Свадебное проклятье (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна

— Ни я, ни ты не виноваты в ее смерти, Захария! Если бы тогда они… взрослые попытались разрешить ситуацию нормально…

Секретарь впервые показывает, что не так уж он сейчас спокоен и рассудителен — с силой трет лицо ладонью и смеется:

— Нормально? Так они и поступили, как полагается нормальным людям! Выбрали то, что выгодней!

— И твоя мама — тоже?

Захария отнимает руку от лица.

— Что?

— Я вовсе не собираюсь оправдывать своего… то есть нашего с тобой отца и дедушку Чо. Но как могла твоя мама, пусть даже ей было очень больно и обидно, так поступить с тобой?

— Что?!

Игнорируя его опасно повысившийся голос, тороплюсь досказать то, чего говорить явно не следует. Видимо, фамильное безумие присутствует и во мне самой, и оно толкает хоть как-то достучаться до Захарии.

— Почему она думала и страдала только о себе и об отце, но полностью забыла про тебя? Как могла оставить такого маленького беспомощного мальчика совершенно одного?

…Взрыв! Стремительным взмахом руки Лэй сшибает со стола кружку — та летит в стену и разбивается. Сжавшись, провожаю ее испуганно прижмуренными глазами, и пропускаю миг, когда вскочивший секретарь хватает меня за плечи.

— Не смей так говорить о моей матери! Не смей ни в чем обвинять ее!

Встряхивает так, что у меня клацают зубы и болтается голова; впившиеся пальцы, кажется, пронзают насквозь. Я кричу:

— Захария, прекрати! Мне больно, перестань! Захария!

Глаза Лэя уже не серые, а какие-то… белые, словно выцветшие. Его трясет от злости. От внезапного толчка я чуть не опрокидываюсь на пол вместе со стулом — хорошо еще не врезаюсь в стену, как несчастная кружка. Перевожу дыхание и тут же выпаливаю (утопающего дождь уже не пугает!):

— И ты не… не смей обвинять невиновных! — Голос сорванный, как будто я долго и безнадежно кричала. Звала на помощь. Секретарь, остановившийся ко мне спиной на другом конце будки, слегка поворачивает голову, и я подсказываю: — Про Дина и Алекса ты уже благополучно забыл?

Длинный, громкий вдох-выдох — и по-прежнему невозмутимый Лэй возвращается.

— Простите, миз Эбигейл, я слегка вышел из себя. Вам очень больно?

Дергаюсь при его прикосновении, секретарь замирает с протянутыми руками. Произносит успокаивающе:

— Я больше не причиню вам боль. Только взгляну, можно?

Молча повожу плечами — будто что-то изменится, скажи я «нет»! Захария аккуратно сдвигает рукава и ворот моей блузки, говорит огорченно:

— Могут остаться синяки… Еще раз извините, миз Эбигейл, но сейчас вы сами виноваты. Вы не должны были говорить так про мою маму.

Ставит назад опрокинутое кресло и вновь садится напротив, аккуратно поддернув брюки. Смотрю на него во все глаза: этот мгновенный переход от ярости к спокойствию пугает до дрожи. Да я и без того уже трясусь, хоть и стараюсь это скрыть, напрягая мышцы и крепко сжимая пальцы — все равно ничто не укроется от зоркого секретарского взгляда. Ах, где вы, где вы, доктор Пан, тут для вас аж два готовых пациента! Интересно, смогла бы она успокоить Захарию лишь словами или просто-напросто нажала бы неприметную кнопочку, вызывая пару здоровенных санитаров? Счастлива была бы увидеть их здесь и сейчас!

Что ж, теперь известно, что нашего невозмутимого секретаря очень легко вывести из себя — достаточно всего нескольких не таких уж… несправедливых слов о его матери.

— Итак, рассорить нас с Маркусом у тебя не получилось… что дальше?

Конечно, я догадываюсь — что, но почему бы не поговорить? Чем дольше мы болтаем, тем дольше я живу.

— Я честно собирался изменить свою жизнь, — говорит Лэй с силой. — Начал строить планы, вы же знаете, миз Эбигейл!

Киваю.

— Да, и это была отличная идея, Захария, я очень за тебя порадовалась! Конечно, мама расстроится, но нельзя же из-за этого портить жизнь молодого перспективного парня. И что тебя остановило?

Лэй молча показывает на меня открытыми ладонями; это странным образом напоминает разговор с Маркусом: «И что вы получаете взамен? — Вас, Эбигейл». М-да, вот так начала беседу по душам! Может, пообсуждать погоду за окном, кстати, очень напоминающую ночь похищения. Первого. События буквально закольцевались, вот только никакой Маркус Чэн не придет мне сегодня на помощь… Переспрашиваю риторически:

— Я?

— Да, миз Мейли, вы со своим внезапным замужеством! — с досадой подтверждает секретарь. Из моей сумки, брошенной на пол у входа, в который раз уже доносится приглушенный гудок вызова, Захария морщится: — Не против, если я включу беззвучный режим? Очень раздражает.

Не дожидаясь ответа, извлекает мой айфон. Говорит то, что я и без него знаю:

— Звонит ваш супруг, миз Эбигейл. Я, пожалуй, напишу сообщение, которое его успокоит… Вот так. Кстати, заряд практически на нуле. Все-таки господин Чэн очень встревожен размолвкой и своими перспективами в семье Мейли. Вы же приехали сюда, чтобы помириться с ним? Я бы не советовал. «Единожды солгав…» и так далее!

Очень хочется огрызнуться: по тебе и видно, советчик! Но пора задуматься и о собственной жизни: я наконец вспоминаю… нет, не инструкцию как вести себя при похищении или захвате террористами, а старую книгу о маньяке-убийце. Установите с похитителем личный контакт; донесите, что перед ним не безликая жертва, а живой, реально существующий человек; тогда и убивать становится труднее.

И я интересуюсь:

— Кстати, почему ты до сих пор меня называешь так официально… братец? Почему не просто по имени? Раз уж мы теперь всё друг про друга знаем, обращайся как к младшей сестре.

Кажется, вопрос его озадачивает, во всяком случае, Захария некоторое время глядит на меня молча, прежде чем заявить:

— Думаю, ни к чему менять привычки. Мне так удобнее.

Удобнее — что, убивать? Кажется, беллетристика права: Лэй старается не видеть во мне давно знакомого человека, даже близкую родственницу, а воспринимает лишь как осточертевшую функцию, раздражающую помеху.

— Захария, ты же понимаешь, что все, что ты сейчас наговорил — совершенно бездоказательно? «Подтолкнуть», внушить мысли… Звучит как натуральный бред!

Бред, которому ты сама веришь, шепчет моя внутренняя старушка.

— И то, что я сын своего отца — тоже? — надменно интересуется секретарь.

— Вот это как раз легко подтвердить, с современными-то технологиями!

Я и сама теперь вижу сходство. Слепцы все эти годы…

— Пусть ты действительно мой брат и пришел в нашу семью отомстить, но единственное, что тебе можно реально вменить — вот это мое… похищение. При нападении на Маркуса ты же наверняка позаботился о конфиденциальности?

Кивает.

— Разумеется, мое участие недоказуемо! Чэн до сих пор считает, что это сотворил его конкурент, что Шэн Пинг для своего алиби даже специально уезжал из страны.

Делаю еще одну бесполезную заметку на будущее: привлечь полицию и… отцовские резервы, чтобы выйти на заказчика нападения. То бишь, на нашего секретаря.

— Вот видишь, тогда остается только наша с тобой сегодняшняя… встреча, давай ее так называть. Ты вызвал меня сюда для давно уже назревшего разговора. Собрался изменить свою жизнь, наконец-то рассказать, кто ты. Но отцу открыться не посмел, решил для начала поговорить со мной. Со своей младшей сестрой, — выделяю я интонацией.

Секретарь смотрит на меня во все глаза.

— Миз Эбигейл, вы предлагаете?..

— Да. Давай обставим всё именно так, как я сейчас и сказала. Это был просто разговор о… прошлом. Ты ведь специально связал меня так, чтобы не осталось следов (даже боюсь думать, зачем!), чтобы было не больно? Конечно, я изумлена, что ты оказался моим братом. И, разумеется, не рада, что именно ты стоишь за нападением на Маркуса, да еще пытался нас рассорить… Но я могу понять, почему ты все это делал. Могу забыть. Другим вовсе не обязательно знать, ведь так?

Захария вновь подается ко мне через стол. Вглядывается прищуренными глазами.