Хрупкое убежище (ЛП) - Коулс Кэтрин

Феликс.

Человек, которого я всегда помнила как милого мальчишку. Будто он застыл в том моменте нашего первого поцелуя. Но эта картинка не имела ничего общего с реальностью. Возможно, никогда и не имела.

По гравийной дорожке к нам стремительно направлялся Трейс. Сегодня он даже не пытался сохранять свое обычно сдержанное выражение лица. Злость кипела в нем так, что видели все. Он подошел к нам и присел, оказываясь на уровне моих глаз.

— Как ты?

— Я в порядке. Что известно?

Челюсть Трейса ходила ходуном, он с трудом подбирал слова. И тут я поняла: он что-то скрывал. Эта злость — то, что все-таки прорвалось наружу сквозь его обычную броню.

— Феликс пришел в себя в машине скорой, но не говорит ничего, кроме «адвокат».

Энсон хмыкнул, вполне ясно выражая свое отношение к этому.

Трейс продолжил:

— Его пикап нашли немного дальше по шоссе. — Он снова сжал и разжал челюсть, будто ему трудно было выговорить следующее.

— Вы что-то нашли, — сказал Энсон, выпрямившись. Это не был вопрос. Он знал.

Трейс коротко кивнул:

— В кузове был ящик — целый клад. Бензин и тряпки, подозреваю, совпадут с пожаром здесь.

Я схватила Энсона за руку, пытаясь удержаться в настоящем моменте.

— Газетные вырезки о последнем пожаре и тех, что были четырнадцать лет назад, включая этот. И фотографии. Чертова уйма фотографий. — Голос Трейса стал сиплым, как у заядлого курильщика. Он знал, как больно мне слышать его слова.

— Думаете, это он все устроил? — прохрипела я.

— Пока рано говорить, — ответил Трейс. — Но одно ясно. Он зациклился на тебе. Есть снимки издалека. На работе. В городе. У дома. Сделаны, скорее всего, через телеобъектив.

У меня подступила тошнота, я вдруг почувствовала себя грязной — хотелось немедленно в душ.

Рука Энсона сильнее обняла меня.

— Ты сказала, он был твоим первым парнем, с которым ты поцеловалась?

Желчь поднялась к горлу, но я кивнула:

— В ночь пожара.

Он напрягся и обменялся взглядом с Трейсом.

— Все перешло на новый уровень. Ему не нужен был никто, кто мог встать между ним и Ро.

Мышца на челюсти Трейса снова дернулась:

— Но он вполне мог убить Ро.

Я чувствовала, как Энсон изо всех сил старается держать меня осторожно — чуть сменил хватку, делая глубокие вдохи и выдохи.

— Он, наверное, считал, что у нее будет время выбраться. Ее комната была на другом конце коридора. Тринадцатилетний мальчишка вряд ли хорошо разбирался в огне, даже если игрался с ним раньше. А старый дом вспыхивает куда быстрее новостроек.

Трейс кивнул, потом провел рукой по лицу.

— Я и подумать не мог. Ни секунды.

— Я тоже, — прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Но зачем снова все начинать?

Энсон напрягся.

— Из-за меня. Ты ведь ни с кем раньше не встречалась серьезно, но наверняка уже все болтают, что мы вместе. Если он следил или разговаривал с кем-то из команды, то знал, что я живу здесь.

Желчь снова подступила.

— Это не твоя вина.

— Нет, не моя. Но мне все равно чертовски жаль, — процедил он.

Я прижалась лицом к шее Энсона.

— Не позволяй ему лезть тебе в голову.

Энсон провел пальцами по моему лицу.

— Ты права. — Сделав глубокий вдох, он повернулся к Трейсу. — Поймай этого ублюдка.

Трейс коротко кивнул:

— Запру его. А ты береги мою сестру.

Для Энсона это звучало как знак доверия. И он это понял.

— Я сделаю для нее все.

Трейс поднялся:

— Отлично. Если что — звони. Я потороплю экспертов с анализами.

И ушел.

А моя голова все крутилась.

Энсон не стал ждать. Он поднял меня на руки и понес в дом. Бисквит выбежал навстречу, жалобно взвизгнув, но я была слишком оглушена, чтобы обратить на это внимание.

Получается, кто-то убил мою семью? Это был не несчастный случай. Это была ненависть. Из-за чего? Из-за какой-то извращённой одержимости?

Слезы хлынули сами — рыдания рвали грудь, одно за другим.

— Я с тобой, — шептал Энсон.

Он уложил меня на кровать, обняв и укрыв своим теплом.

— Выплакивайся. Я рядом.

И я позволила себе выпустить все — боль, злость, горе. Зная, что Энсон меня удержит.

Солнце палило с высоты, пока я стояла на задней террасе, а его лучи отражались от блестящих нитей на моих ковбойских сапогах. Мне нужно было хоть что-то светлое, пусть даже в виде обуви. Все казалось пугающе тихим по сравнению с вчерашним хаосом. Ни мигалок, ни сирен, ни помощников шерифа, топчущихся по моему двору.

Я нахмурилась, глядя на клумбу, которую особенно пострадала от небрежности полицейских. Надо будет съездить в Bloom за новыми растениями. Работать я сегодня не собиралась — Данкан ясно дал понять: если я появлюсь в магазине, он меня уволит.

Вместо этого я стояла на улице, без дела перебирая пальцами и чувствуя, как меня распирает изнутри. Я бросила взгляд на телефон. Половина двенадцатого.

Оставалось убить еще пятнадцать минут до приезда Фэллон. Она хотела пообедать у меня дома, но мне нужно было выбраться отсюда. Подальше от этого призрачного безмолвия.

Я скучала по шуму команды, но им приказали приостановить работы до дальнейших распоряжений — на случай, если основное здание придется снова обследовать. Так что бригада перешла на другой объект. Энсон уехал на работу с большим опозданием и только после долгих уговоров. И то — лишь когда у моего дома в машине сел дежурить помощник шерифа. Энсон не хотел рисковать, пока Палач все еще на свободе.

По крайней мере, это было время без пристального взгляда Энсона. Время попытаться осмыслить, что именно Феликс когда-то разрушил мою жизнь. И теперь хотел сделать это снова.

У меня скрутило живот. Мальчик, которого я поцеловала. Тот, о ком я думала, что он изменит мою жизнь.

И, в самом извращенном смысле, он это сделал.

Глаза защипало, за ними начала накапливаться тяжесть. Я заставила себя сдержаться. Нельзя плакать. Не снова. Я выплакалась до потери сознания прошлой ночью и не хотела снова пройти через это.

Я глубоко вдохнула, проходя дальше по саду. Позволила ароматам сирени и люпина наполнить легкие и немного успокоить меня. Прислушалась к шуму листвы на ветру.

Телефон завибрировал. Я вытащила его из заднего кармана.

Фэллон: Буду через пять минут.

Сердце немного отпустило. Если кто и мог отвлечь меня от этого кошмара, так это Фэллон. Я быстро поднялась по ступеням заднего крыльца, закрыла дверь на замок. Почесала Бисквита за ушами, дала ему косточку, взяла сумку и направилась к входной двери. Выйдя, снова заперла дом и пошла в сторону патрульной машины, что стояла на посту.

Когда я подошла ближе, свет и тень играли на стекле открытого окна. Я замерла, пытаясь осмыслить то, что вижу. Тело обмякло, прислонившись к рулю. Кровь. Так много крови. Я развернулась, чтобы бежать, но уже было поздно.

— Здравствуй, Ро.

Голос был знакомым, но в нем появилось что-то новое — глухое, темное.

Я повернулась, пытаясь разглядеть говорящего, приготовившись драться, но успела заметить лишь угол футболки, прежде чем в висок вспыхнула резкая боль. Мир стал туннелем. Я падала, думая только об одном.

Об Энсоне.

44

Энсон

Я выругался, когда молоток соскользнул мимо гвоздя, едва не заехав по собственному пальцу.

Шеп выпрямился со своей стороны новой террасы, которую мы сейчас собирали.

— Я бы сказал, что тебе стоило взять пневмопистолет, но, боюсь, ты бы уже засадил себе гвоздь в ладонь.

Я нахмурился, встал, швырнул молоток на настил и хрустнул шеей. Сегодня с утра я был весь на нервах. И Шеп был прав — чудо, что я еще не покалечился всерьез.

— Что случилось? — спросил он, подходя ближе. — Есть новости по Палачу?

Я покачал головой. Все тихо. Но эта тишина сводила меня с ума. Будто вот-вот должно что-то случиться.

— Нет. Они все еще осматривают последнее место преступления и прочесывают район.