Брачная ложь (ЛП) - Ричардсон Аманда

Возможно, Эстель заслуживает того, чтобы быть с кем-то более похожим на нее. Дружелюбный официант в пабе вместо поврежденного генерального директора. Кто-то, кто поймет ее проклятую одержимость печеньем и чаем. Кто-то, кто не работает по восемнадцать часов в день.

Тот, кто не запирается в своем офисе, чтобы избежать ее.

И, самое главное, тот, кто ей не врет.

— Майлз.

Я поднимаю голову, а Джульетта с беспокойством наблюдает за мной.

— Прости, — говорю я ей. — Долгий день в офисе.

Мой взгляд метнулся к Чейзу. Он смотрит на меня прищуренными глазами, но ничего не говорит.

— Я не знаю никого, кто работал бы так много, как ты, — вмешивается Эстель, потягивая сидр.

— Раньше Чейз был таким, — говорит ей Джульетта. — Но я заставила его начать работать в обычное время. Это по-прежнему шестьдесят часов в неделю, — добавляет она, ухмыляясь.

— В чем секрет? — спрашивает Эстель, подмигивая мне. — Мне бы хотелось чаще видеться с мужем.

Я не заслуживаю ее.

— Клянусь, он должен ночевать в своем кабинете несколько ночей, — добавляет она, дразняще похлопывая меня по бедру.

— Я бы не удивился, — добавляет Чейз, глядя на меня, изогнув бровь.

— Хотя я не уверена, зачем ему это, когда у него есть прекрасное оранжевое одеяло, в котором он может свернуться калачиком.

Эстель хихикает.

Я люблю, когда она так смеется.

Я не могу не улыбнуться шутке Чейза.

— Да, ну, некоторые из нас предпочитают холодную жесткую кожу полиэстеру, — возражаю я, втягивая щеки и глядя на свою жену. — Тем не менее, это чувство очень ценно, — добавляю я ради нее.

— Хорошо, теперь я должна посмотреть, из-за чего вся эта суета, — отвечает Джульетта. — Чейз сказал мне, что Стелла немного оживила это место, но у меня не было возможности осмотреться со дня вашей свадьбы.

— Ты имеешь в виду день своей свадьбы? — спрашиваю я, и она, смеясь, запрокидывает голову. Я поворачиваюсь к Эстель. — Они сказали тебе об этом?

Эстель кивает. — Да.

Что-то грустное пересекает ее черты.

— Им будет весело вспомнить, когда они будут отмечать свою годовщину.

Их.

Не нашу.

Потому что она не видит, чтобы мы отмечали какие-либо годовщины.

Я делаю еще один глоток пива, пока они втроем возвращаются к своему разговору, не обращая внимания на мой внутренний монолог о самобичевании. Чейз и Джульетта рассказывают о своем предстоящем медовом месяце, когда я краем глаза замечаю, что Эстель смотрит на меня.

Она сидит рядом со мной, почти бедро к бедру. Откинувшись назад, я обхватил рукой спинку кабинки, и, к моему удивлению, она придвинулась ко мне чуть ближе. Я чувствую запах ее духов, и мне приходится ненадолго закрыть глаза, чтобы не начать активно нюхать ее кожу головы. Ее теплое тело прижимается ко мне, пока Джульетта и Чейз продолжают говорить о Мальдивах. Я не обращаю внимания. Все, о чем я могу думать, это о том, как идеально прижимается ко мне моя жена. Как мягко ее бедра прижимаются к моим, даже через толстую ткань брюк.

Как она всегда пахнет жасмином.

Она постоянно улыбается, за исключением тех случаев, когда говорит со мной.

Ее рука перебирается на мое бедро, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы не застонать вслух.

Почему она так со мной поступает?

Более того... почему я позволяю ей это?

Прежде чем я успеваю снова отстраниться от нее, Эстель наклоняется ко мне достаточно близко, чтобы прошептать на ухо.

— Ничего страшного, ты же знаешь.

Чейз и Джульет сейчас разговаривают только друг с другом — что-то о их беседки над водой. Я слегка наклоняю лицо, чтобы мои губы оказались ближе к ее уху.

— О чем ты ? — спрашиваю я, хотя точно знаю, о чем она говорит.

— Официант. Когда я вернулась к нему. Я извинилась. Как я уже сказала, ничего особенного.

— Спасибо, что дала мне знать, — бормочу я, слегка отстраняясь.

Ее хватка крепче сжимает мое бедро, и трахни меня, если мой член не дергается в штанов.

— Я и не знала, что ты такой ревнивый, — медленно говорит она.

Моя челюсть колеблется, когда я обдумываю ее слова. — Я не ревнивый.

— Тогда как бы ты назвал весь этот трюк ранее? — спрашивает она низким голосом.

Я смеюсь. — Как я уже сказал, я не ревную. Я собственник. Ревность подразумевает желание чего-то, что тебе не принадлежит. Собственичество — это защита того, что уже принадлежит тебе.

Она замирает рядом со мной.

— У тебя наверняка есть забавный способ показать мне, что я твоя, — шепчет она. — Старайся сильнее, Майлз.

Прежде чем я успеваю ответить, она вырывается из моих рук, извиняясь, что хочет сходить в туалет.

После ее ухода Джульетта и Чейз снова обратили свое внимание на меня.

— Она мне очень нравится, — пищит Джульетта, ее щеки краснеют от алкоголя. — Я думаю, тебе стоит на ней жениться.

— Слишком поздно, — отвечаю я невозмутимо.

Она нетерпеливо усмехается.

— Если ты понимаешь, о чем я. Женись на ней по-настоящему , — бормочет она, прищурив глаза.

Я выгибаю бровь, глядя на брата, который просто смотрит на свою новую жену мягким, влюбленным взглядом.

Боже, они тошнотворны.

— Да, ну, я сомневаюсь, что она захочет и дальше в течение года вести себя так, как я.

Особенно когда она узнает, что я сделал.

— Не помешало бы сказать ей, что ты чувствуешь, — самодовольно говорит Чейз, потягивая виски.

Я смотрю на него, хмурясь. — Джульетта, пора отвезти твоего пьяного мужа домой.

Она смеется. — Я так не думаю. На этот раз я на стороне Чейза. Я никогда не видела тебя таким ни с кем.

Я скриплю челюстью, прежде чем сделать еще один глоток пива.

— Я думаю, ты неправильно истолковываешь вещи, — медленно говорю я ей.

Она качает головой. — Нет. И я думаю, она чувствует то же самое по отношению к тебе.

— Можешь ли ты поверить, что это тот самый парень, который давал мне советы насчет тебя всего три месяца назад? — спрашивает Чейз у Джульетты, явно подстрекая меня. — Ох, как изменились времена. Он может это выдать, но не может принять.

— Отвали, — бормочу я, хотя не могу сдержать легкую улыбку, играющую на моих губах. Я допиваю остаток напитка.

Чейз подает мне остаток своего двойного виски.

— Выпей это и поцелуй свою жену по-настоящему, Майлз.

Я смотрю на него. — Ты не можешь быть серьезным.

Он поднимает брови в молчаливом вызове. — Я могу.

— Иди ты нахрен, — хмыкаю я, выпиваю остатки его виски и жалею, что не поужинал. Это мгновенно придает мне смелости.

— Иди, Майлз, иди!

Джульетта аплодирует и хихикает.

Я посылаю их, прежде чем уйти искать жену.

Она как раз выходит из ванной, когда я отхожу в сторону, в тень коридора, чтобы она меня сразу не заметила. Я наблюдаю, как она смотрит на себя в зеркало в полный рост, слегка натягивает юбку и поворачивает одну из лодыжек. Она проводит рукой по своим волосам, и мой взгляд переключается на ее отражение. Мое сердце колотится, когда она кладет руку на грудь, закрывает глаза и бормочет что-то, чего я не слышу.

Как будто она готовится увидеть меня снова.

Как будто ей приходится работать над собой, чтобы быть рядом со мной.

Черт.

Я не могу двигаться. Я не буду двигаться.

Потому что я только сейчас понимаю, что мои чувства к Эстель гораздо глубже, чем физическая похоть. Я хочу сделать ее счастливой. Я хочу, чтобы она хотела меня. Но я не думаю, что она это делает – не так, как мне нужно. На самом деле, глядя на то, как она, кажется, воодушевляет себя, кажется, что она этого боится.

Несмотря на то, что я так старался избегать этого, избегать ее, она стала новой блестящей игрушкой, о которой я не могу перестать думать.

И я стал шестилетней версией самого себя, который готов на все ради этой игрушки. Я слишком любил эту игрушку . Я задушил эту игрушку до смерти, пока моей маме не пришлось ее выбросить, изодранную и порванную.