему на плечо.

– Оу, – шипит и выгибается.

Я балансирую.

Меня снимают и смотрят в глаза.

– Ну правда тебе нельзя туда. Это больница для людей, а ты кот.

Опускает на пол.

Надеюсь, выражение моей морды ему будет сниться в кошмарах.

Я отворачиваюсь и сажусь к нему спиной.

Не ожидал… не ожидал...

Глава 18. Саша. Выбор

– Как вы себя чувствуете? – в палату заходит медсестра, за ней Домбровский с цветами. – Жаль. Я думала, мне привезли деток.

– Лучше, чем вчера.

– Вы проходите, – кивает ему.

– Привет, – Юра держит в руках букет нежных пионов.

– А ко мне разве уже можно пускать посетителей? – игнорирую его и обращаюсь к медсестре.

– Этого сказали пропустить, – поясняет девушка, – я оставлю вас.

– Найдете вазу? – перехватывает ее Домбровский.

– Конечно. – Медсестра забирает цветы.

– А когда мне привезут моих дочек?

– Они пока в реанимации, но я узнаю, когда их можно посмотреть. – Девушка испаряется, оставляя нас одних.

Домбровский стягивает маску и улыбается мне.

– Ты как, Саш? – обходит мою кровать и садится рядом на стул. Находит руку, аккуратно, но крепко сжимает.

– Нормально, – освобождаю пальцы и кладу себе на грудь. – Зачем ты пришел?

– К тебе и дочкам.

Так и хочется хмыкнуть шумно и закатить скандал, но не хочется омрачать такой день негативом и прошлым.

– Саш…

Лучше бы не приходил. Не понимает как будто, что мне тяжело. Но я нахожу в себе силы поблагодарить, что вчера нашел меня все-таки и отвез.

– Сань, давно пора поговорить. Если бы знал, что это мои дети, не тянул бы.

Снова берет мои пальцы в свою ладонь. Я снова хочу убрать, чтобы отгородиться от этой лжи, но он теперь не отпускает.

Распахиваю глаза, смотрю на наши переплетенные пальцы.

– Юра, отпусти. – Качает головой из стороны в сторону.

– Не вижу поводов для этого.

– Ты не хотел детей, я помню, что ты говорил. Я оставила их, потому что сама хотела ребенка. А они не виноваты, кто их отец.

– И кто их отец?

– Давай не будем...

– Как думаешь, если бы мне было все равно на тебя и на них, я бы был вчера на операции? Я был бы сейчас тут? Или просто написал сообщение, что поздравляю.

– Я думаю, что ты сам себя обманываешь.

Гладит большим пальцем мою ладошку.

– Я так соскучился по тебе. По тому, что можно просто прийти к тебе и ничего не боятся…

– Прекрати, – снова пытаюсь забрать руку. – Это все так лживо. Соскучился он…

– Почему? – кивает, улыбаясь.

– Почему? Ладно. Ты приходишь ко мне, пользуешься тем, что я одна, целуешь, а потом выясняется, что ты живешь с ней. Еще и кота моего забрал.

– По первому пункту, я бы еще раз воспользовался. – Усмехается, а я смотрю на него так, что сейчас он даже не пытается это сделать. – По второму, – Вика приехала на практику, у нее не было денег снимать жилье в столице. Я сдал ей комнату.

– Как же она интересно рассчитывается с тобой, если у нее нет денег на съем? Ты меня прятал ото всех, а с ней вернулся, сразу к Егору поехал. Я беременная, но не дура, Домбровский.

– Ты моя ревнивая львица.

Вот еще. Я закатываю глаза и отворачиваюсь.

– Собственно, я и согласился ее взять, потому что одна голова хорошо, а две лучше. Она учится на следователя, помогает мне разобраться в деле твоего отца.

– Что, грехи спать не дают?

– Саш, я знаю, что он не виноват.

– Да что ты! Не прошло и полгода! Только папа уже в тюрьме. И я тебе этого никогда не прощу. И скрывать от дочек, почему их дед не с ними, тоже не буду.

– Надеюсь, к тому моменту, как они будут тебя понимать, мы уже помиримся.

Я прикрываю глаза и выдыхаю. Мне надо успокоиться. У меня дети маленькие. Я не должна думать об их отце-изменнике. И я ни за что не поверю, что между ними ничего не было.

– По поводу третьей претензии. Представляешь, – не смотрю на него, но чувствую, как улыбается. – Вчера я сказал Ахиллесу, что ты родила. Так он сегодня меня разбудил рано, сидел под дверью чего-то ждал. А когда я сказал ему, что не возьму к тебе, он запрыгнул на комод, а потом мне на плечо. - Представляю все. Я не хочу показывать Домбровскому никаких эмоций. Но, когда слушаю про Ахилла, улыбаюсь. – Твой конь этот древнегреческий чуть мне спину не переломал, только чтобы я взял его с собой.