— В их годы вы, наверное, уже планировали свой первый миллион, — с легкой улыбкой закончила за него Лариса.
Он хмыкнул.
— Что-то вроде того. — Он помолчал, изучая график расходов. — Пятнадцать процентов… Решительные черти. Я в Артеме такого не предполагал. Он всегда был таким… замкнутым.
— София его расковывает, — заметила Лариса. — А он ее дисциплинирует. Они хорошая команда.
— Команда, — снова хмыкнул Глеб. — Команда против нас.
Они смотрели друг на друга через стол. Вражда, злость, обиды — все это куда-то ушло, растворилось в лице общего, неожиданного кризиса. Они снова были по одну сторону баррикад. Родителями, которых объединил общий «враг» — их же собственные, слишком умные и слишком самостоятельные дети.
— Ладно, — тяжело вздохнул Глеб. — Давайте думать. Я не могу просто сказать «да». Это невозможно.
— Я тоже, — согласилась Лариса. — Но и «нет» после такой презентации звучит как каприз тирана.
— Значит, нужен контраргумент, — сказал Глеб, и в его глазах снова зажегся знакомый огонек стратега. — Их условия неприемлемы. Значит, выдвигаем свои.
— Какие именно? — насторожилась Лариса.
— Во-первых, никаких пятнадцати процентов. Их деньги — это их деньги. Пусть копят на учебу. Во-вторых, программа не три недели, а две. Максимум. В-третьих, не Оксфорд, а что-то попроще. Какой-нибудь Кембридж или… не знаю, Эдинбург.
— Глеб Викторович, Кембридж — это тоже не дешевый вариант, — заметила Лариса.
— Тогда Лондон! Пусть учат язык в мультикультурной среде! — он уже вошел во вкус. — В-четвертых, полный отчет о каждом дне. Фото, видео, эссе на английском о впечатлениях. И в-пятых… — он сделал драматическую паузу, — …их поездка зависит от их оценок в конце года. Никаких троек. Только четверки и пятерки. И особенно — по нашим предметам. У Артема — литература и русский. У Софии — физика и математика.
Лариса смотрела на него с растущим изумлением. Он не просто отвергал их план. Он составлял свой. Со свойственными ему жесткостью, контролем и… странной заботой.
— Вы хотите, чтобы София подтянула физику? — улыбнулась она.
— А вы хотите, чтобы Артем наконец-то прочел «Войну и мир» без спойлеров из интернета? — парировал он.
Она рассмеялась. Искренне. Он ухмыльнулся в ответ.
— Ну что, Орлова? Беремся за переговоры с младшим поколением? Общими силами?
— Беремся, Бармин, — кивнула она. — Только давайте без крика. А то они уже обозвали нас Узурпаторами. Добьемся, чтобы вообще в детдом сдали.
— Детдом они не потянут финансово, — с серьезным видом заметил Глеб. — Там же надо свой бизнес-план предоставлять. Так что мы в безопасности.
Он нажал кнопку селектора.
— Анна, найдите, пожалуйста, моих… то есть наших детей и попросите их вернуться. Скажите, что мы готовы обсудить их предложение. Но с поправками.
Он отпустил кнопку и посмотрел на Ларису.
— Ну что, «Грымза», готовьтесь. Второй раунд начинается. Надеюсь, у нас хватит нервов на этих переговорщиков.
— Думаю, справимся, «Узурпатор», — улыбнулась Лариса. — В конце концов, мы же профессионалы.
И впервые за долгое время эти прозвища прозвучали не как оскорбление, а почти как… ласковый термин.
Глава 21: Неловкая забота
Воздух в «Альфа-Консалтинг» на этой неделе был густым не только из-за вечно капризничающего климат-контроля, но и от предпраздничной лихорадки. До Нового года оставалось чуть больше месяца, и это означало лишь одно: всеобщий аврал. Нужно было успеть закрыть годовые отчеты, выполнить планы, которые казались невыполнимыми даже в сентябре, и подготовить бесконечные презентации для совета директоров. А еще — разобраться с корпоративными подарками, которые кто-то обязательно забудет заказать, и урегулировать вопрос с украшением офиса, чтобы он не напоминал похороны мамонта, но и не превратился в филиал сумасшедшего дома.
Лариса Орлова стояла у своего кабинета, опираясь ладонью о косяк двери, и пыталась силой воли остановить легкое головокружение. Третий день подряд она задерживалась далеко за полночь, сводя бюджеты, утверждая планы на следующий год и пытаясь втиснуть в расписание бесконечные встречи. Ее знаменитый «стальной прут» в позвоночнике дал трещину и напоминал теперь скорее перегнутый алюминиевый ободок от старой сковородки. Даже ее безупречный темно-синий костюм, обычно сидевший как влитой, сегодня, казалось, слегка морщился от усталости своей хозяйки.
«Кофе. Мне нужно больше кофе. Или чипсов. Или просто тихо и темно на полчаса. Но сначала — разобраться с этим идиотом из «Офис-Сервис»», — пронеслось в голове, пока она набирала номер поставщика канцелярии. Заказ, сделанный три недели назад для всего отдела — дорогие ручки, блокноты, папки для важных встреч — должен был быть еще вчера. А сегодня утром выяснилось, что курьер «заблудился», потом «забыл», а в итоге менеджер Олег радостно сообщил, что «ваш заказ уехал в другой офис, но мы обязательно соберем его заново к концу недели!»
Лариса вздохнула, приложив телефон к уху. Звонок, ответили сразу.
— «Офис-Сервис», Олег, здравствуйте! — прозвучал жизнерадостный, слегка заискивающий голос.
— Олег, — голос Ларисы был низким, безэмоциональным и оттого еще более страшным. — Мой отдел сидит без базовой канцелярии. Контракт на полмиллиона в год висит на волоске. И вы говорите мне «к концу недели»?
— Лариса Дмитриевна, понимаете, там накладная перепуталась… — начал было Олег.
— Олег, — перебила его Лариса, и ее голос приобрел опасную, шелковистую мягкость. — Давайте я расскажу вам, что я «понимаю». Я понимаю, что ваш курьер не «заблудился», а поехал развозить личные заказы вашего начальника, потому что его личный водитель в отпуске. Я понимаю, что наш заказ «перепутался» с заказом какой-то конторы, которая платит вам втридорога за срочность, но в два раза меньше по оборотам. Я понимаю, что вы сейчас сидите и думаете, как бы мне все это красиво обернуть, чтобы я не позвонила вашему генеральному и не рассказала, как вы в прошлом квартале «теряли» счета на мелкие суммы, которые потом чудесно находились в вашем кармане. Я все это понимаю. А вы понимаете, что я сейчас не в настроении это слушать?
В соседнем кабинете, который делил с Ларисой тонкую, как лист бумаги, стенку, Глеб Бармин как раз собирался на совещание с инвесторами. Он застегивал манжету дорогой рубашки, когда сквозь перегородку донесся ровный, холодный голос Орловой. Он замер. Слышно было отлично. Каждое слово.
«Опять кого-то уничтожает, — первая мысль была привычно раздраженной. — Неужели нельзя решать вопросы без этого тона верховной жрицы, разносящей на атомы недостойных?»
Но он продолжал слушать. И по мере того, как Лариса, не повышая голоса, методично разбирала несчастного Олега на запчасти, его раздражение стало потихоньку сменяться… чем-то другим. Он слышал не только язвительность и угрозы. Он слышал усталость. Легкую хрипотцу в голосе, сдавленность, будто ей физически не хватало воздуха на все эти слова. Он вспомнил, что видел свет в ее кабинете поздно вечером уже несколько дней подряд. Вспомнил, как она вчера на летучке чуть не заснула стоя, резко вздрогнув, когда он задал ей вопрос.
«Черт. Она выгорает. Моя «Грымза»… выдыхается», — пронеслось в голове с неожиданной остротой. И это «моя» прозвучало в его сознании так естественно, что он даже не сразу осознал его.
— …поэтому вы привезете мне весь заказ, в идеальном состоянии, сегодня до 16:00, — тем временем вещала Лариса. — Не «можете», а «привезете». И лично принесете в мой кабинет. И если в наборе будет не триста ручек, а двести девяносто девять, я не только расторгну контракт, но и лично прослежу, чтобы вас уволили за систематические хищения. Яснo? Прекрасно. Жду.
Она бросила трубку без прощания. В соседнем кабинете наступила тишина. Глеб стоял, не двигаясь, все еще пристегивая ту самую манжету. В ушах звенело от ее ледяной ярости. И от той самой усталости, которая сквозила в каждом слове.
