Любовь моя, Анайя - Миллер Ксандер

Там, на завалах, Зо нашел носовой платок, собственноручно изготовленный и подаренный мадам Зюлю вдень их свадьбы на Мон-Нуа. Виду платка был столь же изысканный, как у любовного письма после взрыва бомбы. При свете фонарика молодой человек прочел вышитую надпись: «А. и 3. 1 января 2010 года».

Зо лег на спину и произнес имя Анайи. Он повторял его вновь и вновь, с каждым разом все громче, пока имя не превратилось в талисман, в элегию и, наконец, в ужас на его устах. Воздух становился все ядовитее от угарного газа; на шее яростно пульсировали артерии. Замолчав, молодой человек услышал шум крови в ушах, а потом — он мог поклясться в этом! — ее дыхание где-то поблизости. Он узнал эти мерные вздохи, которые раздавались рядом с ним в постели на Мон-Нуа во время их медового месяца. Зо пополз на звук, подтягиваясь на руках, и снова произнес ее имя. На этот раз Анайя откликнулась.

— Зо, — проговорила она. — Cheri doudou.

— Это я. Я здесь.

— Где ты? Я тебя не вижу.

Светя себе налобным фонариком, Зо осмотрелся. Положение оказалось не слишком обнадеживающим. Он был заблокирован с трех сторон, и между ними лежал огромный кусок бетона.

— Мне холодно, — пожаловалась Анайя.

— Не думай об этом, — Зо слышал, как у нее стучат зубы. — Вспоминай пляж Таино. Помнишь, какая теплая была вода?

Голос Анайи доносился откуда-то сверху, с обратной стороны панели перекрытия, грохнувшейся на пол, словно тарелка, прямо посреди класса. Зо оказался не с той стороны, но, не будь между ними бетона, он мог бы прикоснуться к Анайе.

— Помнишь королевского спинорога? — спросил Зо.

— Такой черно-белый, с полосками и пятнышками.

— Это пятнистая обиспа, — он ощупывал бетонную плиту руками, ища ее начало или слабое место. — Спинороги оранжевые.

— Расскажи мне про актинии, — попросила Анайя.

Зо нашел в плите трещину — уже что-то для начала. Теперь требовался инструмент, чтобы пробить бетон.

— С актиниями надо быть осторожнее, — продолжал он. — У них ядовитые щупальца.

Зо оторвал металлическую ножку от искореженного стула и, перемещаясь на спине по обломкам, добрался до панели.

— Какого они цвета?

— Черные. Но сидят на белом песке, и их видно.

— Очень мило с их стороны.

— Не правда ли? — Зо нашел трещину и, размахнувшись как можно сильнее, вонзил в нее металлическую ножку. Ему на лицо посыпалась пыль. — Я прямо под тобой. Ты меня видишь?

— Нет.

Используя ножку стула как лом, Зо сумел выковырять кусок бетона.

— Ой, Зо! — воскликнула Анайя. — Я вижу твой фонарик.

Зо смахнул с глаз камешки. Фонарик светил прямо перед ним. Молодому человеку удалось выкорчевать из разделявшей их плиты приличный кусок бетона. Но он ясно увидел, что арматурная сетка цела и разделяет их, как запертые ворота. Зо схватился за нее обеими руками.

— Ты можешь двигаться? — спросил он.

— Кажется, нет — когда Анайя попыталась это сделать, в темноте посыпались бетонные обломки. — У меня что-то лежит на ногах.

— Что?

— Не вижу.

Зо направил луч фонарика в тесное помещение, где находилась Анайя.

— Это ультразвуковой аппарат, — сказала Анайя. — Мисс Какетт учила нас работать с ним.

— Тебе больно?

— Вроде нет. То есть было больно. Но сейчас уже прошло.

Из нижних классов до них донеслись журчание воды и крики.

— Мне страшно, — проговорила девушка.

— Думай о Таино. Вода, песок, морские звезды. Валуны, которые называют Ле-Пуассон.

— Я закрою глаза, — сказала Анайя. — Не потому, что устала, а потому, что так легче представлять.

Анайя, должно быть, забылась сном. Она очнулась, услышав голос Зо.

— Даже если бы я смог пробиться сквозь бетон, нас по-прежнему разделяет арматура. Мне нужно что-то, чем можно ее разрезать.

— Что, например?

— Может, пила?

— Где ты ее возьмешь?

— У зути снаружи.

— Нет, — ответила Анайя. — Ты не можешь меня бросить.

Зо прижался к бетонной панели. Вытянув руку, он сумел просунуть ее сквозь арматурную сетку к застрявшей Анайе.

— Я почти дотянулся до тебя. Можешь повернуться ко мне?

— Я не могу двинуться.

— А рукой пошевелить? Можешь протянуть руку на мой голос?

Анайя как можно дальше протянула руку вниз.

— Скажи что-нибудь еще, — попросила она. — Что-нибудь.

— Что я должен сказать?

— Скажи, что любишь меня.

— Я люблю тебя.

— Скажи, что я единственная, кого ты когда-либо любил.

— Ты единственная, кого я когда-либо любил.

В этот момент их руки соприкоснулись. Словно живой фитилек передал пламя мертвому. Зо тоже это ощутил. Мгновенное и жгучее, как электрический разряд чувство пронзило их одновременно, сокрушая все на своем пути, кроме разделяющей их бетонной плиты. Зо зажмурился, защищая глаза от пыли.

— Я должен идти, — сказал он. — Это наш единственный шанс.

— Как же ты найдешь меня снова?

Зо лежал на спине. Потолок находился в шести дюймах от его лица. Сунув свободную руку в карман брюк, он нащупал адокин — монету в один доллар. Кончиками пальцев просунув монету через арматурную сетку.

— Pran U. Возьми ее.

Анайя сумела зажать монетку между указательным и средним пальцами и переложить ее в другую руку.

— Что теперь?

— Найди что-нибудь металлическое, — велел Зо. — Видишь что-нибудь?

Он слышал, как Анайя тяжело дышит, пытаясь шевельнуться под тяжестью крыши.

— Здесь что-то есть. Кажется, столбик кровати.

— Можешь дотронуться до него?

— Да.

— Стукни по нему адокином.

Раздался слабый звон.

— Сильнее.

— Так?

— Как можно сильнее!

Анайя ударила по металлическому столбику раз, другой, третий.

— Стучи не останавливаясь, — сказал Зо. — Тогда я буду знать, где тебя найти.

Он отвел руку и тут же почувствовал себя одиноким, как лодка в открытом океане.

— Погоди, Зо, пока ты не ушел: как называется другой пляж? Тот, из письма, которое ты мне написал? Прекрасный пляж с белым песком, где вода так прозрачна, что можно видеть на тридцать футов вниз и даже разглядеть омаров на дне моря.

— Ты говоришь про Анс-д’Эно?

— Я больше не хочу оставаться в Порт-о-Пренсе. Не хочу возвращаться в Жереми. Когда я выберусь отсюда, то хочу уехать в Анс-д’Эно.

Зо возвращался тем же путем, каким пришел, на этот раз на спине, потому что не смог найти места, чтобы перевернуться на живот. Он долго искал кусок бетона, обвязанный веревкой, который закрепил у стены. Но в темном лабиринте молодой человек свернул не туда. Один неверный поворот приводил к другому, и Зо оказался в глухом тупике, далеко от нужного места. Он слышал, как из труб вытекает вода. Потом почувствовал, как что-то сдавило ему ногу.

Направив луч фонарика на свое тело, Зо увидел преподавательницу Анайи, мисс Какетт. Он очутился на том самом месте, где она стояла, читая лекцию об УЗИ, когда накренившаяся плита перекрытия врезалась торцом ей в живот. Преподавательница лежала с пробитым желудком, вытянув перед собой руки, а в мочевом пузыре у нее скопилось столько крови, что ей казалось, что она будет мочиться до конца жизни.

Мисс Какетт вцепилась ему в ногу. Дыхание ее было частым и неглубоким, на зубах была кровь. Когда женщина наконец заговорила, то лишь для того, чтобы повторить слова приветствия, с которыми обращалась к каждому принимаемому ею новорожденному.

— Пока все, что ты знаешь об этом мире, — мои руки, — лепетала мисс Какетт, стиснув ногу Зо, — пусть они поведают тебе, что такое твердое, что такое парное, какова температура крови. А еще — как сильно мы хотим любить тебя, но пока не умеем, — она вещала жутким срывающимся голосом и смотрела прямо на Зо. — Это я вытащила тебя из утробы матери, — прошептала она, — и вернуть обратно уже не могу.

На остров обрушился новый подземный толчок. Он встряхнул портовые склады и с грохотом покатился в глубь материка, под горы. Достигнув расположенного на равнине центра города, он разрушил и без того шаткий фундамент школы медсестер. Из-под земли донеслось раскатистое эхо, затем раздался пронзительный треск, перекрытия дрогнули, и Зо покатился вниз.