Тяжелое падение (ЛП) - Ней Сара

Холлис: Теперь ты заставляешь меня чувствовать себя плохо.

Я: Почему?

Холлис: Не то, что ты мне не нравишься, Трейс, я просто пытаюсь осознать это. Ты знаешь, что мне нужен кто-то, кто будет рядом со мной.

Я: Откуда ты знаешь, что я не буду рядом с тобой, когда я тебе понадоблюсь, если ты не даёшь мне шанса?

Холлис: У тебя сейчас самый разгар сезона. Сейчас у тебя нет времени на свидания. Может, нам стоит подождать, пока не закончится сезон?

Я: Конечно.

Я: Как скажешь, Холлис.

ГЛАВА 19

Холлис

Почему у меня возникает ощущение, что я что-то упускаю?

Эта мысль не даёт мне покоя, когда я сижу напротив потенциального нового автора в конференц-зале небольшого издательства, в котором работаю, — одного из трёх, существующих в Чикаго. Хотела бы я работать в одном из таких в Нью-Йорке? Да. Это моя конечная цель? Тоже да.

Но случится ли это когда-нибудь?

Кто знает.

Стыдно признаться, но я лишь наполовину присутствую на этой встрече с Лесли Эшби, дизайнером интерьеров, представляющей моему боссу иллюстрированное подарочное издание. Её книга смелая, яркая, но ничего революционного или нового.

Я уже знаю, что мой босс забракует книгу, если Лесли не придумает ничего более креативного, чем фотографирование дорогих интерьеров и цветочных композиций на столах.

Кто может себе это позволить?

— Мы свяжемся с вами, Лесли, — говорит моя начальница, поднимаясь. — Большое спасибо, что пришли. — Она протягивает Лесли руку, чтобы пожать. — Тина в приёмной выдаст вам подарочный пакет, если вам интересно.

Это то, что Ванда дарит всем, кого считает не перспективным.

Холщовая сумка, наполненная товарами от издательства «Твилит», которые никому, кроме книжного ботаника, не нужны: чехол для бутылки, закладки, фонарь для чтения, магнит, наклейка на машину.

Лесли Эшби выбросит эту хрень, как только узнает, что мы не будем представлять её интересы и продавать её книгу.

Когда женщина выходит из комнаты, мои плечи опускаются.

Это был самый длинный день, самый понедельничный вторник за всю историю, и мои ноги убивают меня на этих каблуках. Мои ноги и моё сердце, оба пульсируют, хотя и совершенно по разным причинам.

Прошло пять дней с тех пор, как я в последний раз разговаривала с Баззом. Он оставил меня в покое после нашей переписки в четверг, но это не помешало мне перечитывать все сообщения снова и снова.

Как сценарий к плохой пьесе, они заставляют меня съёживаться. Видеть то, что я написала, и заново переживать это? Очень неловко.

Парень не заслужил того, что я сказала, и за выходные поняла, что проецировала на него свои страхи, связанные с отношениями. Страх оказаться с мужчиной, похожим на моего отца. Страх оказаться с мужчиной, похожим на Марлона. Страх остаться одной, потому что я слишком упряма и боюсь открыться.

Мне нужно сделать ещё несколько дел, прежде чем отправлюсь домой, и я быстро справляюсь со своим списком. Несколько электронных писем, рукопись в переплёте, которую нужно отправить автору для правки, и я привожу себя в порядок. Беру пальто, сумку с ноутбуком, ключи.

Наш офис находится не в небоскребе. Скорее, это восьмиэтажное кирпичное сооружение, зажатое между двумя корпоративными зданиями, но с пристроенной парковкой. Зимой крытая парковка в центре Чикаго — это спасение. Летом это настоящая благодать — не нужно идти квартал за кварталом по жаре.

Моя машина стоит там же, где и всегда, — на третьем месте рядом с лестницей. Не слишком далеко от выхода, но и не так близко, чтобы быть последней машиной в ряду и, следовательно, быть подверженной вандализму. В прошлом у нас были проблемы с этим. Поскольку это небольшое и недорогое здание, охрана здесь не такая строгая, как в многоэтажке.

С тяжёлым сердцем я вздыхаю: ещё один день прожит, но впереди целая ночь одиночества. Интересно, что Трейс делает сегодня вечером? Что у него на ужин? Возможно, он отправился ужинать к Ною и Миранде. Нет, подождите — сегодня вторник.

Он, наверное, ест тако.

А может у него, как и у меня, нет аппетита, и он вообще не может есть.

Хотела бы я набраться смелости и позвонить ему, но после почти целой недели будет ли это уместно? Женщины бегают за этим мужчиной — он не собирается ждать ту, которая убегает от него.

Погружённая в свои мысли, я не замечаю мужчину, который притаился рядом с моей машиной и возится с замком. И, погружённая в свои мысли, не замечаю, как он вздрагивает, увидев моё приближение.

В одну секунду я несу сумку с ноутбуком, а в следующую — её пытаются вырвать у меня из рук.

— Эй! — кричу я, застигнутая врасплох, едва осознавая происходящее.

Но я стою у него на пути, загораживая выход, и ему приходится толкнуть меня, чтобы пройти мимо.

Баллончик... Перцовый баллончик! У тебя же есть баллончик, Холлис.

Нащупываю свой брелок и висящий там розовый баллончик, подаренный Мэдисон после того, как я купила свою первую квартиру. Ему уже три года, я ни разу им не пользовалась и молюсь, чтобы из него что-нибудь распылилось, когда нажму на кнопку.

Я ужасно целюсь.

Мужчина пытается ударить меня, всё ещё держась за мою сумку.

— Отпусти сумку, грёбаная сука!

Отпусти сумку, Холлис — она того не стоит.

Но разве он уже не застрелил бы меня, если бы у него был пистолет? Разве не зарезал бы уже, если бы у него был нож? Миллион мыслей проникает в мой мозг, и ни одна из них не ускользает.

— Пошёл ты, — говорю ему, собираясь распылить газ ему в лицо. Я нажимаю на кнопку и одновременно зажмуриваю глаза.

Открываю их и нажимаю красную кнопку на брелоке.

Звук автомобильной сигнализации едва ли достаточно громкий, чтобы привлечь внимание, но содержимого баллончика достаточно, чтобы он потерял рассудок и зрение.

Мужчина падает на землю, кричит от боли, закрывает глаза руками, умоляя меня плеснуть ему на лицо воды.

— Дай мне чёртову воду, ты, грёбаная сука! — кричит он. — Я знаю, что у тебя есть вода, сука. — Он называет меня сукой снова и снова — не то, чтобы я его винила. — Я ослеп, ты шлюха!

Не надо было пытаться украсть мои вещи, ублюдок.

Неудержимо дрожа, я каким-то образом умудряюсь набрать 911 на мобильном телефоне, одновременно направляя на грабителя перцовый баллончик — на случай, если мне придётся снова обрызгать его, пока буду ждать полицию.

Им требуется восемь минут, чтобы приехать.

Ещё несколько, чтобы офицеры подняли его с земли и арестовали. На него надевают наручники и сажают в патрульную машину. Это неприятное зрелище — мужчина теперь ругается и на них, хуже, чем на меня, и плюётся.

Я всё ещё дрожу и не думаю, что смогу вести машину. Только не в городе, не в таком состоянии. В любом случае, я нужна им в участке, чтобы дать показания и написать заявление.

Они подвозят меня, и по дороге я отправляю своей лучшей подруге сообщение, чтобы она знала, что происходит.

Мэдисон звонит (как я и предполагала), но я отправляю её на голосовую почту. У меня нет настроения болтать, особенно в патрульной машине с офицером полиции. Мэдди неизбежно спросит, симпатичный ли он и не женат ли, и мне придётся разочаровать её и сказать, что офицер, с которым я еду — женщина.

Она болтает со мной, пытаясь снизить уровень стресса и успокоить.

«Я в порядке. Я в порядке». Продолжаю говорить это себе, надеясь, что это сбудется.

И по большей части так оно и есть. Вероятность того, что меня ограбят, невелика — мне просто не повезло, что я помешала Элвину Баттерфилду, когда он пытался вломиться в машину и украсть мелочь из подстаканников.

Часть меня сочувствует: прибегать к преступлению, чтобы прокормить себя, это реальность, с которой мне никогда не приходилось сталкиваться. Другая часть меня злится — он мог причинить боль мне, а я причинила боль ему, и всё из-за какой-то мелочи.