Наш папа - прокурор (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

А мне теперь ангельское терпение надо с ней. Оступился и откатился снова назад. Если бы не ее состояние после родов, я действовал бы более решительно. Но сейчас так нельзя. Она слишком ранимая и уязвимая.

Объяснять сейчас что-то, оправдываться бесполезно. Послеродовое состояние наложило отпечаток.

Там и играем в молчанку, пока в палату не стучит и не заходит следом медсестра.

– Я принесла ваши цветочки. – Девушка ставит вазу на тумбочку. – Мне разрешили проводить вас в отделение к деткам.

Саша сразу меняется. Как будто ей кнопочку включают и она улыбается. Такая милая в эти моменты.

Упирается в кровать ладонями и пытается подняться. Я могу ей сказать сто слов, принести тысячу извинений и найти миллион оправданий, но это ничего не изменит. Все так и останется словами.

А могу что-то сделать. Все лучше, чем просто говорить.

– Я помогу тебе, – встаю и придерживаю.

– Я сама, – шумно выдыхает, когда спускает ноги с кровати.

– Если моя помощь не нужна, то я подожду в коридоре на посту, – отвлекает нас медсестра.

– Нужна, - тут же отзывается Саша.

– Не нужна, – одновременно с ней говорю я.

Медсестра смотрит на нас.

– Идите, – я беру инициативу. Уж тут я точно справлюсь. – Ты знала, что ты та еще колючка? – улыбаюсь и ногой пододвигаю Саше сланцы.

– Тогда отойди, если боишься уколоться, – бубнит, но опирается на меня, когда я помогаю подняться.

– Не боюсь.

Саша отпускает мою руку, пробует сама, делает шаг, второй и ее ведет в сторону. Взмахивает в воздухе руками, зажмуривается.

Я рядом, поэтому тут же подхватываю одной рукой за локоть, вторая ложится ей на живот. Она вроде не полная, но кожи там чувствуется много.

Саша тут же сбрасывает руку со своего живота. Как будто не хочет, чтобы я ее касался.

– Не трогай меня.

– Прости, у тебя живот болит?

– Подай мне халат, – кивает на край кровати.

Саша как-то неловко держится за живот, второй рукой забирает у меня халат и просит отвернуться.

– Можешь так на меня не смотреть?

– А что с тобой не так? – Саша молчит, но прикрывает живот, надевает быстрее халат.

– Ты из-за шва? У меня тоже есть, так что один-один. – Она что-то делает со своим животом, но я не могу понять. – Сань, ну ты чего? – Она отпускает кровать и сама идет к выходу. – Возьмешь меня посмотреть наших девочек?

– Как будто тебя что-то остановит.

– Если ты скажешь не идти, я не пойду.

Молчит и идет к двери.

– По крайней мере, это не “нет”.

Усмехаюсь и иду за ней. Я бы все равно пошел. Но хотелось, чтобы наши желания совпадали.

Я быстро ее догоняю. С ее скоростью мы только к вечеру доберемся до детей, поэтому подхватываю ее на руки и выхожу в коридор.

– Что ты делаешь?

– Без своего живота, ты как пушинка.

– Ты не видел мой живот, – тихо бурчит.

– Отпустите ее, пусть сама идет, – в наш разговор вклинивается медсестра и не дает мне ответить Саше по поводу ее живота.

– Обещаю, она сама пойдет назад. Но сейчас мы хотим быстрее увидеть детей, а она так медленно ходит. – Саша прячет глаза, утыкаясь мне в шею. Такая близкая и родная. Как же я хочу разделить этот момент с ней. Вот сейчас ничто нам не помешает это сделать. Надо будет, корочку прокурорскую достану, отцу позвоню, но мы пойдем туда вместе и так, как я решил.

– Вы ей же хуже делаете, – недовольно отвечает медсестра и отворачивается.

– Я своей женщине хуже точно не сделаю. – Кидаю в спину девушке в белом халате.

– Домбровский, это уже лишнее.

– Я сам решу, что лишнее, а что нет.

На Сашу хоть и не смотрю, но чувствую, как она на меня посматривает. Что бы ни говорила, но ей понравилось.

– Маски наденьте.

Лифт опускает нас на этаж ниже и как только открывается дверь, погружает в атмосферу отделения. Тут хоть и лежат малыши, которые ничего не различают, но само отделение будто живое. На стенах кот Леопольд и Матроскин. Дальше Буратино, Черепаха, кого только нет.

– Это родители тройни, которая вчера родилась. – Предупреждает наша медсестра другую. Та осматривает меня скептически, но ничего не говорит. Но как будто что-то вспоминает и улыбается.

– Пойдемте за мной, – да и все равно уже. Прославился на весь центр.

– Ваши девочки семимесячные, поэтому сейчас у нас в отделении. Вот, мы пришли, – медсестра подводит нас к стеклу с номером “4”. – Я схожу за врачом, он ответит на все ваши вопросы.

Там, за стеклом три стеклянных кувеза, обвешанные датчиками и подключенные к приборам. На глазах повязки, у кого-то дыхательная маска на лице. В уголке висят бирки. Они такие крошечные, им так много еще надо пройти испытаний, чтобы полноценно жить.

Вчера на операции, казалось, раз они родились, значит, все позади. Сейчас понимаю, что они просто двигались от минуса к нулю. К старту своей жизни. А сегодня у них первый день жизни. И путь к полноценной, счастливой жизни, еще долог.

Я оборачиваюсь на Сашу. Она смотрит на них не моргая и не дыша. Прикусывает губу, чуть улыбается. Она такая красивая и естественная сейчас. Такая, какая мне и понравилась год назад. Там, на набережной. Мы так же стояли, а я ее рассматривал.

Только тогда она улыбалась, а сейчас по ее щекам беззвучно текут слезы.

Мне, наверное, никогда не понять и не прочувствовать ее ощущений. Все, что меня пока с ними связывает, это пара толчков в руку, роды и одна из крошек на руках.

Это никак не девять месяцев вместе.

Пока нет врача, я разворачиваю ее к себе и обнимаю.

– Все будет хорошо, Саш. – Глажу по голове, успокаиваю, – с нашими девочками все… будет… хорошо…

Она обнимает меня в ответ и прижимается сильнее. Плечи подрагивают, она дает волю слезам и я рад, что со мной, а не одна и в подушку.

Сейчас идеальный момент помириться, но я не хочу лезть с поцелуями и лишними словами. Просто хочу, чтобы почувствовала, что я рядом и теперь уже навсегда.

Глава 20. Саша. Первая встреча

Я никогда не думала, что сердце может так стучать. То почти незаметно тихо, то тут же неожиданно громко, как будто это последние его стуки.

В груди болит от страха за своих детей. Сама бы заняла их место, потерпела бы за них, справилась бы. А они такие беспомощные, ничего не умеющие, даже сказать о том, что болит, не могут. А я обессиленно плачу, потому что не знаю, чем могу помочь и как ускорить выздоровление.

– Все будет хорошо, Саш. – Юра притягивает к себе. – С нашими девочками… все… будет… хорошо…

Нашими… Как бы ни сложились отношения между нами, но он - их папа, неожиданно, но тоже переживает за них. И я мечтаю, чтобы у них был такой папа, какой был у меня.

Обнимаю Юру в ответ. Вдыхаю знакомый аромат, так много воспоминаний с ним связано, так много не расходованных чувств оказывается во мне. Я не думаю пока о будущем, просто отдаюсь эмоциям сейчас. В его голосе и словах такая нужная сейчас поддержка и уверенность, что я не одна и что все, действительно, будет хорошо.

– Здравствуйте, – Юра отпускает меня сразу, как только слышим мужской голос, обращенный к нам, ­– я заведующий детской реанимацией, Александр Александрович.

– Здравствуйте, – тихо отвечаю.

– Добрый день, Юрий Александрович Домбровский, – Юра отвечает уверенно и протягивает врачу руку, пожимая ее. Фамилию, ведь, тоже не случайно назвал.

– Вы родители, верно?

– Да.

– Ваши дети в стабильно тяжелом состоянии. Вы должны понимать, что они недоношенные, поэтому организм не до конца сформирован. У них пока закрытые кувезы, так как самостоятельно они не могут сохранять тепло и дышать.

– Они не дышат? – почему-то хватаюсь именно за это, и воспаленное воображение уже рисует ужасное будущее нашим детям.

– Это все нормализуется.

– А что с глазами? – Юра озвучивает вопрос, который и меня волнует. – Они…? – он даже вслух боится это произнести. А я боюсь услышать.