— Да, — кивнула Лариса. — Спокойной ночи, Глеб Викторович.
— Спокойной ночи, Лариса Дмитриевна.
Он ушел первым. Она еще немного посидела одна, допивая остатки мартини и глядя на его пустой бокал. Вечер неожиданно получился не таким ужасным. Даже… странно приятным.
Поднимаясь в номер, она прошла мимо его двери. И на секунду ей показалось, что она слышит за дверью такие же неспешные шаги — шаги человека, который остался один на один со своими мыслями. Как и она.
Они все еще были по разные стороны баррикад. Но сегодня они ненадолго сложили оружие и признались друг другу, что война утомила их обоих.
Глава 17: Доклад, ужин и точка кипения у лифта
Конференц-зал отеля «Гранд Европа» напоминал улей, населенный дорогими костюмами. Воздух гудел от низких голосов, пахнущих кофе, дорогими духами и легкой фальшью. Сотни HR-директоров, владельцев бизнеса и консультантов съехались сюда, чтобы обсудить «вызовы нового времени», попутно бросая оценивающие взгляды на чужие бейджи и Rolex.
Лариса Орлова сидела в первом ряду, безупречная в своем темно-синем костюме, и смотрела на сцену, где какой-то воодушевленный спикер с плакатной улыбкой рассказывал о важности «эмпатии в цифровую эпоху». Внутренне она вела счет клише в минуту.
«Эмпатия… Дайте мне десять минут с этим парнем в моем офисе, когда одновременно горят три проекта, Петров залил серверную кофе, а бухгалтерия требует отчет вчерашним числом. Посмотрим, насколько глубокой будет его эмпатия после этого».
Ее взгляд скользнул на Глеба, сидевшего рядом. Он не смотрел на сцену. Он изучал зал, как полководец перед битвой — его взгляд выхватывал важных людей, оценивал, вычислял потенциальных партнеров или конкурентов. Он был здесь не учиться. Он был здесь завоевывать.
«Типично. Для него люди — это ландшафт, ресурсы, цели. Ничего не меняется. Хотя вчера в баре… Нет, Лариса, не надо. Вчера было исключением, вызванным джетлагом, дождем и алкоголем. Сегодня все вернулось на круги своя. Сейчас наш выход, и он, наверное, будет говорить только о цифрах, забыв все тезисы про «человеческий фактор», которые я ему вчера с таким трудом впихнула».
Их выход был назначен на 11:30. Тема: «Оптимизация кадровых процессов: баланс между эффективностью и лояльностью». Ирония была настолько густой, что ею можно было резать ножом.
Когда их представили, они поднялись на сцену — два монолита, олицетворяющих два разных подхода к управлению. Глеб — мощный, уверенный, в идеально сидящем костюме. Лариса — собранная, с холодной элегантностью, ее каблуки уверенно стучали по паркету.
Глеб начал. Его голос, низкий и властный, без усилия заполнил зал. Он говорил о цифрах. О KPI. О необходимости жестких решений. Но потом, к удивлению Ларисы, он сделал паузу и сказал:
— Однако любая, даже самая совершенная система, разбивается о человеческое упрямство, страх и непонимание. Эффективность, достигнутая ценой тотального страха, — пиррова победа. Она работает до первого серьезного кризиса.
Он кивнул Ларисе, передавая слово.
Она взяла микрофон, чувствуя на себе сотни взглядов.
— Именно поэтому, — ее голос прозвучал четко и убедительно, — следующая фаза любой оптимизации — это фаза диалога. Не приказа, а объяснения. Не угрозы, а поиска решений. Мы не смягчили KPI. Мы сделали их прозрачными и достижимыми. Мы не отказались от увольнений. Мы стали инвестировать в переобучение и адаптацию людей, чьи навыки устарели.
Она щелкнула презентацией. На экране появились графики, которые они готовили вместе — сначала яростно споря над каждым процентом. График снижения текучки. График роста производительности. График удовлетворенности сотрудников.
— Обратите внимание на корреляцию, — сказала Лариса, и в ее голосе зазвучала неподдельная страсть, которую она обычно прятала под маской сарказма. — Мы не просто сохранили людей. Мы сохранили знания, корпоративную память и… что важнее всего… желание этими знаниями делиться и приумножать их.
Они говорили попеременно, как два опытных теннисиста, отбивающих мяч. Глеб — о стратегии и результате. Лариса — о тактике и людях. Они дополняли друг друга. Где он говорил о необходимости «срезать балласт», она тут же парировала примерами, как «балласт» можно переработать в ценный актив.
Зал слушал, затаив дыхание. Их история была живой, кровоточащей, не приукрашенной. В ней были провалы, конфликты, но был и видимый результат.
Когда они закончили, на секунду повисла тишина, а затем раздались аплодисменты. Не вежливые, а настоящие, горячие.
Сойдя со сцены, они оказались в небольшой нише за кулисами. Адреналин еще пульсировал в крови.
— Ну? — спросила Лариса, поправляя микрофон, который ей отстегивал техник. — Удовлетворены, Глеб Викторович? Удалось впихнуть достаточно цифр?
— Цифры были убедительны, — ответил Глеб, но его взгляд был странно пристальным. — А вы… вы были очень убедительны. Я не знал, что вы так умеете говорить публично.
— О, у меня много талантов, о которых вы не подозреваете, — парировала Лариса, но внутри ее что-то ёкнуло от неожиданной похвалы. — Например, я могу одновременно слушать три жалобы сотрудников и составлять квартальный отчет. И нигде не ошибиться.
— Впечатляет, — уголки его губ дрогнули. — Почти как умение одним взглядом заставить Петрова отнести попкорн обратно в буфет.
Она рассмеялась. Искренне, громко, от души. Не свойственным ей язвительным смехом, а легким, почти девичьим.
Глеб смотрел на нее, и на его лице застыло выражение легкого недоумения, как будто он увидел нечто совершенно новое и неожиданное.
— Что? — спросила Лариса, заметив его взгляд.
— Ничего, — он покачал головой и отвернулся, делая вид, что поправляет манжет. — Просто… никогда не слышал, чтобы вы так смеялись.
Остаток дня прошел в рутине конференции: чужие выступления, обмен визитками, пустые светские беседы. Но между ними что-то изменилось. Напряжение спало, сменившись странным, настороженным любопытством друг к другу.
Вечером, когда официальная часть закончилась, они оказались перед выбором: разойтись по своим номерам или… продолжить.
— Ужин? — неожиданно предложил Глеб. Сказал это так, будто предлагал провести совещание в нерабочее время. — Обсудим… впечатления от дня. В деловом ключе.
Лариса смотрела на него, подняв бровь.
— «В деловом ключе»? То есть мы будем обсуждать салат-бар в терминах ROI и калорийности?
— Если хотите, — он почти улыбнулся. — Я заметил, вы сегодня почти не ели. Конференционный кофе — не лучшая диета.
Они пошли в небольшой, но уютный ресторанчик в двух кварталах от отеля. Не такой пафосный, как отельный бар, но с настоящей, аутентичной атмосферой и потрясающими запахами.
Разговор за ужином неожиданно потек легко. Они говорили о конференции, о глупых спикерах, о смешных бейджах. Глеб, к удивлению Ларисы, оказался мастером тонкой, почти незлой иронии. Он мог одним метким словом описать человека, которого они только что видели.
— Этот, с галстуком-бабочкой и глазами фанатика… он, кажется, продает корпоративное счастье в банках. По подписке.
— А та дама, что все время говорила о «осознанности»? — подхватила Лариса. — У нее взгляд такой осознанный, что, кажется, она видит твою карму и она ей не нравится.
Они смеялись. И Лариса ловила себя на мысли, что ей… интересно. Не как сопернику или коллеге. А как человеку. Он был умен, наблюдателен, и за его напускной броней уверенности скрывался острый, немного циничный ум.
— Вы знаете, — сказала она, отодвигая тарелку с изумительным тирамису. — Вы совсем не такой, каким кажетесь на совещаниях.
— А каким я кажусь на совещаниях? — он отпил вина, смотря на нее поверх бокала.
— Как танк. Который едет по плану, не обращая внимания на крики о помощи под гусеницами.
— А, по-вашему, танкист должен останавливаться, чтобы погладить каждого раненого? — в его голосе не было вызова, лишь любопытство.
