"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

Женщина пристально посмотрела на мужчину, ей казалось, она не узнает своего бывшего мужа — таким решительным и волевым сделалось его лицо.

"Боже мой, — подумала Августа, — раньше он все‑таки был более человечным, а теперь несчастья окончательно доконали его".

Лайонел Локридж, тяжело вздохнув, произнес:

— Это СиСи разрушил мою душу, уничтожил мои убеждения. Вот куда подевались нравственность и мораль, Августа. Раньше я был лучше, но тогда и жизнь была другая. А СиСи все уничтожает вокруг себя. Но я, Августа, все‑таки выше его.

— Неужели, Лайонел, тебе больше не было чего сказать ему? — возмутилась Августа.

— Конечно было. Я приберег для него множество сюрпризов.

— Ты мне о них расскажешь?

— Расскажу, Августа, если только ты никому не выдашь меня.

Августа отвернулась в сторону. На ее лице была презрительная улыбка.

— Я тебя когда‑нибудь выдавала, Лайонел?

— Не знаю, временами мне казалось, что ты предаешь меня, но может, я ошибался. Если честно признаться, то по большому счету ты не продала меня ни разу.

— А сейчас разговор пойдет по большому счету? — спросила Августа.

— Если это один из сюрпризов, приготовленных мной для СиСи, то можешь не сомневаться, разборки будут крутыми. Так ты не выдашь меня, Августа?

— Я уже ответила на твой вопрос, — немного обиделась женщина.

И Лайонел, чтобы хоть как‑то загладить свою вину, решил рассказать бывшей жене о самой интересной, на его взгляд, афере, которую он провернул за всю свою жизнь. Но Лайонел Локридж был осторожным человеком, он тронул свою бывшую жену за плечо:

— Августа, дело настолько важное, что ты должна поклясться.

— Я клянусь, — не раздумывая, согласилась Августа, — клянусь, что никто от меня не услышит ни слова, если только ты сам не дашь на это разрешение.

Лайонел вздохнул, но рассказывать не спешил. А Августу уже захлестнул азарт — она была чрезвычайно любопытна, может быть, даже более любопытна, чем кошка. Она просто сгорала от нетерпения.

— Ну что ты молчишь, Лайонел? Я жду. Видишь, как я разволновалась.

Даже серьги в ее ушах легонько подрагивали и звенели. Лайонел радостный, что сумел так заинтриговать Августу, слегка улыбнулся.

— Я смотрю, тебе очень не терпится услышать о моих проделках?

— Они касаются меня? — насторожилась Августа.

— Они касаются меня, нас с тобой, СиСи и еще многих людей в этом городе, в том числе и Мейсона.

— Ужас как интересно, — призналась Августа, — так ты начнешь рассказывать или нет?

— А я люблю тебя подразнить, неужели ты этого еще не поняла?

— Ты бесчеловечный, — Августа уже не стесняясь, трясла Лайонела за руку, — ты обязан мне рассказать все с мельчайшими подробностями.

— Это связано с продажей наших картин СиСи. С продажей, в которой участвовал Мейсон.

— Да что ты говоришь? — насторожилась женщина. — Разве там что‑то было не в порядке? Я ведь доверяла и тебе, и Мейсону.

— Да, в этой акции Мейсон представлял тебя, Августа, и до сегодняшнего дня, до этого момента, — Лайонел наставительно поднял указательный палец и покачал им перед самым носом своей бывшей жены, — никто не знал, кроме меня, что картины поддельные.

Лайонел сделал долгую паузу, чтобы Августа могла переварить полученную информацию. Это известие произвело на женщину страшное впечатление.

Оно ее просто шокировало.

Августа побледнела, руки ее затряслись. Но это был запоздалый испуг, теперь‑то ничего ей не угрожало — ведь коллекция давно уже находилась в руках СиСи.

Но придя немного в себя, Августа подумала о другом, — она поняла, что Лайонел ее обманул.

— Так значит, все картины, которые я получила после развода — подделки? Ты, Лайонел, обманул меня, подставил меня?

— Да? дорогая, — спокойно ответил мужчина.

— Так ты — мошенник!

— А ты впервые слышишь об этом?

— Мошенник… — растерянно повторила Августа.

— Да…

Потом на ее лице появилась довольная улыбка.

— Ты, мой муж — мошенник, — уже другим тоном сказала она, — и подсунул мне фальшивки вместо настоящих картин?

— Да, я — мошенник, — признался Лайонел, — я согласен с этим, но ты вспомни сама, Августа, как я отговаривал тебя. Сколько сил я потратил на то, чтобы попытаться убедить тебя не брать картины. Но ты со своим упрямством настояла на своем и мне ничего не оставалось делать, как отдать тебе коллекцию. Ведь ты ни на что другое не соглашалась. А признаться тебе тогда, что картины неподлинные было бы глупо с моей стороны, не так ли?

— Да, — задумалась Августа, — ловко ты все‑таки провел меня.

— Надеюсь, ты, Августа, не в обиде на меня?

Но Августа пропустила замечание мистера Локриджа мимо ушей.

— И Мейсон знал, что картины поддельные?

— Конечно, а ради чего он так старался? Думаешь, ради тебя? И во всяком случае не ради меня. Он старался досадить своему отцу. Неужели, Августа, ты еще плохо знаешь Кэпвеллов?

— Так, Мейсон знал, — растягивая слова, проговорила Августа.

— Да, он абсолютно точно знал, что картины поддельные. Его оценщик проверил всю коллекцию и не нашел ни одной подлинной.

— Теперь я понимаю, — рассмеялась Августа, — Мейсон так ненавидит своего отца, что с превеликим удовольствием всучил ему подделки. А я‑то все думала, почему он так старается?

— Конечно, Августа, — Лайонел положил свою руку на плечо женщины и злорадно улыбнулся, — Мейсон сделал это с превеликим удовольствием.

— Да–а, многое теперь становится на свои места, — проговорила усмехаясь женщина, — многое становится понятным.

— Ты должна быть благодарна Мейсону и СиСи. Они вдвоем дали тебе целое состояние. Если бы Мейсон был немножко более любящим сыном, а СиСи — более пристойным отцом, то тебе бы никогда не видать больших денег… семейства Кэпвеллов.

И Лайонел, и Августа весело захохотали. Воспользовавшись моментом, Лайонел взял листок счета со стойки и показал его Августе. Та, все еще смеясь приняла счет и недоуменно уставилась на него.

— Дорогая, — вкрадчивым тоном сказал Лайонел.

— В чем дело?

— Не можешь ли ты оплатить этот счет?

Августа с изумлением посмотрела на Лайонела, явно не понимая, зачем и почему она должна оплачивать счета своего бывшего мужа.

— Так ты оплатишь? — вновь спросил Лайонел.

Мейсон Кэпвелл, как и собирался, вышел за дверь и привел Мэри в кабинет Джулии Уэйнрайт. Теперь они находились в нем втроем. Мейсон уселся на стол, Джулия устроилась рядом с сейфом, а Мэри сидела в кресле.

Поколебавшись, Мэри послушалась Мейсона и принялась рассказывать Джулии во всех подробностях о том, как ее изнасиловал Марк Маккормик.

Ей было страшно неудобно и стыдно говорить обо всем Джулии, но она победила свою застенчивость и стыдливость — говорила откровенно. Однако поднять глаза и посмотреть в лицо Джулии, она все‑таки не могла.

Мейсон сидел рядом с ней, изредка клал свою руку на плечо Мэри, как бы пытаясь этим подбодрить ее, снять лишнее волнение. Джулия пристально смотрела на то, как нервничает Мэри, слышала, как похрустывают суставы ее пальцев — так сильно Мэри сцепила руки.

— Не волнуйся, Мэри, не волнуйся, — рассказывай дальше, — сказал Мейсон.

И Мэри продолжила свой рассказ–исповедь.

— Это кошмар. Самое ужасное воспоминание моей жизни, — опустив глаза говорила она, — я до сих пор чувствую на своем теле прикосновение его рук, потных и липких в тот ужасный день.

Мэри бросила короткий взгляд на Джулию — не слишком ли подробно она рассказывает. Но та ободряюще кивнула головой. Мол, рассказывай дальше, все очень важно.

— Я должна была и раньше догадываться, на что способен Марк. Но всегда хочется думать о людях лучше, чем они есть на самом деле. Тогда я ужасно растерялась, а он воспользовался этим. Он — негодяй. Теперь я это знаю, но тогда я ему верила, надеялась, что у него произошло временное умопомрачение.

Мэри вновь приостановилась.

— Я испугалась и стала сопротивляться, я надеялась, что он одумается. Но когда я увидела его бешеный взгляд, внутри у меня похолодело, казалось, руки и ноги окаменели. Я не могла заставить себя сделать ни одного осмысленного движения, а он воспользовался этим.