Столкновение (ЛП) - Хабра Бал

— Саммер, это ужасно.

Она пожимает плечами.

— В любом случае, именно он звонил в тот раз в бассейне. Мой отец – временный тренер команды Бостона.

— Тренер Бостона это Лук… — я делаю паузу. — Лукас Престон – твой отец?

Она кивает.

— Первый задрафтованный игрок, двукратный обладатель Кубка Стэнли и обладатель Арта Росса²⁷, Лукас Престон?

— Да, — она смотрит на меня, пока я пытаюсь сдержать свой шок. Судя по всему, она уже проходила через это раньше.

— Как я мог этого не знать?

— Я не особенно это афиширую. Я бы предпочла вообще не думать о нем, — она откидывается на кровать, сложив руки на животе. — Вот почему мне так трудно это принять. Нас.

Я ложусь рядом с ней.

— Потому что я напоминаю тебе о нем?

Она вздыхает.

— Потому что ты напоминаешь мне обо всем, что он любил больше, чем меня. Он посвятил свою жизнь хоккею.

Я чувствую себя полным дерьмом.

— Прости, Саммер. Я понятия не имел.

— Не стоит. Я же не говорила тебе.

Я переплетаю наши руки.

— Ты всегда можешь, знаешь же. Сказать мне, я имею в виду.

— Спасибо, но делиться своими проблемами с отцом с парнем, с которым я сплю, – не совсем мое представление о том, как можно расслабиться.

Сводя меня к парню, с которым она спит, кажется, что она бросает мое сердце в блендер. Я изо всех сил пытаюсь рассмеяться, но смех получается хриплым.

— Ну, парень, с которым ты спишь, тоже твой друг. Так что тебе не нужно держать все в себе.

— Я и не держу. Сэмпсон, очевидно, знает, девочки тоже, и у меня были довольно интенсивные сеансы терапии.

Все знают, что отец Тайлера Сэмпсона играл в НХЛ. Не потому, что он это афиширует, а потому, что он никогда не пытался это скрыть. Саммер выросла вместе с ним, вполне разумно, что это потому, что она тоже из семьи хоккеиста.

— И теперь я знаю, — добавляю я.

— Хорошо, теперь и ты знаешь.

— Ты же не собираешься сказать мне, чтобы я никому больше не рассказывал?

— Нет. Есть такая супер странная вещь, как доверие, которого ты, похоже, заслужил достаточно.

Мою улыбку невозможно подавить. В последний раз, когда она это сказала, я был голый и внутри нее. Но на этот раз кажется, что она наконец показывает мне всю себя.

— Ты мне доверяешь?

— Мы друзья, не так ли?

— Я думал, что я просто парень, с которым ты спишь.

Она игриво толкает меня в грудь. От этого прикосновения по моему позвоночнику пробегает электрический разряд.

— К твоему сведению, мы вообще-то в последнее время этим не занимались.

— Ты ведешь счет? Потому что я бы никогда, — я прижимаю руку к груди в притворной обиде.

Она кивает, указывая вниз.

— Думаю, кое-кто да.

— Мы не можем ее расстроить.

— Определенно нет. Мы должны немедленно это исправить.

Я притягиваю ее к себе и целую. Удовлетворенный вздох, который она издает, согревает мою кожу, когда я обхватываю ладонями ее лицо.

— Я серьезно, между прочим. Мы друзья. Ты можешь говорить со мной в любое время и о чем угодно. Я всегда тебя выслушаю.

— Я знаю, что ты это сделаешь, Эйден, — ее большой палец касается моей челюсти, прежде чем скользнуть вниз по животу. — Но прямо сейчас мне нужно, чтобы ты был очень недружелюбен со мной.

Я улыбаюсь.

— Как пожелаешь, Саммер.

Глава 32

Саммер

Весенние каникулы в Далтоне – на самом деле не весенние и не каникулы.

Это неловкая первая неделя марта, когда земля все еще покрыта инеем, а у нас всего неделя свободного времени. Последние несколько лет я проводила каникулы в доме Амары. Отчасти потому, что я не хотела ездить домой в еще более холодную погоду, а главным образом потому, что я не хотела видеть своего отца. Однако в этом году мои родители находятся в Бостоне, а это значит, что моя мать засыпала меня десятком звонков о том, как она взволнована обещанным мною ужином с ней.

Никогда ничего не обещайте своей матери, когда вы куда-то торопитесь.

Мое оправдание, чтобы провести время в Техасе с семьей Амары, – теперь неубедительная ложь, поскольку она не собирается домой на каникулы. Ее и этот ее большой мозг пригласили на технологическую конференцию в Сан-Франциско, и хотя она предложила мне поехать с ней, я не хочу вторгаться в ее жизнь. Я склоняюсь к тому, чтобы потратить кругленькую сумму на хороший отель в компании чемодана с книгами.

Но прямо сейчас я отбрасываю эти мысли, когда слышу парней внизу, и нервный трепет разгорается у меня в животе. Эйден не знает, что я здесь. У меня такие липкие руки, что я трижды мыла их его мылом для рук с ароматом персика. Последнее сообщение, которое я получила от него, была фотография его команды мини-прилипал, выигравших игру этим утром. Эйден нес на плечах маленькую девочку, гордо держащую свою медаль. Это было так до смешного мило, что я поставила эту фотографию на его контакт.

Дверь открывается, и я почти ложусь на пол и прячусь с монстрами под кроватью. Он меня еще даже не видел, а я уже жалею об этом. Мне следовало просто пойти в библиотеку.

Прежде чем я успеваю что-либо сообразить, он входит внутрь. Он выглядит как стереотипный хоккеист в своих серых спортивных штанах, с отросшими волосами, выглядывающими из-под бейсболки, и прессом, украшенным, как елочными игрушками, под обтягивающим лонгсливом.

Он издает звук удивления, увидев меня сидящей на его кровати. Его взгляд скользит по моему лицу, вниз по одежде и снова к лицу. Он ошеломлен, и я чувствую себя идиоткой.

Он проводит рукой по своим волосам. Его бицепсы на мгновение отвлекают меня от нервного трепета в животе. Мое сердцебиение учащается, и я пытаюсь контролировать то, как быстро поднимается и опускается моя грудь, но Эйден видит это. Он, должно быть, также заметил мой неприличный топ, судя по тому, как подпрыгнул его кадык.

После того, как я рассказала ему о своем отце, я ожидала, что все будет странно. Обычно так и происходит, когда люди узнают, что твой отец – легенда НХЛ. Но Эйден больше никогда не поднимал эту тему. Он не просил автографа или замолвить за него словечко, хотя ему это точно не нужно. Я как будто открыла заклинившую дверь, и теперь моль улетела, а паутина убрана. Сейчас мне немного легче справляться с тревожностью из-за того, что я впустила кого-то внутрь.

Стоя на коленях на его кровати, я едва дотягиваюсь до него ростом.

— Я не хотела врываться вот так. Я просто…

— Прекрати, — он гладит меня по рукам. Выражение его лица нежное, когда он целует меня в лоб. — Я просто удивлен.

— Приятно удивлен?

— Очень приятно удивлен.

Мой учащенный пульс не замедляется, но его слова успокаивают темное чувство в моем животе. Его одобрительный взгляд скользит между моих ног. Я подаюсь вперед, надеясь, что он поцелует меня, прежде чем я выйду из строя, но он отстраняется.

— Ты слишком хорошо пахнешь, чтобы я мог испортить твой аромат, — он тянется за полотенцем. — Сначала я приму душ.

Я киваю, хотя от него и не пахнет. По крайней мере, не для меня. Это странно, потому что в последний раз, когда Киан обнимал меня после тренировки, я чуть не запустила его через всю комнату за то, что он прикоснулся ко мне, когда от него пахло парой гниющих носков. С тех пор он стал особенно осторожен, даже проходя мимо меня после игры.

Эйден бросил свои вещи возле шкафа. Его телефон вибрирует, и когда он проверяет его, настроение у него падает. Он долго смотрит на экран.

— Все в порядке?

Он игнорирует меня и набирает сообщение. Стараясь не совать нос в то, что меня не касается, я молчу. Целые две минуты.

— Я тебя от кого-то отвлекаю? — вопрос звучит резче, чем я намеревалась, но он начинает меня раздражать. Он медленно поднимает голову, и от его пронзительных глаз у меня по шее пробегает непонятный жар. — Если да, то я могу уйти.