Другой брат (ЛП) - Пейдж Тирни

Я пока никому не рассказывала, что Лукас узнал о нас с Джеймсом, решив, что лучше обсудить это с девчонками лично, а не по телефону. И сейчас самое время. Решив, что в эту тему сложно войти деликатно, я просто выпаливаю всё, не упуская деталей.

— Так держать, подруга! — восклицает Анна, протягивая руку, давая пять.

Я смеюсь, хлопая её по ладони, но вскоре моё выражение лица меняется.

— Есть кое-что ещё… — колеблюсь я, ощущая неуверенность, стоит ли делиться следующим. —Пожалуйста, никому об этом не рассказывайте, — прошу я, глядя на обеих.

Анна и Джемма обмениваются быстрым взглядом, а затем одновременно кивают.

— Конечно, — отвечают они.

Я медленно выдыхаю.

— Я узнала, что Лукас спал с бывшей Джеймса, пока они ещё были вместе. На протяжении нескольких месяцев.

Их лица мгновенно принимают выражение ужаса и чистого негодования. Анна прикрывает рот рукой, её глаза расширяются от недоверия.

— Вот ублюдок! — шипит она. — С девушкой родного брата?

Я ерзаю на своём месте.

— Не могу поверить… Я не хочу в это верить. Как я могла не разглядеть, кто он на самом деле? У меня такое чувство, что я вообще никогда его не знала. Как можно быть таким человеком?

Анна склоняется ближе, её голос становится твёрдым.

— Такие, как он… они мастера показывать только то, что хотят, чтобы другие видели.

Я киваю, всё ещё переваривая эту информацию. Несмотря на то, насколько трудными и тёмными были те месяцы после разрыва, теперь я нахожусь в таком состоянии, что могу оглядываться назад с чувством благодарности. Я благодарна, что нашла тот аккаунт. Благодарна, что у меня была возможность закончить всё, прежде чем мы связали себя узами брака. В каком-то извращённом смысле, предательство Лукаса было подарком.

Если бы он не оставил телефон дома в тот день, я бы посвятила себя жизни с ним, построенной на фундаменте лжи. Если бы я не пережила всю ту боль, я бы не встретила Джеймса. И теперь, стоя здесь, я не уверена, что могу ненавидеть Лукаса за то, что он сделал. С нами обоими.

— А с Джеймсом всё в порядке? — спрашивает Джемма.

— Да, на удивление, он, кажется, в порядке. Это случилось давно. Но теперь понятно, почему они не близки. Я просто думала, что это из-за разницы в возрасте.

— Удивительно, что он вообще с ним разговаривает, — говорит Анна.

— У Кэролайн проблемы с психическим здоровьем, и он знает, что правда её сломает, поэтому терпит его ради неё, — объясняю я.

— Это… на самом деле довольно благородно с его стороны, — говорит Анна. — Я бы на его месте послала его куда подальше.

— Я с тобой согласна, — отвечаю я.

— А как дела у вас с Джеймсом? — спрашивает Джемма.

Я улыбаюсь.

— Очень хорошо. Он мне очень нравится.

Анна берёт меня за руку, её голос становится мягким.

— Это заметно. Вы заслуживаете счастья.

— Так приятно видеть тебя такой, — улыбается Джемма.

— Какой? — спрашиваю я.

— Самой собой.

Глава 41

Джеймс

Я выехал рано утром, чтобы навестить родителей в Тотоне — городке, где я вырос, недалеко от Ноттингема в Мидлендсе. Тотон окружён тропами и природными заповедниками. Именно здесь Лукас впервые полюбил походы. Каждый раз, когда погода позволяла, он отправлялся искать покой среди природы, в то время как я уединялся в своей комнате, погружаясь в музыку, без конца упражняясь с гитарой.

Когда мы росли, наша семья не могла похвастаться большим достатком, но Тотон предлагал хорошую школу и доступ к внеклассным занятиям, таким как мои уроки музыки. Это был гостеприимный и уютный город. Знание того, что мама будет окружена заботой, когда мы с Лукасом покинем дом, облегчило нам переезд в новый город после окончания школы. Мама активно участвует в местных клубах, завела замечательных друзей и нашла смысл в тех социальных кругах, которые делают её счастливой и занятой вне дома.

Папа, с другой стороны, не из тех, кто приветствует перемены. Он держится за привычное и находит утешение в стабильности, что вполне устраивало маму. Их брак всегда казался мне устойчивым, но лишённым той открытой нежности, которую я наблюдал у родителей своих друзей. Несмотря на благодарность за всё, что они для нас сделали, ни я, ни Лукас никогда не чувствовали, что можем так же легко открыться папе, как маме. Он всегда был более строгим, серьёзным.

Хотя Тотон и дал нам с братом отличный старт, мы оба мечтали о жизни в большом городе. Поэтому, как только появилась возможность, мы переехали в Лондон, возвращаясь домой только на праздники или длинные выходные. Лукас ненадолго вернулся в Тотон после расставания с Эйприл, но, по словам мамы, недавно он обосновался в небольшой квартире в Баттерси. И я не могу скрыть облегчения от того, что его не будет дома во время разговора, который я собираюсь провести с родителями.

В салоне машины грохочет гитарное соло, и я стучу пальцами по рулю в такт музыке. От Лондона до Тотона около двух с половиной часов езды — достаточно времени, чтобы выкрутить громкость на максимум и потеряться в музыке, не беспокоя соседей. Я не упускаю этой возможности, слушая новый альбом.

Я подъезжаю к дому родителей, коричневому кирпичному дому на двух хозяев, и выключаю двигатель. Прошло уже десять лет с тех пор, как я жил здесь, и улица ничуть не изменилась.

Мама распахивает дверь, её лицо озаряется улыбкой, и она бросается ко мне. Она в своих обычных брюках, белой блузке и том самом тёплом бордовом кардигане, который она так любит. Её каштановые волосы коротко подстрижены, и очки в черепаховой оправе уютно устроились на маленьком носу. Она такая милая.

— Питер! — зовёт она через плечо. — Джеймс приехал!

Я наклоняюсь, позволяя ей крепко обнять меня, и поднимаю её в воздух. Она взвизгивает, смеясь, пока я кружу её, а затем аккуратно опускаю на землю. Она шутливо хлопает меня по груди, всё ещё смеясь, а я отвечаю ей широкой улыбкой.

Мне действительно нужно чаще навещать её. Я стал ленивым из-за напряжённых репетиций с группой. Мы часто созваниваемся, но видеть её счастливое лицо вживую — это совсем другое чувство.

В дверях появляется папа.

— Сын, — говорит он, коротко кивая.

— Папа, — отвечаю я, хлопая его по плечу, прежде чем войти. Мебель в доме простая, но добротная, многое досталось от бабушки с дедушкой. Я следую за мамой в гостиную, где на столе уже стоят чашка чая и тарелка с её домашними имбирными печеньями.

Она знает, что это мои любимые. Ангел.

Мама и папа устраиваются на диване, а я опускаюсь в кресло с цветочным узором напротив них. Наклоняясь, хватаю печенье с тарелки. Оно ещё тёплое.

Окуная его в чай, я откусываю большой кусок. Из меня вырывается довольный стон – ничто не сравнится с маминым домашним имбирным печеньем. Я бросаю взгляд на маму, её глаза сияют. Она обожает кормить людей. Это её язык любви, достаточно взглянуть на папин живот, чтобы в этом убедиться.

Отец бормочет с полным ртом имбирного печенья.

— Ну, что нового, сын?

Я сглатываю, прежде чем ответить.

— Всё по-старому – репетиции. Прослушивание на следующей неделе. Я взял для вас билеты, если вдруг сможете приехать. Для меня это будет очень важно. Я понимаю, что это долгий путь для вас обоих, но…

Мама отмахивается, словно это пустяк.

— О, да брось. Мы не пропустим такое событие, дорогой.

— Мы будем там, — добавляет отец.

Гордость растекается внутри меня тёплой волной. Они не видели, как я играю, уже несколько лет, и мысль о том, что они смогут увидеть, насколько я вырос как музыкант, наполняет меня радостью. Когда я впервые решил заняться музыкой, создав группу, их беспокойство было естественным. Я понимаю, что мало кому из музыкантов удаётся добиться успеха или зарабатывать на жизнь комфортно – это риск. Но я никогда не был создан для офисной работы, галстуков или учебников – «сосать корпоративный хер», как я это называю. Я ненавидел школу и учёбу. Это всегда был путь Лукаса, а не мой. Никогда не мой. Но как только родители поняли, насколько серьёзно я настроен, их поддержка стала непоколебимой. После того как я увидел, как Оливер борется с принятием своих родителей, я особенно ценю, насколько мне повезло.