Мастер и Жаворонок (ЛП) - Уивер Бринн

Я все еще во власти этого нового страха, когда она наклоняет голову и резко выдыхает.

— Был еще один парень…

— Ларк.

— Десять, — шепчет она.

Мы стоим в тишине, пока я пытаюсь разобраться в тысяче вопросов, которые борются за первое место в моем мозгу. Она смотрит на меня широко раскрытыми невинными глазами, и, даже услышав это из ее собственных уст, мне с трудом верится, что подобное возможно. Ларк Монтегю, которую я знаю, раздражающе добра, ну… ко всем, кроме меня. Она безотказная, преданная. Чуткая, несмотря ни на что.

И она… серийная убийца…?

Наконец, один вопрос выходит на первый план.

— Зачем, Ларк? Зачем ты убила десять человек?

Она сглатывает, ее губы плотно сжимаются в тонкую линию. Я видел ее свирепой. Видел решительной. Я видел ее счастливой, сияющей, радостной. Я видел, как она кусалась и дразнила. Любящую, растерянную, смиренную, разбитую и наивную. Я видел все версии «Ларк». Но сейчас в ее глазах мелькает что-то спрятанное глубоко под всеми ее слоями, скрытое в бликах музыки, хаоса, цитат из фильмов и солнечного света, который она носит, как ослепительную броню.

Та самая Ларк, которую, как мне казалось, я знал — всего лишь броня.

И хотя я замечал это раньше, сейчас впервые по-настоящему увидел совершенно другого человека. Я вижу боль, которая таится в темноте.

Ларк, может, и боится меня, но она не отступает, не сводит с меня глаз, когда говорит:

— Чтобы моим любимым больше никогда не пришлось делать это за меня.

Ее слова словно лезвие, вонзающееся мне между ребер.

— Слоан…? — спрашиваю я, понизив голос. — Это… из-за того, что случилось в школе-интернате…?

Ларк признается только по блеску в глазах, и я останавливаю себя, чтобы не зайти слишком далеко.

Когда я в последний раз чувствовал себя подобным образом? Даже не могу вспомнить. Я беспокоился только о своих братьях, бизнесе и своем сумасшедшем боссе. Ни о чем другом, ни о ком другом. И вдруг появляется Ларк, которая вообще не должна быть здесь, не должна освещать те места, которые всегда должны быть мрачными. Но этими словами ей удается проникнуть прямо внутрь и взбудоражить мое бездушие. Теперь я ощущаю боль, утрату и страдание за девушку, которая раньше стояла за пределами моей крошечной сферы.

Я прочищаю горло.

— Ларк…

Все, что я получаю, — это яркая улыбка, и слова, которые она хочет сказать, исчезают.

— В общем, — говорит она, протягивая кувшин в мою сторону, — Мне, наверное, пора идти.

— Но…

— Мне нужно бежать, — одним движением она хватает с дивана свою сумку и направляется к двери, собака следует за ней по пятам. Она спотыкается, и я инстинктивно делаю шаг вперед, но она поднимает руку, и я резко останавливаюсь.

— Черт возьми, женщина…

— Пока.

Дверь захлопывается.

Я долго стою в проходе между комнатами. Это не совсем кухня. Не столовая и не кабинет. Пустота.

Всякий раз, когда она выходит из комнаты, ощущение такое, будто все тепло исчезает. Я словно возвращаюсь к той версии себя, которая теперь чужда.

Ох, нахер это дерьмо.

Я подхожу к двери и с силой распахиваю ее, отчего слышен лязг металла о стену. Ларк уже на две трети спустилась по лестнице.

— Стой на месте, Ларк Монтегю, — кричу я ей вслед.

— Не понимаю, кого ты зовешь, — кричит она в ответ.

— Ларк Кейн, — мой голос эхом разносится по открытому складскому пространству. Ларк останавливается, держась одной рукой за перила, но не оборачивается. — Нам нужно поговорить об этом.

— На самом деле, Лаклан, не нужно.

— Узнать, что ты женат на серийной убийце…

— Множественном истребителе.

— …множественном истребителе, заслуживает разговора, нет?

Ларк пожимает плечами.

— Вроде, нет.

— Тогда нахрена ты мне в этом призналась?

Она крепче сжимает перила, поворачивается ровно настолько, чтобы пронзить меня взглядом.

— Что мне нужно было сказать, когда ты потряс банкой? «Ой, не знаю, как там оказались эти снежинки с оторванным пальцем, но уверена, что беспокоиться не о чем»?

Я подавляю свое раздражение и остаюсь на месте, не желая приближаться к ней, хотя очень хочу. Но не могу. Я больше не вынесу этой вспышки страха в ее глазах. Только не из-за меня.

— Просто… просто подойди сюда и поговори со мной.

Бентли плюхается между нами на металлическую лестницу с недовольным видом, как будто я самый тупой придурок на свете. Клянусь, его глаза закатываются, когда Ларк недоверчиво усмехается.

— Поговорить с тобой? С каких это пор ты стал любителем поболтать? Тебе просто хочешь обругать меня. Ты и правда засранец, Лаклан Кейн, — Ларк качает головой, и улыбка, которая должна быть ослепляющей, получается мрачной и смертоносной. — Однажды ты спросил меня, правда ли мне важно твое мнение обо мне, и я сказала «да». Что ж, давай, суди меня, сколько хочешь, потому что я с этим справилась. И, кстати, чертовски быстро.

— Это просто… — что? Хорошо? Плохо? Блять, не знаю. Я качаю головой и хватаюсь руками за перила, но холодный металл никак не успокаивает жар внутри.

Ларк наблюдает. Ждет. Но внутри меня что-то сломано. Как будто я продолжаю нажимать на клавиши пианино, но нет звука.

На мгновение в глазах Ларк появляется жалость.

— Я не сказала Слоан, потому что люблю ее, Лаклан. Я не сказала Роуэну, потому что люблю его. Они ждут, что я буду другим человеком, а не такой, какая я есть. Все так думают. И я не хочу, чтобы они разочаровались. Я не хочу, чтобы они думали обо мне в плохом смысле. Но ты уже думаешь. Ты понял это с того момента, как впервые увидел меня. Так какая разница, что я скажу? Что изменится в нашем сожительстве? Я буду нравиться тебе меньше? — с ехидным смешком фыркнув и закатив глаза, Ларк отворачивается. — У меня есть вещи поважнее, не нужно беспокоиться о том, насколько я теперь стала плохой.

Ее шаги эхом отдаются от бетонных стен и стальных балок, когда она спускается по лестнице, а Бентли, словно призрак, следует за ней по пятам. А я просто наблюдаю. Не окликаю их, и они не оглядываются. Дверь издает металлический скрежет, а затем наступает тишина.

Я все еще здесь. Стою на месте. Держусь. За что?

Отпускаю перила и поднимаю ладони вверх. Крошечные чешуйки ржавчины покрывают мою кожу.

Только теперь, когда она ушла, я по-настоящему осознаю кое-что.

Даже раскрыв эти секреты, я все равно почти ничего не знаю о Ларк Монтегю.

— Кейн, — произношу я вслух. — Я ничего не знаю о Ларк Кейн.

Вхожу в квартиру с растущей решимостью. Затем хватаю ключи, куртку, и ухожу.

11_ГОЛОГРАММА

ЛАРК

Мои глаза все еще закрыты, а в голове крутится одна мысль, как песня на повторе: я много, о чем жалею. В основном из-за этого чертова кресла. Может быть, чуть-чуть из-за Лаклана. Но в основном из-за кресла.

Уже за полночь, и я только что отвлеклась от уборки, чтобы посидеть в круглом плетеном кресле у окна. Именно здесь я воображаю, что нахожусь на открытом воздухе, огни города расстилаются передо мной, как звездное покрывало, и вид кажется бесконечным. После нашей ссоры Лаклан отправился к своему боссу и вернулся, заучив наизусть все детали того, чего Лиандер хочет от моей семьи. Это довольно простой список. Минимум четыре задания по контракту в год. Гонорар в пятьсот тысяч долларов. И кексы, приготовленные самой Этель.

— Они правда такие вкусные? — спросил тогда Лаклан.

Я бросила на него подозрительный взгляд, когда он возник в поле моего зрения.

— Ты никогда не пробовал?

Когда он покачал головой, я слегка разочаровалась. Если бы ситуация была обратной, я бы уже перепробовала все ароматы, чтобы лучше узнать своего противника. Точно так же, как я погуглила всё о его студии, «Ателье Кейн». Я просмотрела все фотографии в портфолио Лаклана и прочитала все отзывы о его бизнесе. Просмотрела его посты в социальных сетях — в основном они посвящены различным проектам изделий из кожи, иногда проскакивали фотографии с аквалангом. Меня волнует, что он многого не знает обо мне только потому, что так будет намного сложнее убедить мою семью в том, что мы по-настоящему любим друг друга. Это на сто процентов единственная причина.