Селянин (СИ) - "Altupi"

— Да хоть дюжину тёлок, чувак! По тёлке за каждый прожитый в Островке день!

— Замётано! Попробуй только не выполни…

— Обижаешь, бро. Кстати, я завтра приезжаю. Отделался от родаков. Встретишь с восьмичасового автобуса… это где-то в половину десятого получается.

— Звякнешь. И заедь к моим, возьми штаны какие-нибудь и кроссовки.

— Зачем?

— Стирать неохота, — уклонился Кирилл.

— А.

Они поболтали ещё несколько часов об общих знакомых, которых за эти три дня встретил Пашка, но он в основном, наказанный, сидел в четырех стенах и, когда не помогал с ремонтом, пялился в монитор. Приятели, естественно, интересовались, куда пропали их собутыльники, но Паша умело их отшивал, плетя с три короба про экспедицию на северный полюс.

Насмеявшись вдоволь, они распрощались. Кирилла тут же накрыла раздражающая досада. Он взмахнул рукой, сгоняя муху с экрана. Машнов приезжает завтра, а конопля все ещё на корню. Нуденья будет, что хоть на стенку лезь. Ну ничего, время подчистить своё враньё есть, надо только поднять зад с дивана, а это всегда было самым сложным, если речь шла о труде или учёбе.

21

В семь часов вечера Кирилл взял Пашкин походный рюкзак и запихнул туда два мешка под зелень. К этому моменту он себя героически настраивал на работу — поход через кладбище и овраги по высокой траве, ударный сбор урожая и возвращение назад с объёмной ношей за спиной. По идее, два туго набитых мешка нести будет неудобно, но, по предварительным подсчётам, по одному выйдет ходок десять. Душа противилась такому насилию над телом. Тело вообще хотело остаться дома и потягивать пиво. Шевелиться подстёгивала мысль о деньгах. К ней подключалось дикое нежелание слушать Пашкины упрёки.

На совесть давила ещё одна вещь, тщательно заглушаемая высокомерным характером — равнение на вечно пребывающего в движении Егора. За сегодня он съездил в город, после прошёлся по бабкам, разнося продукты и почту, наколол пять тачек дров для банкирши, подмёл ей двор, очистил от сбитых дождем листьев клумбы, починил мотоцикл — это только те занятия, за которыми на улице засёк его Кирилл, а ведь наверняка во дворе и в доме он так же не сидел, сложа руки. Калякин не представлял, как это — весь день крутиться волчком, и не понимал — зачем.

Перекинув рюкзак за плечи, он покрасовался перед зеркалом, осматривая себя и в анфас, и в профиль. Оттягивал момент выдвижения к цели. Кое-как заставил себя выйти из дома, но пошёл не через огород, а вышел на улицу, якобы проверить всё ли там тихо, но, опять же, не желая топать за тридевять земель.

Ранний вечер, как и весь день, был комфортным для прогулок, не жарким, едва ли двадцать четыре градуса. Ласточки кричали в голубой вышине, куры пока не разбрелись по насестам. Почва впитала воду, но на щебеночной дороге в углублениях до сих пор стояли лужи. Кирилл достал сигареты из кармана шорт, прикурил от зажигалки, давая себе ещё пять минут отдыха, и, созерцая безмолвный дом банкирши с маленьким «Мокко» у ворот, опёрся локтями о крышу Пашкиной машины.

Машины!

Кирилл чуть не шлёпнул себя по толоконному лбу! Какой же он даун! Есть же машина — нахера идти пешком, тащить мешки, корячиться, если можно съездить и увезти всё за один раз? Блять, этот Паша со своей параноидальной осторожностью всю голову задурил! Увидят его! Машину ему жалко! Ничего, не облезнет. Ради общего дела надо уметь жертвовать. Не позволит же он тащиться другу с голыми ногами, в шлёпках по бурьяну, в котором полно клещей? Хотя, Кириллу на ответ было насрать, Машнов в городе и не узнает про маленькую вылазку, зато вся конопля уже сегодня окажется в сарайке.

Он рассмеялся, выкинул недокуренную сигарету в лужу и побежал за ключами и смартфоном. Документы в этой глуши требовать было некому.

Через десять минут Калякин проклинал себя за гениальное решение. Мало того, что к делянке забыли проложить асфальт, так и вообще дороги к ней не вело. Напрямик по могилам не поедешь, а в окружную — следопыт нужен. Кирилл держал курс наугад, как ёбаный ёжик в тумане. В некоторых местах вдоль посадок в ложбинках, низинках к тому же имелись глубокие колеи, проложенные какими-нибудь заезжими рыбаками на тяжёлых внедорожниках или колхозными тракторами. После дождя там нифига не просохло, стояла вода, по скользкой земле переднеприводная иномарка шла юзом, из-под колёс летели комья грязи, днище, крылья и даже капот облепили грязевые брызги.

— Ёбаный пылесос, — прорычал Кирилл, зверея на глазах. Он не взял в расчёт, что на селе после ливня земля превращается в месиво, жил городскими реалиями. На последний бугор перед делянкой машина еле ползла, на покрышки налипла грязь, а грязь по грязи — это вообще пиздец, тут танк, блять, забуксует.

Кирилл злился. Приоткрыв дверцу, гипнотизировал заднее колесо, которое абсолютно ничего не решало. Ворочаясь на раскисшей земле, передние понемногу подвигались вперёд. Съехать бы с колеи и попробовать подняться по траве, но обочин как таковых не было — изрытые, заросшие репьями склоны, узкий проезд искусственно вырезали в холме, снижая угол подъёма в гору.

Зубы стиснулись. Нога до упора надавила на педаль…

О, боги — машина дёрнулась, задние колёса соскользнули влево, но после «Камри» спокойно пошла вверх. Ещё минута напряжения, нервов и она выехала на ровную поверхность к посадке, за которой росла конопля.

Кириллу захотелось прямо сейчас повернуть назад и забить на траву и травку. Но он этого, конечно, не сделал.

Оставленные в покое, напоённые водой растения повеселели. Будто зелень стала насыщенней, а разлапистые листья гуще… Кирилл сюда не ботаникой заниматься пришёл, сразу приступил к работе. Вечерело. Здесь, у деревьев мешала мошкара, и Кирилл рвал, ломал и срезал серпом толстые стебли в два раза энергичнее, чем делал бы это в менее экстремальных условиях.

Пять мешков он утрамбовал за двадцать минут. Три кинул в багажник, остальные запихнул на заднее сиденье. Конопли на корню оставалось достаточно много, чтобы потом таскаться за ней днём и вечером. С Пашкой. Пешком. Такой вариант Кириллу не подходил. Уж лучше сейчас, на машине. К тому же откуда не возьмись появилось настроение. Ему понравилось кромсать растения налево и направо, вдыхать выделяемый ими запах. Кирилл цепким взглядом оценил масштаб работ, располовинил и продолжил праздник кровавой резни — представлял себя Маугли, истребляющим реку рыжих псов.

— Это будет славная охота! — зловеще проговорил он, подсекая стебли ржавым серпом.

Калякин выдохся уже через пять минут, ещё столько же работал через не могу, потом бросил. Загрузил охапки конопли на заднее сиденье поверх мешков, почесал искусанные комарами ноги, закурил, оглядываясь на проделанную работу, и поехал к дому.

Устал, как собака. Испачканные зелёным соком руки-ноги не слушались. Даже сигарета норовила выпасть изо рта и обжечь яйца. А тут ещё грёбанный спуск с грёбанного холма выпивал последние силы. Слава богу, тачка сползла вниз по грязи, как кусок масла по горячему блину. Сползла и села на брюхо. Капец.

Колея была полностью заполнена жидкой, как манная каша, грязью. Проще говоря это была огромная грязная лужа метра четыре в длину, как выяснилось, глубокая. На глаз определить, какие ловушки, каверны, зыбучие пески, чёрные дыры или порталы в иные измерения скрываются в ней было невозможно. В прошлый раз Кирилл от греха подальше как-то объехал её бочком, видимо, ему повезло, а сейчас удача повернулась к нему необъятной жопой. Калякин призвал себя не нервничать. Но хрен там — бешенство дымом вырывалось из ноздрей, из ушей! Сука!

Кирилл переключил на заднюю скорость и попробовал выехать. Ага, конечно! А больше вы ничего не хотели, блять? Колёса крутились и ещё больше вязли в трясине. «Тойота» по самые пороги опустилась в грязь. Чёрт бы побрал эту деревню!

Кирилл хотел выйти, раскачать машину, толкнуть, попробовать сдвинуть на более твёрдый участок. Открыл дверцу, посмотрел и закрыл обратно: грязи по колено, а он в шлёпках. Грязь — не дерьмо, но всё же.