Разрушенная (ЛП) - Бишоп Энн

Узнать, что все издевательства, которые я терпела последние три года, были без всякой причины, достаточно плохо. Добавьте сюда всё, что мальчики сделали со мной прошлой ночью, плюс изнасилование профессором Каммесом сегодня утром, и это просто слишком.

Всё это время Уэс гладит меня по спине. Я чувствую себя такой наивной, позволяя ему утешать меня, когда он сам является частью причины моих слез. Если бы Хейвен была здесь, всё было бы по-другому, но у меня нет близких отношений ни с кем в кампусе.

Все бы просто предлагали мне разные варианты — обратиться в службу безопасности кампуса, попытаться поговорить с кем-то ещё, кроме заведующего кафедрой истории. Вероятно, в итоге у меня была бы дюжина брошюр и, по меньшей мере, три номера телефона разных психотерапевтов.

Дело в том, что это не то, что мне сейчас нужно. Может быть, завтра или на следующей неделе, но не сегодня. Всё, чего я хочу, — это плакать, спать, а потом ещё плакать.

Когда мои слезы, наконец, высыхают, я понимаю, что сжимаю в руках куртку Уэса, которая насквозь промокла. Я ожидаю, что он сделает какой-нибудь раздраженный комментарий, но он просто утирает мои слёзы.

Судя по количеству скомканных салфеток в мусорном ведре у моей кровати, я уверена, что израсходовала почти целую коробку. Когда я фыркаю, Уэс протягивает мне ещё одну салфетку, и я сморкаюсь в тысячный раз.

— Тебе нужно побыть одной? — спрашивает Кэл.

Его брови нахмурены от беспокойства, и я всё ещё вижу чувство вины, которое он изо всех сил старается скрыть.

— Я… я не знаю.

Мысль о том, что я могу остаться одна, пугает меня. Я чувствую себя такой слабой, нестабильной.

Мне нужна Хейвен.

— Тебе, наверное, нужно отдохнуть, — говорит он. — Даже без учета травм ты не выспалась прошлой ночью.

— И кто в этом виноват? — огрызаюсь я.

Кэл закрывает глаза и делает напряженный выдох.

— Мне жаль, — мягко говорю я. — Ты был милым. Я не знаю, почему я так поступила.

— Я думаю, тебе разрешается быть немного грубой, — говорит Келлан.

Его тон легкий, а на губах небольшая улыбка, но серьезность ситуации не покидает его. Это видно по тому, как он держится и как внимательно наблюдает за мной все это время.

— Наверное, — бормочу я.

Меня одолевает зевота, и это чертовски больно.

— Да, тебе нужно поспать. Кэл тянет Уэса за руку. — Мы вернемся позже.

— Я не уйду, — говорит Уэс.

Я наклоняю голову, наблюдая за ним.

— Но…

— Нет. — Его голос тверд. — Я ни за что не оставлю тебя одну в таком состоянии.

— А ты не думал, что Ателия не хочет, чтобы ты оставался? — спрашивает Келлан.

— Мне похуй.

— Ты хочешь, чтобы мы заставили его уйти отсюда? — спрашивает Кэл.

— Я… — когда думаю о том, что он останется, ужас скручивает мой желудок. Но когда я думаю о том, что он уйдет, ледяной страх сжимает моё сердце. Не думаю, что сейчас мне стоит оставаться одной. — Я не знаю.

— Я остаюсь, — хрипло произносит Уэс. — А теперь закройте шторы и убирайтесь.

Келлан и Кэл выглядят так, будто хотят протестовать, но не делают этого. Перед тем как они уходят, Кэл суетится вокруг меня гораздо больше, чем нужно. Меня это раздражает, но какая-то часть меня радуется его вниманию.

Я не простила их — и не знаю, прощу ли когда-нибудь, — но видеть их сожаление и слышать извинения полезно. Даже если мы были друзьями всего пару недель, прежде чем всё пошло наперекосяк, я чувствовала такую сильную связь с ними тогда. Часть меня хочет иметь возможность вернуться к тому моменту. Очень маленькая, очень обиженная часть.

Когда парни уходят, Уэс встает и расстегивает штаны.

Меня охватывает паника.

— Подожди… нет, Уэс, я не…

— Я не собираюсь тебя трогать. Вернее, буду, но не так. Я просто не хочу спать в джинсах.

— О, — я выдыхаю.

Мои мышцы мгновенно расслабляются, и я закрываю глаза, укладываясь обратно в постель.

Уэс заползает за мной. Он осторожно притягивает меня к себе и гладит влажные волосы, убирая их с лица.

— Я должна тебя выгнать, — тихо говорю я.

— Я бы не ушел, даже если бы ты это сделала.

— Ты невыносим.

— Мне это не волнует.

— Ну, а должно.

Уэс напрягается от холодности моего голоса. Затем он вздыхает.

— Мне не всё равно, Ателия. Именно поэтому я остаюсь.

— Даже если я скажу тебе, что не хочу, чтобы ты был здесь? Что это за забота?

Он насмехается.

— Может, я и исчез из твоего сознания, но ты никогда не покидала моё. Ни на одну чертову секунду. Я одержим тобой, слежу за тобой, жажду тебя. Я знаю тебя изнутри, Ателия Харпер, и последнее, чего ты сейчас хочешь, — это остаться одной.

— Ты наблюдал за мной? — Это не та деталь, на которой стоит заострять внимание, но я ничего не могу с собой поделать.

— Когда мог, — в его голосе звучит боль. — Когда я не был рядом с тобой, мне казалось, что я не могу дышать. Чёртовски глупо, я знаю. Но после той первой ночи я словно нуждался в тебе. Но потом Каммес сказал мне, что ты использовала меня, и я…

— Использовала тебя?

Уэс молчит, и я поворачиваюсь к нему лицом. Мне приходится лежать на ушибленном боку, и когда он видит боль в моих глазах, то переворачивает меня так, что я оказываюсь на спине.

— Не делай этого, — говорит он. — Не делай себе ещё больнее.

— Тогда скажи мне, что ты имел в виду.

Уэс ложится на спину и смотрит в потолок.

— Когда я был ребенком, мама использовала меня как предлог, чтобы сблизиться с Каммесом. Он был моим тренером по бейсболу — она записала меня специально, чтобы у неё был хоть какой-то повод быть рядом с ним.

— Они годами дурачились вместе за спиной моего отца. Его убили, когда я учился в школе, а мама и Каммес быстро поженились. Это меня чертовски злило.

Моё сердце разрывается от жалости к нему, но я ничего не говорю. Не то чтобы мне было жаль, что это случилось с ним, или что он заслуживал лучшего. Потому что сейчас он не заслуживает моего сочувствия. Нисколько.

— Каммес сказал мне, что ты использовал меня, чтобы добраться до него, — говорит Уэс. — Это… вернуло много старых чувств, которые, как мне казалось, я похоронил.

— Я даже не знала, что он твой отчим, до сегодняшнего дня.

— Да, — тихо говорит он. — Я понял это по выражению твоего лица, когда вошел в его кабинет.

Несколько минут мы лежим в тишине. В конце концов, я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Всё, что я вижу, — это его боковой профиль: острые скулы и четкая линия челюсти, длинные ресницы и веснушки, усеивающие его бледную кожу.

— Неужели все эти три года были связаны только с тем единственным инцидентом? Потому что ты думал, что я использовала тебя, чтобы добраться до него?

Кажется, что это ещё не все. Должно быть.

— Я не мог тебя отпустить, — шепчет он. — Ты была повсюду. Даже если мне удавалось избегать тебя в кампусе, каждый раз, когда я смотрел на Каммеса, я думал о тебе. А та ночь в джакузи… Она, блядь, изменила меня. Не проходит и дня, чтобы я не думал об этом.

— И это разозлило тебя?

Он издал мягкий, забавный вздох.

— Ты преследовала меня, Ателия. Я не мог убежать от тебя даже в своих снах. Так что нет, я не злился. Я мучился. Ты не заслужила того, что мы с тобой сделали. Но…

Моё тело напряглось.

— Но что?

— Но я не могу изменить прошлое, — пробормотал он, перекатываясь на бок и нежно поглаживая костяшками пальцев мою челюсть. — И я не могу изменить то, что хочу сделать с тобой.

— А как насчет того, что я хочу? — шепчу я.

— Всё, что ты хочешь, мы тебе дадим.

— А если я вас не захочу?

Уэс покачал головой.

— Нет такого варианта твоей жизни, в котором ты не окажешься со мной. С нами. Ты моя, Ателия. Моя душа. Я не могу тебя отпустить.

Я молчу, глядя на татуировку в виде змеи, обвивающую его шею, как будто она просто сидит там и покоится на его плечах. Я не вижу большую её часть, только то, что видно над его чёрной футболкой, но от этого желание провести по ней пальцами не становится меньше.