Мастер и Жаворонок (ЛП) - Уивер Бринн

— Ларк не брала фамилию Ковачи, — говорит Этель тихим голосом. — Она говорила, что не хочет забыть частичку своего отца, Сэма. Но она сделала это. Ради тебя.

Я чувствую, что Лаклан наблюдает за мной в зеркало заднего вида. Но не могу выдержать его взгляда.

— Твоя жена разбила сердце своим родным, — говорит Этель. — И она сделала это, чтобы спасти твою жизнь.

13_СЕТЬ

ЛАРК

Как мы сможем двигаться дальше, если ты оставил меня во тьме?

Ты оставил меня во тьме.

Но я не могу. Не могу перестать тебя желать.

Я зачеркиваю последние несколько строк и закрываю блокнот, убирая его обратно в сумку, наблюдая за происходящим через окно комнаты моей тети. Я никогда раньше так не стопорилась над написанием песни. Кажется, я просто не могу придумать, что сказать. Я не слышу тех нот, которые должны звучать естественно. Надеюсь, это потому, что я устала. Чертовски устала. Но знаю, что дело не только в этом. За последние десять дней, прошедших со дня приезда к родителям, Лаклан проник в мои мысли, в мою повседневную жизнь. Каждое утро он готовит кофе и завтрак. Каждый вечер приносит мне разные мелочи, как будто думает, что они помогут мне уснуть. Шелковую маску для глаз. Он покраснел, когда дарил ее. Аромадиффузор. Сегодня вечером он, наверное, заварит мне чашку ромашкового чая и подаст ее с затравленным выражением в глазах, как делает каждый вечер. Потом исчезнет в своей комнате, и завтра мы повторим все снова, снова и снова, пока не умрем.

Но есть кое-что, чего Лаклан не сделал. Не извинился. Я не могу забыть ночь, когда мы впервые встретились. Обида все еще не прошла, и, возможно, мне просто нужно, чтобы он разбередил эту рану. Но он этого не делает.

— Да пошел он, — шепчу я и откидываюсь на спинку кресла.

— Да, пошел он. Мне нужны сплетни, а-то у Авы скучная личная жизнь. Я подозреваю, что ее муж — робот, — говорит Этель.

Удивленный вздох срывается с моих губ, когда я сажусь прямее и смотрю на свою тетю. Она одаривает меня коварной улыбкой, приподнимая изголовье кровати.

— Прости. Не хотела тебя разбудить, — говорю я.

— Ты не разбудила. Я наблюдала, как ты пялилась в окно последние десять минут. Этот Кейн действует тебе на нервы?

Хотя я закатываю глаза от дразнящей нотки в голосе тети, мои щеки все равно горят.

— Он старается.

Этель кивает и кашляет, но отмахивается от меня, когда я поднимаюсь, чтобы дать ей воду и салфетки. На этот раз ее кашель не утихает долго. Беспокойство сжигает меня изнутри. Чувство вины разливается по венам. В последнее время она была так увлечена всеми этими интригами, что, возможно, это отняло у нее слишком много сил. Она вдруг стала выглядеть такой хрупкой.

Несмотря на ее протесты, я нажимаю кнопку вызова медсестры, которая входит мгновение спустя, за ней следует врач, который видит, как приступ кашля продолжается. Врач сохраняет профессиональную отстраненность, когда говорит мне, что они введут капельницу с обезболивающим и антибиотики, чтобы предотвратить вторичную инфекцию, но я работала в подобных учреждениях, и знаю, что рак прогрессирует, а тетя отказывается лечиться.

Кашель Этель проходит, пока врач готовит жидкость и канюлю.

— Я не люблю иглы, — говорит тетя, бросая взгляд на дверь. Я собираюсь проследить за ее взглядом, но она хватает меня за руку. — Спой мне, чтобы я отвлеклась, милая.

— Какую песню?

На губах моей тети появляется грустная улыбка.

— Ту, которую ты пела на юбилее.

Трудно поверить, что это было меньше года назад.

Мои тетя и дядя танцевали под гирляндами, которые мы развесили в палатке. Они смотрели друг другу в глаза, и я подумала: «Интересно, сколько же много в них любви. Интересно, найду ли я когда-нибудь такую любовь. И если найду, то буду ли ее заслуживать».

И теперь я думаю, что ее невозможно найти. Она просто так не появляется. Это не фантазия, не сказка. Мы сами, нота за нотой, аккорд за аккордом, создаем нечто удивительное.

Я наклоняюсь и целую тетю в щеку, прочищаю горло и пою:

Я не могу дать тебе ничего, кроме любви, малыш.

Это единственное, чего у меня с избытком, малыш.

Лишь представь, лишь вообрази, и ты обязательно найдёшь

Счастье и всё то, что ты всегда желал обрести.

Боже, как я люблю смотреть на твою красоту, малыш¹⁵.

Медсестра вводит канюлю в вену, а моя тетя даже не моргает. Она не сводит с меня взгляд, и я даже не успеваю закончить песню, как она говорит:

— Куколка, сходи и принеси мне конфетку со стойки регистрации, хорошо? Мне так нравятся те карамельки.

Я вопросительно морщусь, но тетя просто вырывает свою руку из моей.

— Хорошо, тетя, — отвечаю я, качая головой. — Ты очень требовательная, знаешь?

— Поменьше разговоров. Побольше конфет.

Я одариваю Этель смущенной улыбкой и ухожу, пока медсестра проверяет помпу, а врач просматривает медицинскую карту.

И когда выхожу в коридор, вижу Лаклана, который опустив голову и прижав руку ко лбу, шагает к дверям, как будто не успел быстро уйти.

— Лаклан.

Он мгновенно останавливается, но не оборачивается. Я тоже замираю, ожидая чего-то, может быть, реакции, слова или движения, но он просто стоит.

— Привет, Лаклан, — говорю я и подхожу на несколько шагов ближе. Он поворачивает голову, показывая, что слушает, но я не вижу его лицо. — Все в порядке?..

Следует долгая пауза, прежде чем он кивает.

— Ты уверен?

Лаклан прочищает горло, но не оборачивается. Он лишь бросает на меня искоса взгляд, отворачиваясь.

— Зашел сказать, что меня позвал Лиандер. Ты тоже можешь пойти, если свободна. Я могу подвезти тебя, если хочешь. А если хочешь остаться, я заберу твою гитару, чтобы тебе не пришлось ее таскать.

— Нет, спасибо, — говорю я, хотя тут же жалею об этом и подхожу ближе. — Я ненадолго останусь. Оставляю гитару здесь, ее попросил терапевт, который будет завтра на смене.

— Ох, — Лаклан фыркает и кивает, и в моем сердце появляется маленькая трещинка.

— Ты уверен, что…

— Мне нужно идти, — он обхватывает себя за шею, и отсутствие кончика пальца становится более заметным на фоне воротника его кремового вязаного свитера. Татуировки и кольца скрывают его шрамы, которые я почувствовала, когда держала его за руку. Лаклан кивает мне, но это больше похоже на одобрение для него самого, чем для меня. — Лиандер теряет терпение. А нетерпеливый Лиандер превращается в сумасшедшего Лиандера.

— Ладно. Скинь мне адрес. Когда я здесь закончу, вызову Uber и встречу тебя там. Мы можем поговорить с ним о… разных вещах. О моих семейных делах.

Один прощальный кивок, словно это все, на что он способен, и Лаклан шагает через вестибюль навстречу свежему осеннему ветру. Я смотрю, как «Чарджер» уезжает, а затем беру горсть конфет для Этель.

Когда несу их обратно в комнату тети, она притворяется спящей.

— Ты забавная, — невозмутимо отвечаю я, высыпая конфеты ей на одеяло. — Я знаю, что ты притворяешься. Ты храпишь, когда спишь. И очень громко.

— Не правда, — говорит она, не открывая глаз. — Ты не пошла с ним.

— Очевидно.

— Почему?

— Я занята.

— Ну, ты мне не нужна здесь, девочка. Мне нужен отдых. И предполагаю, твоему мужу тоже что-то нужно, раз он пришел сюда.

Я скрещиваю руки на груди и свирепо смотрю на Этель, хотя она по-прежнему не открывает глаз.

— Он сказал, что я могу пойти сегодня к его боссу, но не дал мне указания.

Один мутный глаз Этель приоткрывается и внимательно смотрит на меня, потом она достает из-под подушки телефон.

— Что ты делаешь?

— Отправляю сообщение твоему мужу, чтобы немного побыть в тишине и покое.