Мастер и Жаворонок (ЛП) - Уивер Бринн

— Отлично. Тогда решено, — я улыбаюсь каждому из членов своей семьи, оставляя Лаклана напоследок. Таким я представляю его лицо, когда он выслеживает свою жертву. Ощущение, что он отключил все внутри себя, оставив только инстинкт и умение.

Взгляд моей матери перебегает с одного человека на другого, прежде чем остановиться на мне, ее рука так крепко сжимает салфетку, что костяшки пальцев белеют.

— Ты не понимаешь, что делаешь, Ларк.

— Понимаю. Я выбрала любовь, — говорю я, не в силах вынести тяжесть лжи о чем-то столь ценном. — Мы женаты. Я выбрала такую жизнь. Он — мужчина, которого я выбрала.

— Он убийца, — шипит мама, бросая предпоследнюю гранату.

Мое сердце разрывается, когда я тихо говорю:

— Хоть раз будем откровенны и признаем, что в нашей семье, он такой не один.

Наступает короткая секунда тишины. Я ощущаю недоверие, словно некое существо, парящее над тарелками — призрак, зажатый между нашими застывшими телами.

Резкий вздох моего отчима разрушает чары.

— Ларк Монтегю…

— Кейн, папуля, — я откладываю вилку и складываю руки на коленях. Все остальные, включая Лаклана, все еще неподвижны, словно пойманы в ловушку времени. Даже Этель не двигается с места, на ее лице застыло выражение сдерживаемого и коварного ликования. — Ларк Кейн. Монтегю будет для выступлений. Но я уже начала менять фамилию. Вообще-то, в пятницу я получила свои новые водительские права.

Я бросаю пластиковую карточку на стол. Последняя бомба.

В маминых глазах появляется блеск, но она быстро его прогоняет, выпрямляя спину, как она делает, когда злится и готовится к битве.

— Ладно. Это просто…

— Это просто чудесно, дорогая, — говорит Этель и одаривает меня скромной улыбкой, которая сменяется меланхолией. У меня щемит в груди, когда она изучает меня. — Ты всегда была как легкое перышко на ветру, мой жаворонок. Ты заслуживаешь собственного счастья. Я никогда не хотела, чтобы ты была одинока. И теперь ты не одна, — она поднимает вилку с тортом в знак признательности, прежде чем отправить ее в рот. Ее последнее слово подчеркнуто темным шоколадом.

Я впиваюсь короткими ногтями в ладони. Взгляд Лаклана прикован к моему лицу, но я не могу поднять глаза. Не знаю, что произойдет, если я это сделаю.

Мой отчим делает глоток кофе и откашливается, и, хотя он заставляет себя улыбнуться, я вижу, как ему тяжело.

— Видимо, Лаклан важен для тебя.

От его слов у меня слезятся глаза и появляется ком в горле. Бросаю взгляд на Лаклана. Он пытается разгадать мои эмоции, потом смотрит на отчима и обратно. Как будто понимает, что еще много всего осталось невысказанным, но не может добраться до истинной сути происходящего.

— Конечно, папочка, — шепчу я дрожащим голосом. — Иначе я бы не вышла за него замуж. Он хороший человек. И ты тоже это поймешь со временем.

— Я… — мама смотрит на моего отчима, который бросает на нее предостерегающий взгляд. Она начинает снова: — Мы рады, Ларк. Просто никто из нас этого не ожидал.

— Ты всегда можешь устроить еще один праздник здесь или в доме на пляже, мы, конечно, с удовольствием поможем, — говорит отчим, слабо улыбаясь мне. — Будем рады.

Я киваю с излишним энтузиазмом.

— Спасибо. Мы подумаем об этом, когда все немного уляжется, — я не могу на них смотреть, поэтому смотрю куда придется. На свои часы. На недоеденный десерт. На пустую кофейную чашку. Наконец, я встречаюсь взглядом с Лакланом и перевожу дыхание. — Извините, но нам пора идти. Нужно отвезти тетю Этель обратно, а потом у меня репетиция, — я не отрываю взгляда от Лаклана, ерзая на стуле. Он соображает быстрее, плавно и грациозно подходит к моей стороне стола и отодвигает стул. — Спасибо за трапезу. Простите, что все вышло немного не так, но знайте, что я люблю вас.

Я быстро целую маму и сестру в щеки, отчим провожает нас до двери. Его объятия долгие и крепкие. Знакомый запах успокаивает и вызывает жгучую боль в груди. У меня щиплет в глазах, когда он целует меня в макушку.

— Ты выглядишь усталой, жаворонок мой, — шепчет он. — Постарайся немного отдохнуть.

Я сжимаю его чуть крепче, потом отпускаю и отступаю на шаг. Лаклан стоит рядом, протягивая руку, и после недолгого колебания мой отчим пожимает ее.

— Я знаю, что у вас нет причин доверять мне, мистер Ковачи, — говорит Лаклан. После рукопожатия переплетает свои пальцы с моими. — И я знаю, что происходит нечто большее, чем то, что мы сегодня обсуждали. Но за свое обещание я стою горой. Я дал клятву Ларк. Я буду защищать свою жену.

Электрический разряд пронзает мое сердце. Это нереально, — напоминаю я себе. Но то, как Лаклан смотрит на меня, искренне, заставляет поверить ему. Может, я его жена только на бумаге, но понимаю, что он пытается сказать мне этим взглядом. Он сдержит свое слово.

— Я рассчитываю на это, — говорит мой отчим. И, обменявшись на прощание грустными улыбками, мы уходим.

Мы молча идем к машине, Лаклан сопровождает тетю, которая после стольких волнений, кажется, стала двигаться медленнее. Но он не отпускает мою руку, пока я не сажусь на заднее сиденье, хотя нас давно уже никто не видит из дома. Но даже тогда я ощущаю, как неохотно он отпускает меня. По какой-то причине я тоже не хочу его отпускать.

Это просто сотрудничество, — пытаюсь я напомнить себе, когда он задвигает сиденье, помогая Этель устроиться на пассажирском месте. И когда мы едем, мое сердце все еще слишком быстро бьется в груди.

— Этель, я ничего не понимаю в управлении безопасностью, — говорю я, когда дом скрывается из виду, как будто нас все еще могли услышать.

— Я знаю. Поэтому, привлечешь сторонних специалистов.

— Мы ничего не добились по контракту с Ковачи. Папа ни черта не подпишет. В этом у меня нет никакого влияния, — я прерывисто вздыхаю. Прижимаю пальцы к глазам, а когда снова их открываю, ловлю в зеркале заднего вида встревоженный взгляд Лаклана. — Извини. Я обещала два контракта, и все решу.

Лаклан поворачивается, чтобы бросить на меня короткий взгляд.

— Я понимаю, Ларк. Все в порядке.

— Мы найдем способ обойти это, — говорит тетя.

— Как думаешь, мы их убедили? Они поверили, что мы влюблены? — спрашиваю я, когда тетя поворачивается и бросает на меня затуманенный взгляд. — Поверили, что мы любим друг друга?

— Тебе не нужно было их убеждать. А просто дать повод для сомнений, чтобы они перестали действовать. Я уверена, что в ближайшее время они пришлют кого-нибудь следить за вами, так что, если захотите побарахтаться на публике…

— Тетушка, — шиплю я, но она лишь смеется над смущением в моем тоне. Лаклан хихикает, и я ловлю его взгляд в зеркале. Он видит, как я густо покраснела, как пылко горят мои щеки. — Побарахтаться? Серьезно?

— Что? Я старая, — когда я испускаю тяжелый вздох, веселье в машине постепенно улетучивается, и Этель тянется ко мне, чтобы взять за руку. — Не волнуйся, девочка моя. Конечно, у них, скорее всего, остались сомнения. Мы поставили их в трудное положение, с которым им пришлось смириться. Но появился ли у родителей повод пересмотреть любые планы, которые они, возможно, вынашивали, против мистера Кейна? — Этель отпускает мою руку и ласково похлопывает Лаклана по кожаному рукаву. — Я уверена, что ты смогла. Все было сделано очень грамотно, Ларк.

Я глубоко вздыхаю и смотрю в окно, за которым проплывают знакомые окрестности. Кусаю нижнюю губу, пока не ощущаю во рту привкус крови.

— Возможно.

— Ты справилась, мой жаворонок. Я знаю, сейчас ему больно, но его сердце исцелится. Дэмиан очень любит тебя, и всегда будет любить.

— Что это было? С правами? — спрашивает Лаклан, но я не отвечаю. Не отрываю взгляда от пригородных улиц. Мимо проплывают места, где я терялась. Места, где меня находили. Тропинки и переулки, по которым отчим водил меня. Где учил ездить на велосипеде. Водить машину. Он потратил время на то, чтобы сделать это место моим домом. Он делал все то, чему научил бы меня папа, если бы был жив.