Прикрываю глаза, старательно держа себя в руках. Мне они нужны просто для успокоения нервов. В последнее время я слишком много переживаю. К тому же, мужчина, который должен быть рядом со мной, исчез и совершенно не интересуется нашей жизнью.
— Нет, такое точно не поможет, — озвучиваю мрачно девушке и выхожу из аптеки.
Зайду в другую. Где-нибудь точно продадут. Не впервые. Тоже мне правильные такие, а если человек сам лучше знает, что ему надо, а что нет… И все равно тащи бумажку, черт возьми. Иначе ж ты никто.
Двигаюсь к остановке, чтобы сесть в автобус и доехать до клиники, где лежит Паша.
Надоело уже тоже мотаться. Покоя нет. Эта еще дочурка все еще тут… И чего тусуется, валила бы к мамане, нечего тут контролировать, что я делаю и как.
А то учить меня вздумала, как за сыном ухаживать, нашлась мозговитая.
Вижу, как подъезжает нужный мне автобус, и первой вхожу в него, занимая место. Ехать мне семь остановок, а учитывая время, дорога займет меньше часа. Не должно быть пробок, поэтому как раз к обеду Паши и приеду.
Пока еду, разглядываю дорогу за окном. Машины снуют туда-сюда, люди кто прогуливается, кто-то торопится, кто-то парами или компаниями, а кто-то как я в гордом одиночестве.
И да, знала ведь зачем вернулась сюда из своей тихой деревушки. Только план ведь был в совершенно другом.
За столько лет, он разве не проникся? Не чувствовал нас настоящей семьей?
Как на площадке вместе гуляли, смеялись, шутили.
Было ведь здорово.
А сейчас он даже говорить со мной не готов, будто я прокаженная. Будто недостойна, только его эта…
Наконец, автобус останавливается на моей остановке, и я, спохватившись, выхожу. До клиники тут два шага, поэтому перехожу дорогу, и пройдя метров сто, уже вхожу в корпус.
Раздеваюсь в гардеробе, а после на лифте сразу же еду на третий этаж.
Как только оказываюсь в холле, то сразу чувствую его присутствие. Даже запах ощущаю в воздухе. Парфюм его. Точно.
Оглядываюсь по сторонам и ускоряю шаг к палате сына. На лице невольно тянется улыбка, и она становится еще шире, когда я вижу его.
Да, наш телефонный разговор был на повышенных тонах. Но это не отменяет того факта, что я отчаянно рада его видеть. Подхожу ближе и не скрываю порыва, тут же тянусь к мужчине.
Обнимаю его, в то время как он стоит, облокотившись на свою трость.
— Гордей, — шепчу, прикрыв глаза и вдыхая теперь уже аромат от самого источника, а не его фантом в коридоре: — Как я рада тебя видеть…
Губами оставляю поцелую на его бадлоне, лишь бы только чувствовать и касаться.
Только в следующую секунду руки мужчины хватают меня за плечи и грубо отталкивают от себя.
— Оля, — грозно цедит он: — Прекрати…
Он делает шаг назад, а позади него я наблюдаю сидящую в кресле Еву. Она с ехидной усмешкой болтает ногой в воздухе.
Неконтролируемая паника вперемешку со злостью поднимается вновь. Также как и сегодня утром.
Прикрываю глаза и пытаюсь размеренно дышать.
— Сынок, — оборачиваюсь с улыбкой к Паше, но он занят какой-то вещицей: — Привет, — видимо новый подарок от папы, подхожу к нему аккуратно.
Оставляю поцелуй на макушке и он, наконец, обращает на меня внимание.
— Я буду снаружи, побудь с сыном. — слышу за спиной голос Гордея: — А затем мы обсудим то, что будет дальше.
Оборачиваюсь на него.
— Что это значит? — хмуро всматриваюсь в его лицо.
Вижу, что он уже разворачивается на выход, и даже не собирается мне отвечать.
— Учитывая, что тебя не было почти весь день, удели время ребенку, — еще ведь командует.
— Не тебе мне указы…
— Лучше закрой рот, — он едва ли смотрит на меня, когда шикает: — Иначе очень быстро увидишь последствия.
А я со всей силы сжимаю поручень койки Павла. Жму и жму, пока коже не становится невыносимо больно. А когда он, и за ним его дочурка выходят из палаты, то ударяю по этому же поручню несколько раз. Ладонь ноет с каждым ударом все сильнее, но сейчас это то, что нужно, чтобы унять внутреннюю агонию.
— Мама, мам, — Паша начинает дергать меня за рукав, а я не могу совладать со своими эмоциями.
Выдергиваю рукав и отхожу от постели, вставая к нему спиной. Глубоко и рвано дышу в попытке успокоиться.
Хорошо. Хочешь поговорить, Гордей?! Мы поговорим. Обязательно. Только тебе придется сделать выбор, которого ты все время так боялся… Я не отдам больного сына, а она не примет его. Вот и выбирай, Зарудный.
Глава 50. Гордей
Пятнадцать лет назад
— Почему ты не сможешь приехать, Гордей? Ты же обещал…
Прикрываю глаза, кручу в свободной ладони бокал с коньяком, на блюдце рядом лежит одинокая долька лимона, а рядом уже корки от остальных поглощены мною долек. В груди нестерпимо ноет, а внутренности скручивает в тугой узел.
В другой руке со всей силы сжимаю трубку, слушая голос любимой женщины, в котором сейчас море недовольства, претензий и обид. Страшно представить, что этот барьер мы никогда не переступим. Потому что он только сильнее накатывает, становясь гигантских размеров.
— Я знаю, родная. Но не получается. Мне сказали, что я должен присутствовать на корпорате, без меня никак. Марта, я сам бы все бросил и приехал, но ты же знаешь, что на кону моя карьера.
— Зарудный, как же я устала от твоих вечных оправданий. Сколько можно? У тебя то корпорат, то важные встречи, то командировки. Все, что угодно, только не семья. Ева еще маленькая, она как никогда нуждается в отце. И где ее отец, а?
— Марта, прошу тебя, не нагнетай. Мне жаль, правда. На меня со всех сторон давят, мне нужна поддержка любимой женщины, а ты еще больше накаляешь. Прошу…
Я опрокидываю очередную порцию коньяка в себя, янтарная жидкость тут же обжигает пищевод, а после горячей лавой спускается вниз, попадая в желудок. Опрокидываю голову назад, укладывая ее на подголовник кожаного кресла.
— Ты только о себе думаешь, Гордей! А каково мне, ты не спрашиваешь… Я одна с двумя детьми, тоже, между прочим, работаю. У меня семинары, повышение квалификации, но я все успеваю. И детям времени достаточно уделяю. Ева скоро забудет как ты выглядишь, а Кирилл даже не звонит тебе сам. Это я его прошу набрать отца. Ты так себе представляешь семью, да? Тогда у нас разное видение семейных ценностей.
— Марта! — я не выдерживаю и ударяю по столу ладонью, — Прекрати! У нас с тобой разные ситуации. Ты знаешь сколько людей метят на мое место? Если я хоть раз позволю себе дать слабину… Мне быстро найдут замену. И не будет у нас квартиры в Москве, не будет у Кирилла элитного лицея, а у Евы садика с уклоном английского языка. Не будет отпуска четыре раза в год. Ничего, Марта, не будет…
Я говорю с ней на повышенных тонах, почти кричу. Мне кажется, это впервые за весь наш брак. Чтобы мы оба перешли черту… Она тоже кричит. И плачет. Мне не нужно ее видеть, я слышу каждую слезинку на ее лице.
— Что-то у нас ничего не получается, Гордей…
Она сдается. И ее слова отчаяния резко меня отрезвляют. Я даже сажусь прямо, выравнивая спину. Весь в напряжении.
— Просто дай немного времени, маленькая. Чуть-чуть совсем. Скоро каникулы, вы приедете ко мне в Питер. Мы будем гулять, будем фильмы смотреть. Я ночами тебя из своих рук выпускать не буду. Потерпи, хорошо?
Она молчит. И ее молчание — страшнее оружия. Пуля еще не вылетела, а у меня уже все внутри опустело и охладело.
— Думаю, нам нужна пауза, Гордей. Я пока не понимаю, что делать со всем этим. Но точно понимаю, что это не та семья, о которой я мечтала. Прости, я правда стараюсь, но у меня не получается.
— Какая еще пауза, Марта? Что ты такое говоришь? Я умру без тебя…
— А я с тобой умираю…
И все. Она делает этот выстрел. Прощается, обещает прислать фотографии с утренника Евы. А меня, как раненого зверя, мотает из стороны в сторону. И сил совсем нет… Сдохнуть охота.
