Разрешаю себе Любить (СИ) - Адам Карина

Я продолжала движение поворот, баланс, стопа пока не заметила Леру. Она подошла ко мне, тихо, как всегда, и прошептала:

— Там Арс. Он возле студии.

Я замерла. Мир на мгновение потерял звук.

Он пришёл. Прямо сюда. Не стал писать. Не стал ждать.Мои ноги сами понесли меня к выходу. Полина Михайловна молча отпустила взглядом, но не остановила.

Я вышла на улицу. Двор был пуст, воздух горячий от асфальта, наполненный июньской духотой.

Он стоял у ворот в чёрной футболке, с опущенными плечами. Уставший. Настоящий.

Увидев меня, сделал шаг вперёд.

Один.

— Привет, — сказал он. Голос сорвался на хрип. — Я знаю, что не имею права приходить. Но я… не выдержал.

Я ничего не ответила. Только смотрела. Как будто снова училась видеть его, себя, всё, что между нами осталось.

Он протянул руку, медленно, почти несмело.

— Можно хотя бы поговорить?

Я встретила его взгляд тихий, усталый, но полный искренности. Сдержанно, без слов, просто смотрела. Взглядом пыталась прочесть, что он действительно чувствует, и что нам теперь делать с этим.

Пауза растянулась, будто время замедлилось. Вокруг нас город звучал глухо, словно не решаясь нарушить этот момент.

Он не отводил глаз, чуть наклонился вперёд, словно готовясь услышать что угодно крик, отказ, или, может, молчаливое согласие.

— Я не хочу терять тебя, — наконец прошептал он. — Но понимаю, что всё сломано. Если ты не готова, я подожду. Просто дай мне шанс объяснить.

Я вздохнула, чуть расслабляя плечи, но голос ещё не находился.

— Я… не знаю, — сказала тихо. — Всё слишком сложно.

Он кивнул, не настаивая.

— Тогда я здесь. Когда будешь готова.

В этом молчании было обещание и надежда. Тонкая, хрупкая, но настоящая.

36. Арсений

Я уставился в экран телефона, будто в бездну. Всё происходящее казалось абсурдом не моим, не из моей жизни, а выдернутым из чужого кошмара. Как будто я случайно заглянул в открытый люк на улицу страха и не успел отпрянуть.

«Завтра в 10:00 жду тебя у женской консультации. Ленинский проспект, 8»

Написала София.

Я перечитывал сообщение раз за разом. Не веря. Не понимая, как в этой фразе без знаков восклицания, без паузы уместилось то, что перевернуло всё.

София могла бы быть идеальной. В какой-то момент казалась именно такой красивая, удобная, с похожим чувством юмора, одинаковыми взглядами на скуку и одинаковым презрением к обыденности. Мы говорили на одном языке. Думали одинаково. Жили легко.Но она — не Есения.

Я не мог представить нас вместе в будущем. Не мог представить нас с ребёнком. Нас как семью. В этом воображении всегда отсутствовало главное чувство.

Пальцы застыли над клавиатурой. А потом, будто кто-то чужой подменил меня, я набрал:

'Ты уверена, что он мой?

Нажал «отправить» и всё ещё надеялся, что это ошибка. Неловкий розыгрыш. Эксперимент в духе Сони. Или спектакль, в который меня втянули случайным прохожим без репетиций и предупреждения.

Ответ пришёл быстро. Резкий. Колючий. Как пощёчина:

'Арс, ты дурак? По-твоему, я все это специально устроила? Думаешь, меня радует перспектива стать мамой в двадцать?

И всё же она пришла на праздник. На мой праздник в честь возвращения со сборов. Я ещё не успел открыть торт, как она открыла дверь и сбросила бомбу. Без подготовки. Без прелюдий.

Даже в самых худших снах я не представлял такой поворот.Но если это правда…Если ребёнок действительно от меня… я не сбегу.

Это не подвиг. Не мужество. Это просто выбор. Обязательство. Даже если всё случилось нелепо, внезапно, не ко времени от этого оно не перестаёт быть моим.

Я не винил Софию.Да, это случилось между нами. И я был там. Сознательно. Пусть и глупо. Пусть и с той наивной уверенностью, что «ничего не произойдёт».

Снова думаю, что алкоголь не игра. Даже если кажется, что всего пара тостов, за компанию, за Тихона, за хорошее прошлое.

Мы тогда были в баре. Она появилась внезапно. Как всегда. Красивая. Опасная. Воспоминание в теле. Она говорила о прошлом. Напоминала, как нам было хорошо. Спрашивала, можно ли вернуть.

Я сказал нельзя.Сказал, что всё кончено. Что есть кто-то другой. Настоящая.Она попросила только одного проводить до дома.

А дальше, как в затёртом эпизоде. Ночь, стёртая из памяти, но оставившая отпечаток под рёбрами. Прощание, которое должно было остаться последним. Мгновение и вот теперь оно бьётся где-то там, в животе, возможно моей жизнью.

С одного раза.

Я не думал, что так бывает. Правда. Каким же я был идиотом.

Я всё ещё видел перед собой Есению в тот момент, когда София, среди гостей, без тени сомнений произнесла:

«Я беременна. От Арсения»

Всё вокруг замерло. А Сенька просто смотрела. Словно через меня. Словно я был пустотой, через которую видно всё сразу обман, глупость, предательство.

Я попытался объяснить. Сказать, что это случилось до неё. Что она здесь ни при чём. Что я хотел рассказать.

Но её взгляд сносил. В нём не было ни слёз, ни ярости. Только тишина и опустошение.Как если бы изнутри вдруг вынули душу, оставив только оболочку.

Сможет ли она понять?

Если даже поймёт… всё равно мне придётся жить на изломе. Между ней и ребёнком. Потому что ребёнок мой. И он ни в чём не виноват.

Утро было каким-то чужим. Словно я проснулся не в своей жизни.Коридор тянулся, как забытый сон вязкий, больничный, в котором воздух был густым от запаха дезинфекции, пыльных стен и еле уловимого привкуса металла. Вокруг женщины с животами, с папками, с телефонами в руках. Они говорили тихо, почти неслышно, будто боялись потревожить что-то неуловимо хрупкое.

София сидела у стенда с брошюрами: «Как подготовиться к родам», «Права будущей мамы», «Отец-опора и поддержка» Всё это казалось частью другого мира, в котором я оказался не по своей воле.

Она сидела, будто сброшенная с высоты. В руках бутылка воды и измятый бланк. В глазах усталость, сжатая боль. Волосы собраны кое-как, лицо без макияжа. Но даже в этом её было что-то… беззащитное, настоящее. Я подошёл. Кивнул.

Она не улыбнулась. Просто встала.

— Ты пришёл, — произнесла едва слышно.

— Я сказал, что приду.

Мы вошли в кабинет. Всё было так, как я себе представлял… и совсем не так. Запах латекса, бумаги, тени чужих разговоров, прошедших через этот кабинет за годы. Врач — женщина в очках с лицом, отточенным усталостью. Она говорила сухо, без интонаций.

— Срок по последним месячным?

Соня ответила. Я не слышал, не пытался понять. Слова летели мимо как ветер, как шум дождя за стеклом. Врач спросила, не поднимая глаз:

— А вы кто?

— Арсений. Возможно… отец.

— «Возможно» — это не диагноз, — отрезала. — Анализ на отцовство делается после рождения. Пока без паники, просто наблюдение.

И снова ручка по бумаге. Медицинские термины. Вещи, которые вроде бы важны, но сейчас казались совершенно незначительными.

А потом экран. Серый, зернистый. Внутри крошечное пятнышко. Бесплотное. Почти нереальное.

И биение. Маленькое, упрямое.

Сердце.

Я замер. Сердце билось и во мне, но по-другому. Резко. Неровно. Слишком живо. Всё, что было «возможно», стало настоящим. Соня молчала. Её взгляд был спокоен, но в этом спокойствии таилась буря, которая уже прошла, но ещё оставляла за собой шум в ушах.

— Всё развивается по сроку. Без отклонений. Приходите по расписанию, — сказала врач, словно это был не момент чуда, а обычная запись в карте.

На улице пахло хлебом из соседней булочной. Пахло пылью. Пальцы дрожали.

Соня смотрела на меня, и я видел, как много уже прожито в этом взгляде. Боль, страх, одиночество, выбор.

— Я не прошу ничего, Арс, — сказала она. — Не сейчас. Просто… мне страшно. Мне одной страшно.

— Я не сбегу, — сказал я. — Как получится… но я не исчезну.

И в этот момент я понял, это и была единственная правда, которую я мог дать.