Свадебное проклятье (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна

— Забудешь? — впервые он обращается ко мне на «ты». Уверенно киваю, хотя мне кажется, что мои зрачки скачут, как сумасшедшие в такт колотящемуся сердцу.

— Значит, забудешь и простишь? — медленно повторяет Лэй. — А что насчет твоих женихов? Дина Линху и Алекса Брауна? За них ты меня тоже простишь?

— Захария, — стараюсь говорить убедительно и проникновенно, — могу понять твою неприязнь ко мне, но что именно ты и подобным образом убил моих женихов… ну это же фантастика! Тебе просто хочется так думать! Я не верю. Это просто несчастные случаи!

Да, если б не было явлений духа нянюшки и Алекса, я бы сейчас точно решила, что секретарь (брат он или не брат) зачем-то недобро меня разыгрывает или попросту сошел с ума…

Лэй медленно покачивает головой и выпрямляется.

— Насколько понимаю, сейчас вы, миз Мейли, предлагаете мне компромисс… Договор? Я отпускаю вас, а вы делаете вид, что ничего не было, и молчите о… «несчастных случаях» с тремя вашими женихами?

Истово киваю — пусть хотя бы задумается над такой возможностью! Все с той же редкой своей улыбкой, которая его всегда так украшала, а теперь внушает ужас, секретарь качает головой.

— Лжете, Эбигейл! Вы такая же, как я: ничего не простите и никогда не забудете. Но попытка была хороша, вы меня даже на мгновение смутили…

Обмякаю, словно из моего тела вытекли все кости — не будь я привязана, наверное, просто сползла на пол. Кажется, я и впрямь вложила в этот свой «договор» последние силы и надежды, даже мыслей никаких не осталось. И голова плывет-кружится… Я моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд на Лэе: тот смотрит на меня как-то… выжидающе? Вон, и на часы поглядывает. Я встряхиваю головой, распахиваю норовящие закрыться глаза, — да что ж меня так развезло? Неужели от сознания безнадежности?

— Захария… — Откашливаюсь: голос тоже звучит как-то странно, будто издалека. И звуки растягиваются, словно на фонограмме с замедленной скоростью. — Что-то мне не очень… хорошо. Можно еще воды?

Наблюдающий за мной Лэй не трогается с места.

— Вам уже достаточно… воды.

От внезапного понимания в голове даже проясняется. Я пытаюсь сесть прямее.

— Что ты добавил мне в кружку?!

— О, ничего смертельного, — успокаивающе заверяет Лэй. — Это одно из средств, которое прописывала вам доктор Пан, просто в увеличенной дозе.

— Ты знаешь о?..

— Ну разумеется, я знал о вашем лечении. Плохой был бы из меня секретарь, упускай я из виду все по-настоящему важное! Не надо так волноваться (это я вновь начинаю дергать руками и плечами в бессильной попытке освободиться), вы только уснете.

Гляжу на него из-под растрепанных волос.

— Не надо волноваться?! А что будет, когда я проснусь?

— Вы не проснетесь, — просто отвечает Захария.

Глава 10. Старший брат, младшая сестра

Все остальное действительно как во сне, в котором я наблюдаю за происходящим со стороны. Вот парень отвязывает девушку от стула, еще раз сдвигает ворот и рукава блузки — проверить, не остались ли следы связывания, догадываюсь я. Огорченно вздыхает, обнаружив на коже пятна от своей недавней хватки, легонько растирает-разминает ей плечи и руки. И аккуратно, даже как-то целомудренно приводит одежду в порядок.

Мое вялое неподвижное тело Захария тоже поднимает бережно — не взваливает на плечо, как мясную тушу, а берет на руки. Я чувствую щекой тепло его шеи, ощущаю слабый аромат его любимого парфюма: наш секретарь не отступает от своего стиля, даже убивая…

Обнаруживаю себя сидящей за рулем собственного автомобиля: наклонившийся Лэй как раз пристраивает мою безвольную ногу на педаль газа. Присаживается на корточки рядом, глядя на меня снизу. Неспешно рассказывает:

— Здесь пологий, но длинный склон, машина сильно разогналась. В конце крутой поворот, вы не успели вывернуть руль, врезались в бетонное ограждение недостроенного моста, машина вылетела в котлован. В этом месте часто бывают подобные аварии, люди так не аккуратны! К тому же после ссоры с мужем вы приняли большое количество таблеток, может, по забывчивости, а может…

— Захария… — выдыхаю я. — Не… надо…

Секретарь кивает мне ободряюще — как ребенку перед кабинетом стоматолога. И голос его такой же успокаивающий, практически убаюкивающий.

— Вы скоро окончательно уснете, миз Эбигейл, и я заведу машину. Даю слово, больно не будет. Вы ничего не почувствуете. Не успеете.

Опять никаких чувств — ни страха, ни отчаянья — его слова не вызывают, отличные препараты выписывала мне доктор Пан… Секретарь просто буднично констатирует факты. Из этих самых фактов усваиваю главное — он будет ждать, пока я усну. Значит, не засыпаю как можно дольше! Только как? Тяжелые веки скоро перестанут открываться, голова кружится, сознание то проваливается в темный омут, то вновь выныривает в действительность. Странную действительность. Очень странную. Пытаюсь двинуться и понимаю, что пристегнута ремнем безопасности… какой же заботливый у нас секретарь! Неловкими пальцами правой руки (левая уже положена на руль), щипаю себя за бедро сквозь ткань юбки; поначалу кажется, что чувствительность вообще пропала, но удается сцепить ногти как следует — ай! Нога непроизвольно дергается, я резко выдыхаю. Зато зрение проясняется, и я вижу, что Лэй уже поднялся и, уперев руки в бока, деловито оглядывает меня и машину. Как режиссер мизансцену, или добросовестная хозяйка накрытый стол: всё ли на месте?

— А! — осеняет его. — Я же забыл вашу сумочку! Странно, если бы вы отправились куда-то без нее, ведь правда? (Он еще и советуется со мной!) Сейчас принесу.

Провожаю его глазами и пытаюсь убрать ногу с газа, приходится помогать руками — они меня еще слушаются, но вот ноги… Точно не сумею убежать, как тогда от таксиста. А уехать, пока не вернулся Лэй, и я еще не уснула? Так, обратное действие с педалью, зажигание не включать, чтобы не услышали в будке, просто снять с «ручника» и машина сама покатится под гору… Во-от!..

Я не успеваю.

«Жучок» проезжает всего несколько метров, как секретарь оказывается рядом-внутри салона, перехватывая руль и одновременно — рычаг тормоза. Я не догадалась закрыть дверь! Все-таки психиатрические лекарства не только помогают смириться с действительностью, но и лишают элементарной сообразительности…

Мы одновременно переводим дыхание — я от разочарования (разрыдаться нет сил), Лэй — от облегчения. Выдергивает ключ, спрыгивает с порожка машины и, качая головой, говорит с легким удивлением:

— А вы не сдаетесь, да? Я-то всегда считал вас совершенно безвольной. Ошибался.

Впору возгордиться от столь высокой оценки самого Захарии Лэя, жаль, не способна сейчас ни на какие на эмоции. Парень оглядывается в поисках уроненной впопыхах сумочки. Приносит, отряхивая от земли и травы. Вновь хвалит:

— У вас отличный вкус, Эбигейл! Зря вы ушли из дома, могли бы сейчас иметь сотни таких сумочек и…

— …и была под… твоим присмотром?

И возможно, никогда не встретила бы Чэна Маркуса. Даже наверняка.

— Родилась с золотой ложкой во рту и не ценит то, что досталось просто так: семью, положение, состояние! — будто не слыша продолжает секретарь, а может, впрямь мое бормотанье не слышит. Не прислушивается. Ему это не важно и не нужно. Он просто зачитывает список моих преступлений добавочно к самому первому и самому тяжкому — смерти его матери. Считает себя судьей и законным палачом одновременно.

— Захария… а вдруг я… — киваю на ждущую в опускающихся сумерках полосу последней дороги, — …не умру?

Он вновь улыбается.

— Я все рассчитал. Через несколько минут вы заснете. Я не ошибаюсь.

— Никогда-никогда?

Просто кивает.

— Никогда.

И я вдруг вспоминаю его давние слова: «Ваша жизнь — моя забота, миз Эбигейл». И ведь не лгал, обо всем позаботился.

Придирчиво осматривая мою сумку — не осталось ли где грязи, Лэй обходит автомобиль спереди и кладет ее на сиденье рядом со мной.