— Ты мне соврала, — усмехаюсь, пока мы медленно двигаемся по больничному коридору.
— Гордей, ты снова пытаешься залезть мне в душу, не нужно.
— А мне очень хочется, — пожимаю плечами. Отчего-то ее невозмутимость и слишком гордый вид веселят. Нет, я ни в коем случае не смеюсь над ней, она у меня умница на все сто процентов. Просто сейчас я четко вижу ту девочку, которую полюбил много лет назад, и это осознание вызывает улыбку.
Марта всегда была такой деловой. С книжками своими носилась, из библиотеки не вылезала. Я, конечно, по жизни шел другими путями, и заучки меня не интересовали. Пока ее не увидел.
Рыжие волосы эти, просто огромная копна ярких оранжевых волос не выходила из головы. И все время хотелось руку просунуть и пропустить пряди сквозь пальцы. И глазища эти огромные, наивные. Мне казалось, что я знаю ее тысячу лет, такая родная была.
Я все свои гулянки завязал, потому что знал, что таким, как Марта, нужны серьезные отношения. Ей семья нужна. И я хотел с ней семью. Которую по итогу сам же и просрал.
— Если я скажу тебе, то вряд ли ты захочешь дальше улыбаться, — она резко тормозит, разворачивается ко мне и становится как-то сильно близко. Держит меня за ткань кофты, словно сама боиться упасть или боится, что я упаду.
И правда, от ее беспокойных глаз, уже становится не смешно. Сглатываю вязкую слюну, сердце само по себе начинает гнать кровь слишком быстро, наращивая темп.
Мне нельзя волноваться, она бережет меня. Я знаю это. Но от молчания хреново.
— Я не имею права молчать, — она закусывает губу, совсем меня выбивая из колеи, — Твоего сына вчера забрали с приступом эпилепсии. Ева говорит, что он под контролем. Но… В общем, Ольга соврала, что у Паши был приступ, а когда Евка пришла… И, конечно же, не промолчала, то настоящий приступ случился.
— Она не виновата, — тяжело вздыхаю, — Ева не виновата, что Ольга пытается манипулировать ребенком. Если так будет продолжаться, то я лишу ее родительских прав и заберу Пашу.
Марта замолкает. Может боится, что я повешу ребенка на нее? Но я не урод, чтобы так делать. Это моя ответственность на все сто. Но пугает, что Ольга начала переходить все края.
Она уже раньше выставляла слишком много условий, раньше шантажировала. А я, движимый страхом, велся на всю хрень. И с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее.
Сейчас вся правда вылезла наружу. Я прекратил с ней отношения. Но, конечно, она не согласна с этим.
Маниакальная любовь, от которой страдают все вокруг. Я не хочу, чтобы все это как-то еще больше задевало Марту. Но ей прилетает по касательной.
— Марта, послушай, Ольга не стабильна. Она никогда не была. Но теперь я переживаю, что с Пашей и правда может что-то случиться. Вряд ли она причинит ему вред, но она может его настраивать против меня, а я не хочу. Пускай он и особенный ребенок, но мой. Я должен о нем позаботиться.
— Я и не запрещаю тебе, Гордей. Ты вправе поступать так, как считаешь нужным. И мой совет тебе тоже не нужен, ты ведь… Уже свободный мужчина.
А мне чертовски нужен ее совет. Чертовски нужна она.
Глава 45. Марта
Делаю шаг назад, я сказала. Дальше решение за Гордеем. Не двигаюсь с места, потому что не знаю, что он будет делать, но жду, чтобы в случае чего… Нет, ну а что я могу…
Вздыхаю и пытаюсь делать это незаметно. Я не понимаю куда меня ведет жизнь, и это очень тяжело мной воспринимается.
Раньше все было ясно и понятно, теперь вроде бы также, но нет. Все абсолютно иначе.
— Марта, — слышу, как Гордей зовёт, а сама смотрю куда-то вдаль коридора, хотя выучила уже кажется каждую полоску и табличку здесь.
— Гордей, наверное мне нужно побыть одной, — говорю то, о чем даже не думала, но сегодня почему-то это кажется таким верным путем.
Верным для меня. Не для него или нее.
Он замирает с телефоном в руках, и я на долю секунды вижу в его глазах страх или растерянность. Возможно, не время сейчас выбирать себя, но это уже вопрос моего состояния.
Я не хочу доводить себя, и как бы стойко я все не проходила, это все бьет мне в грудь. С каждым разом в одно и то же место, я просто уже привыкла к этой боли.
— Да, конечно, — он хмурится, и я замечаю как начинает дребезжать по полу его трость: — Ты не обязана…
Возможно, он это не контролирует, а возможно, просто не может усмирить этот тремор.
— Прости меня, — касаюсь рукой его костяшек, которыми он сжимает рукоятку.
Смотрю в его глаза, а он отмахивается с нелепой улыбкой, которая и не скрывает его боли.
— Можно нанять водителя, да и Кирилл все порывался меня заменить, — поджав губы озвучиваю, а мужчина будто в прострации смотрит сквозь меня.
— Там по ходу пьесы все решим, — озвучивает он.
Киваю, и негласно мы оба делаем шаг на выход. Гордей снова смотрит в телефон, я же чувствую одновременно и облегчение и груз вины. Медленно бредем по коридору центра, и я понимаю, что Зарудный звонит нашей дочери.
Если честно, я думала, что он будет говорить с Ольгой.
— Ева, как там дела? Мама мне рассказала, — хрипит он ей в трубку.
Не слышу, что конкретно говорит дочь, но тараторит, вводя его в курс дела.
— Когда он был младше, приступы чаще были. Ладно, сколько там Паша пробудет, врач говорил?
Дочь вновь что-то говорит, а Гордей, я прямо чувствую, как задумывается над словами.
— Хорошо, я попозже еще наберу, там подумаем, что и как. Не говори Ольге, что я звонил… Спасибо, дочка.
Он отключается, оставаясь таким же задумчивым, я же хочу поддержать его, потому что нужно преодолеть пару ступенек. Но подняв руку, тут же ее отпускаю.
— Все обошлось? — вместо этого спрашиваю.
— Да, это частая история с его диагнозом. Да и врач там мой хороший знакомый, он ведет его уже много лет, знает все тревожные кнопки. — киваю, радуясь, что с ребенком все хорошо.
Гордей чуть медленнее и с усилием спускается. Я же делаю вид, что не замечаю, знаю, как тяготит это мужчину.
А когда спустя еще минут десять мы оказываемся уже на улице, то он останавливается у моей машины.
— Марта, я хочу, чтобы ты знала — начинает он: — Мне бесконечно жаль за все. Но ты права, я должен тебя отпустить, научиться справляться… — он горько усмехается: — Даже если внутри дерет так, что я будто кровь литрами теряю.
Стараюсь удержаться от слез, пальцем аккуратно поддевая ресницы, а он стоит такой родной, с обезоруживающей улыбкой и теплотой в глазах.
— Езжай, мартышка, — добавляет он чуть сипло: — Такси ко мне уже едет.
— Я подожду, вдруг…
— Нет, — решительно перебивает, подходит ближе, аккуратно забирая ключи от машины.
Нажимает на брелок и открывает дверь, протягивая их обратно мне.
— Ты не должна быть моим спасателем, — говорит всматриваясь в мое лицо, а потом будто не удержавшись, пропускает прядь волос сквозь пальцы: — Я не достоин тебя…
Вижу как поджимает губы и слышу, как шумно втягивает воздух. Кивает на машину, а я понимаю, что если сейчас же не уеду, то прям тут залью слезами асфальт.
Киваю, сглатывая ком в горле, и сажусь в машину. С третьей попытки попадаю ключом в замок зажигания и бросаю взгляд в стекло. Гордей стоит чуть подальше, не сводит своего взгляда. Вижу как трет место в районе сердца, и в этот момент мою лавину прорывает. Слезы ручьем стекают с глаз, и судорожно дыша, я проворачиваю ключ, схватившись за руль, переключаю передачу и нажимаю на газ.
Это больнее, чем я думала. Смахиваю соленую влагу, пока выезжаю с территории. А на выезде встречаюсь с въезжающим такси. Пока пропускаю машину, оставляя капли на экране телефона, пишу сообщение Кириллу, чтобы он позвонил отцу и съездил к нему.
Глава 46. Гордей
— Оль, ты долго будешь себя так вести?
— Как так? — почему-то при разговоре со мной она всегда намеренно понижает голос, пытаясь сделать его другим. Я же знаю, как она на самом деле разговаривает, но со мной будто все ее заводские настройки сбиваются. Или она их намеренно перестраивает.
