Слишком хорошо (ЛП) - Коринн Майклс

– Ты хочешь писать о спорте?

Нет, но это все, что у меня есть.

– Да, и я покажу вам, что могу освещать множество тем, и, надеюсь, в следующий раз, когда я подам идею, вы рассмотрите меня для этого.

– Если я дам тебе эту работу, а ты не выполнишь ее, ты знаешь, что будешь писать о туфлях и шарфах? – спрашивает мистер Криспен.

Если я все испорчу, он может меня уволить. Впрочем, у меня достаточно чувства самосохранения, чтобы держать это при себе.

– Хорошо, Эйнсли. Статья у тебя. Удачи.

Она мне понадобится, когда я появлюсь на пороге Леклана Уэста спустя четыре года.

Все расходятся, кроме Кэролайн, которая облокотилась на стол со смехом в глазах.

– Ты собираешься писать о спорте?

– Очевидно. Я имею в виду, что не так уж сложно узнать о футболе или чем-то подобном.

Это лучше, чем писать о Леклане – герое-спасителе детей.

– О, милая, ты думала, что бейсбольная команда в Нью-Йорке – это футбольная команда, а в хоккее есть иннинги.

– Откуда мне было знать, что это четверти? – спрашиваю я, растерявшись.

Она хлопает себя по лбу.

– Периоды. У них есть периоды, а не четверти.

Точно. Клянусь, они объяснили это на игре в тот вечер. Я пошла, потому что это было бесплатно. В газете были билеты или что-то в этом роде, и они отдали их Эйдену, который передал их Кэролайн. Я понятия не имела, как чертовски холодно будет на арене. Это был неприятный сюрприз. Хотя это же хоккей. Тем не менее, мне казалось, что в той части, где находятся болельщики, будет комфортно, и мне не понадобится чертово пальто.

– По крайней мере, я узнала все об обледенении.

Она закатывает глаза.

– Да, при каждом назначенном пенальти ты просто кричала... «Обледенение».

Я пожимаю плечами.

– Ну, они часто это делали.

– А ты хоть знаешь, что это такое сейчас?

Она считает себя такой самодовольной. Я точно знаю, что это такое.

– Это когда мяч...

– Шайба.

– Проходит за ту линию, за которой сидит парень в клетке...

– Сетка, – со вздохом говорит Кэролайн. – Ради всего святого, этот разговор мучителен.

– Точно. А остальные игроки слишком медлительны, чтобы добраться до другой линии. Это была красная? Или синяя? В любом случае, это линия, а их там не было.

Кэролайн поднимает голову к потолку, а потом снова смотрит на меня.

– Ты последний человек во всем мире, который должен писать о спорте.

– Не в этом дело. Я хотела получить эту работу. Это наконец-то мой шанс доказать, что я способная и умная журналистка, которая может справиться с любым материалом, который попадет ко мне на стол. Я с отличием окончила Нью-Йоркский университет и собираюсь отправиться в Эмбер-Фоллс, получить все необходимое и написать убойную статью.

Когда я устраивалась на эту работу, у меня был план заполучить несколько заголовков, а затем работать в более солидном издании. Не то чтобы это место было плохим, просто его не очень-то уважали как газету. Но у меня были счета, а отец отказывался помогать мне после школы. И вот я здесь, зарабатываю на жизнь.

Кэролайн улыбается.

– Я знаю, что так и будет.

Я испускаю долгий вздох и прислоняюсь к стене.

– У меня все получится, правда?

– Ты сделаешь все как нельзя лучше. Какой у тебя план?

– Во-первых, мне нужно изучить его футбольную карьеру, потому что все, что я о нем знаю – это то, что он лучший друг моего брата. Интересно существует ли «Футбол для чайников»?

– Да, но даже это может оказаться для тебя слишком сложным.

Я показываю ей язык.

– Заткнись.

– Что ж, повеселись в Эмбер-Фоллс.

– Да, я буду веселиться как никогда.

И разве это не преуменьшение года?

Глава третья

Леклан

– Папочка, я не хочу сегодня идти в школу, – жалуется Роуз, пока я завязываю ей шнурки.

– Почему? Ты же любишь школу.

Она поджимает губы.

– Потому что Бриггс противный.

– Почему?

– Он всегда берет мои мелки, а потом ломает их. А в этот раз он сказал, что ты не герой, но ты герой.

Я сдерживаю улыбку, потому что в детстве я был таким же ребенком. Я не горжусь этим, но... Я был отморозком. Мой отец постоянно уезжал в командировки, а мать не знала, что со мной делать. Я был диким, а она была еще и закомплексованной. Мне слишком многое сходило с рук, а поскольку Каспиан был таким же хулиганом, как и я, мы вдвоем наводили ужас на одноклассников, и в основном доставалось его сестре.

– Ну, я не герой. Я просто делал свою работу.

Ее плечи резко поднимаются и опускаются.

– Я его ненавижу.

– Ты сказала ему, чтобы он завязывал с этим, или ты надерешь ему задницу? – спрашиваю я.

Роуз качает головой.

– Я не могу его ударить. Он мальчик, и у меня будут неприятности.

Я не поощряю насилие, но Бриггс придирается к ней с самого начала учебы, а иногда это именно тот способ заставить хулигана остановиться.

– Хочешь, чтобы я это сделал? – спрашиваю я, отчасти шутя.

Роуз резко вздыхает. В свои шесть лет она уже имеет больше задора, чем я знаю, что с ним делать.

– Нет, папочка, я просто хочу остаться дома с тобой.

Я заканчиваю с обувью и сажусь на корточки, упираясь обеими руками в край ее стула.

– Что бы случилось, если бы случился пожар? Кто бы за тобой присматривал?

– Я большая девочка. Я могу остаться дома одна.

– Ты большая девочка, но не настолько. К тому же я не очень хороший учитель.

Роуз наклоняется вперед и берет мое лицо в свои руки.

– Пожалуйста?

Боже, этот ребенок обвел меня вокруг пальца. Но все же домашнее обучение немного выходит за рамки моих возможностей.

– Извини, малышка, этого не будет. Тебе нужна школа.

Ее нижняя губа выпячивается, и какая-то часть меня, очень маленькая часть, спорит со мной. Она выглядит так чертовски мило. Потом я вспоминаю, что совсем не умею считать, и не спрашивайте меня, что такое причастие и прочее дерьмо. Я могу рассказать вам о внутренней температуре домашнего пожара и о том, как на самом деле выглядит обратная тяга. Однако все это неприменимо к шестилетней Роуз.

Я испускаю тяжелый вздох и жду, пока она посмотрит на меня.

– Роуз, ты умная, красивая и сильная девочка. Не позволяй никому и никогда заставлять себя чувствовать, будто не можешь за себя постоять. Если Бриггс возьмет твой карандаш, верни его обратно и скажи учителю.

– Он сказал, что я ябеда, если я так поступаю.

– А ты скажите ему, что он задира.

– Что такое задира, папа?

Я улыбаюсь ей и касаюсь ее носа.

– Это тот, кто злой, потому что ему так удобно. Я лучше буду хулиганом, чем задирой.

Она кивает, я встаю и протягиваю ей руку. Роуз берет ее и спрыгивает со стула, после чего мы отправляемся к моему грузовику. Как только она пристегивается, мы отправляемся в город.

– Смотри, какая большая лошадь! – она показывает на конюшню, которая находится примерно на полпути к ее школе. Они только что забрали двух лошадей породы клайдсдейл после пожара в сарае в нескольких городах отсюда. Мы поехали оказать помощь и спросили Билла и Сэнди, которые управляют конюшней, могут ли они взять их к себе, пока хозяева не придумают другой план. Жители Эмбер-Фоллс никогда не задумываются о том, чтобы помочь нуждающемуся.

Вот почему я так люблю это место.

– Я вижу. Может, после школы мы навестим их?

Она хлопает в ладоши.

– Ура!

Так легко сделать этого ребенка счастливым. Я высаживаю ее у школы и отвожу учительницу в сторону, сообщая ей о проблеме между Роуз и Бриггсом.

– Я буду следить, Леклан, – заверяет меня мисс Мосс, стоя чуть ли не вплотную ко мне. Не то чтобы это было удивительно, ведь Пэм недвусмысленно давала понять, чего она ждет от наших отношений. Это определенно не родительско-учительская тема. – Я не видела тебя в пожарной части на вечеринке вчера вечером. Я очень надеялась, что ты будешь там.