— Да–да, Элис, он это делает для нас, чтобы нам всем было хорошо.
— А праздник, какой чудесный праздник устроил нам Леонард!
— Праздник… — Келли вновь задумалась, — да, праздник удался. А помнишь, как Адамс бросил шар и краска попала прямо на сестру Кейнор?
Келли улыбнулась, она вспомнила лицо сестры Кейнор, перепачканное в краску.
— Да, это было очень смешно.
— Смешно, но в то же время страшно, правда?
— Да, я испугалась, по–моему, все испугались. Только не испугался мистер Капник. Мистер Капник вообще ничего не боится, — заметила Элис. — Имя у него чудесное — Леонард. Тебе нравится имя Леонард, Келли?
— Леонард? — Келли пожала плечами, — да хорошее имя, но мне нравится и твое имя и мое, мне нравятся все наши друзья, которые находятся в лечебнице.
— Да, они все хорошие люди, как и мы с тобой. Элис закончила завтракать, отложила вилку и взяла стакан сока.
— Знаешь, кого я боюсь больше всех? — Элис попыталась заглянуть в глаза Келли, но та сидела низко опустив голову.
— Ну, и…
Элис проговорила шепотом:
— Больше всех я боюсь сестру Кейнор. У нее такое злое лицо, такие нехорошие глаза и она всегда так строго к нам относится… Мне кажется, она что‑то замышляет.
— Элис, успокойся, тебе кажется, что все хотят причинить тебе только плохое. Не думай об этом, будь спокойнее и веселее и тогда ты вскоре излечишься, забудешь эту лечебницу. Ты хочешь забыть ее?
— Конечно, я хочу как можно скорее выбраться отсюда, я хочу домой.
— И я хочу, — задумчиво произнесла Келли, — у нас очень хороший дом, очень хорошая семья.
— У тебя, наверное, есть братья? — вдруг поинтересовалась Элис.
— Да, у меня два брата: одного зовут Мейсон, а другого зовут Тэд. А еще у меня сестра Иден. Они все меня любят.
— А меня никто не любит, — сказала Элис и прикрыла лицо руками.
— Перестань, перестань, Элис, я тебя люблю, Леонард тебя любит, да и все мы к тебе очень хорошо относимся. Так что не надо расстраиваться.
— Нет, меня никто не любит. У вас у всех есть друзья, только я одинока.
— Нет, не надо так говорить, ведь Леонард к тебе очень хорошо относится. Помнишь, как он тобой восхищался, когда мы с тобой начали аплодировать?
— Да, — лицо Элис изменилось — на нем появилась улыбка и слезы, которые покатились из глаз, уже не были слезами обиды — это были слезы радости.
— Как ты думаешь, нас еще долго здесь продержат? — спросила Келли.
— Не знаю, мне кажется, меня здесь продержат всю жизнь, а ведь мне только двадцать четыре… Келли, мне двадцать четыре года.
— Двадцать четыре? — Келли посмотрела на Элис, — ты просто замечательная девушка, Элис, ты такая молодая и красивая, ты еще будешь счастлива, у тебя будет очень хороший парень, ты выйдешь замуж, будут дети, все будет замечательно.
— Я тоже хочу так думать, но в последнее время мне очень страшно, в последнее время я какая‑то сонная, мне все время хочется спать, мне хочется спрятаться, чтобы меня никто не видел, никто не трогал, никто со мной не разговаривал.
— Мне тоже хочется этого. Наверное, так влияют таблетки, которые приносит сестра Кейнор.
— Да, я тоже так думаю, — Элис посмотрела на Келли очень серьезно. — Послушай, а Леонард тоже ест эти таблетки?
Келли на несколько мгновений задумалась, потом приблизила свое лицо к лицу Элис.
— Леонард знает много всяческих штучек и таблетки он не ест, он умудряется прятать их во рту, а потом выплевывает. Поэтому он такой веселый, поэтому ему не хочется спать, как нам с тобой.
— Но ведь у нас такие медицинские сестры… Они так пристально наблюдают, что я никуда не могу спрятать таблетку, — проговорила Элис.
— И я не могу, — поддержала подругу Келли.
— А может мы не будем их есть, будем просто выплевывать?
— Нет, Элис, тогда расскажут доктору Роулингсу и нам начнут делать уколы.
— Нет! Нет! — вдруг прокричала Элис, — я не хочу уколов, мне их уже делали в самом начале, когда привезли в лечебницу. Это так неприятно, я так этого боюсь.
— Успокойся, успокойся, Элис, давай лучше будем пить сок.
— Давай.
Девушки взяли в руки стаканы с соком.
— А знаешь, — Келли пристально глянула в глаза Элис.
— Что?
— Давай выпьем за Леонарда Капника?
Келли улыбнулась, девушки чокнулись и выпили по нескольку глотков апельсинового сока.
Вдруг дверь распахнулась и в комнату буквально влетел Перл.
— Привет, Элис. Привет, Келли. Гурманы, вы что, завтракаете? Может, я вам помешал?
— Нет, — ответила Элис.
— Ну тогда просто замечательно, если я никому не мешаю. Вы, может, мне что‑нибудь оставили?
— Извини, мы только что успели выпить сок, — сказала Келли.
— Элис, ты не будешь "на меня обижаться, если я немножко поболтаю с твоей подругой наедине?
Элис посмотрела на Келли, потом на Перла. В ее взгляде была зависть, но не злая, а очень добрая. Она по–хорошему позавидовала своей подруге Келли, к которой прекрасно относится мистер Капник, неспеша поднялась из‑за стола и покинула комнату.
Келли тоже встала из‑за стола, подошла к окну и принялась смотреть сквозь узкие планки жалюзи на больничный двор, где неторопливо расхаживали два санитара. Один из них катил инвалидную коляску, в которой сидела старушка с собачкой на руках.
Лохматая собачка все время пыталась вырваться от старушки, а та на нее кричала и пронзительные выкрики старой женщины долетали до Келли. Собачка принялась лаять, вырвалась и побежала по зеленой траве.
— Держите! Держите мою собачку, мою любимую подругу! — закричала старая женщина.
Два санитара, бросив коляску, побежали ловить насмерть перепуганную собачку. Они долго и безуспешно гонялись за ней, наконец окружили, загнали в угол площадки и один из них бросился на нее и прижал к земле. Собака истошно завизжала.
Радостные санитары принесли собачонку хозяйке. Та с благодарностью посмотрела на двух мужчин, вытащила деньги и щедро отблагодарила их.
— Что ты там такое высматриваешь, Келли?
— Забавная сценка, — ответила девушка. — Я наблюдала как двое взрослых мужчин ловили маленького песика и он почти что от них убежал.
— Почти — это не считается, — философски заметил Перл. — Почти — это то же самое, что ничего, это то же самое, что оставить вещи на своих местах, только чуть–чуть их сдвинуть.
— Почему? Все же этот пес совершил попытку, а мы, возможно, так и будем всю жизнь сидеть в этих серых и скучных стенах. Он хоть на немного, да почувствовал свободу, — Келли обернулась и посмотрела на Перла, — а мы даже не делаем таких попыток.
— Успокойся, Келли, я пришел к тебе по очень важному делу.
— По важному делу? Ко мне? Разве могут быть важные дела в лечебнице?
— Конечно, Келли, здесь могут быть важные дела и могут происходить очень удивительные события, поэтому я и хочу поговорить с тобой непременно наедине, чтобы нас никто не слышал.
Келли задумалась. Длинные светлые волосы вновь прикрыли почти все ее лицо. Перл нагнулся, осторожно раздвинул пряди волос и заглянул в глаза девушке Лицо Келли было очень грустным.
— Ты что, мечтаешь о свободе? — спросил Перл.
— А разве ты о ней не мечтаешь? По–моему, о ней только и думают все те, кто находится в психиатрической лечебнице.
— Ты права, права как никогда, — вдруг сказал Перл и обнял Келли за плечи.
— Не надо, Перл, не надо меня утешать.
— Ну хорошо, хорошо, Келли, я не буду тебя утешать. Лучше я тебя развеселю, — и он легко вспрыгнул на стул, принял горделивый вид, выставив вперед правую руку, выпятил нижнюю губу и прокричал:
— Мой народ! Мои граждане! Мы все должны прийти к свободе! Мы должны прийти к радостной жизни!
Келли немного виновато улыбнулась. Ей уже давно надоели шутки Перла, вернее, шутки не надоели, но она перестала ими восхищаться, они перестали ее радовать.
— Не надо, Перл, не надо изображать из себя президента, ведь я‑то знаю, кто ты на самом деле.
