Свадебное проклятье (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна

— Знаю, ты всегда его ценила, уважала… Была даже привязана к нему…

Чуть не переспрашиваю: к кому привязана, к супу?! Но шутки муж сейчас не поймет, уж слишком серьезно и, возможно, давно, настраивался.

— Но это было до того как я узнала, что смерть Дина и Алекса — его рук дело. И нападение на тебя — тоже.

— А про себя забыла?

Ненужно выравниваю на столе ложки и палочки. Что тут скажешь? Как опишешь чувство, которое испытываешь, обнаружив перед собой вместо давно знакомого, близкого… уже практически родного человека монстра, который на десять бесконечных лет превратил твою жизнь в кошмар? Какое появление чудовища из страшной сказки, триллера, фильма ужасов можно с этим сравнить? Только и остается сказать:

— Просто в голове не укладывается…

— Мне до твоих бывших и дела никакого нет, уж извини! — заявляет внезапно разозлившийся Маркус. — И от того идиотского махалова в Гейланге вреда никакого! Но что он хотел убить тебя!..

— Захария просто отчаялся, — говорю то, о чем постоянно думаю. — Он практически успокоился, ведь всё сделано по завету матери: уже столько лет ничего не меняется; прокля́тая девка по-прежнему одинока и несчастна, бегает по психиатрам, и обещает остаться такой навсегда… Пора подумать и о собственной жизни. Оставлять меня совсем без присмотра он, конечно, не собирался, но приглядывал бы уже через раз. Наверняка сделал бы в компании отличную карьеру, с его-то способностями и отцовской поддержкой… и тут невесть откуда является Чэн Маркус со своим внезапным сватовством!

Сидящий напротив внезапный Чэн криво усмехается:

— Ну да, меня-то, упёртого, он в своих планах никак не мог учесть!

А также то, что старшая дочь корпорации Мейли вдруг возьмет и клюнет на упрямца из Хванджи, «земляного пельменя», человека без влиятельной семьи, связей и денег.

— А я всегда говорил, что слишком уж он… безупречный! — неожиданно заявляет Маркус. — Прямо что ни возьми: физиономию, одежду, ум, язык, поведение! Да таких людей просто не бывает! А если бывает, значит, это и не человек вовсе, а натуральный демон!

Замечаю из чувства противоречия:

— Ты и о моих женихах говорил то же самое!

Маркус кидает на меня разгоряченный взгляд.

— Эти-то двое по сравнению с ним — тьфу! Хотя все-таки Линху — натурально мелкий поганец! Встретил бы его сейчас, уши с корнем вырвал, идиотина, такую невесту про… любил!

Молчу, потому уже что кое в чем с Чэном согласна.

И кое о чем еще умалчиваю.

Что я недавно навещала Захарию в тюрьме.

…Даже в тюремной одежде секретарь умудряется выглядеть элегантно. Гладко выбрит, аккуратно причесан. Нисколько не удивилась бы, почувствовав через перфорацию в разделяющей нас перегородке аромат его любимого парфюма. На бледном похудевшем лице — осторожная улыбка.

— Миз Мейли? Добрый день.

— И тебе того же.

Дождавшись, пока я опущусь на стул по другую сторону перегородки, садится сам. Не сводит с меня внимательных настороженных глаз. Спрашивает неожиданно:

— Как у вас дела? Как самочувствие?

Правильно интерпретирует вырвавшийся у меня нервный смешок — и ты еще спрашиваешь о моем здоровье?! — не вставая, отвешивает низкий поклон:

— Прошу прощения, конечно, я не имею никакого права задавать подобные вопросы! Просто когда узнал, что вы хотите со мной встретиться… я несколько растерялся.

Судя по непривычно сбивчивой манере говорить, так оно и есть. Отвечаю насмешливо:

— Дела мои и здоровье, как тебе ни неприятно это слышать, просто отличные!

— На самом деле я искренне рад. Я переживал, что причинил вам лишнюю боль.

Некоторое время рассматриваю его недоверчиво: это что — извинение такое?! Секретарь профессионально приходит на помощь, объясняя в привычной обстоятельной манере:

— Я ведь собирался сделать всё быстро и безболезненно, без особых неприятных ощущений для вас…

— Собирался УБИТЬ меня, не причиняя мне особых неприятностей?! Мне поблагодарить тебя за такую заботу?

Захария все-таки отводит взгляд. Спустя долгую паузу аккуратно интересуется, как дела дома, как брат с сестрой, как самочувствие госпожи Мейли… Отмечаю, что об отце — ни слова.

Уверена, что тот хотя бы раз, но встретился с Лэем, но, разумеется, мы не говорим об этом. Я несколько раз пыталась, закончилось все как обычно: «мы не будем ничего обсуждать!» Следствие и судебные заседания прошли в строго закрытом от прессы и общественности режиме — отец постарался скрыть, что преступником оказался его собственный сын. Внебрачный сын самого президента Мейли.

Хотя Захария сразу признал свою вину в смерти Линху и Брауна, но не сумел объяснить, каким образом он это сделал — ведь гипноз, как и влияние какого-нибудь злокозненного духа, в статьи УК не входят. Потому было предъявлено только обвинение в «склонении к совершению самоубийства». Зато за похищение и попытку убийства «из личной неприязни» меня ему дали… столько, сколько не проживу я сама.

Не знаю, почему я все-таки отвечаю, хотя его уже ничего не касается.

…У мамы теперь новый секретарь — расторопная, очень квалифицированная женщина среднего возраста. Служившая до того в знакомой нам семье, с многочисленными прекрасными рекомендациями, проверенная службой безопасности вдоль и поперек — вплоть до хижины акушерки, которая помогла ей появиться на свет сорок пять лет назад. И все равно матушка, пережившая гипертонический криз и несколько сердечных приступов при известии, что ее ненаглядный и незаменимый Захария — преступник, относится к новенькой крайне недоверчиво. Каждый вечер родительница названивает мне, перечисляя поступки, слова и взгляды секретарши, которые показались ей сегодня особо подозрительными. Надеюсь, это скоро пройдет, а не перерастет в паранойю, иначе психиатр Пан станет уже нашим семейным доктором…

— Я рад, что о госпоже Мейли хорошо заботятся, — сообщает Захария. Надо же, какая неожиданная чуткость!

Но как ни странно, беспокоится он о маме искренне…

Как искренне старался не причинять боли, убивая меня.

— Ты мог бы и дальше сам о ней заботиться, — вздыхаю я

На лице секретаря — вновь профессиональное невозмутимо-любезное выражение.

— Для чего вы пришли сюда, миз Эбигейл? — спрашивает он неожиданно.

Затрудняюсь с ответом. И правда, зачем? Поглядеть на тебя? Послушать, что ты скажешь, как объяснишь, что сотворил с моей жизнью, с Дином и Алексом, с их несчастными семьями? Со своей собственной жизнью?

Добиться искренних извинений? Понятно же, что Лэй до сих пор ни в чем не раскаивается.

Я лишь спрашиваю безнадежно:

— Зачем? Ну скажи, Захария, зачем ты все это сделал?!

Он не сводит с меня глаз: внимательных, красивых глаз. И отвечает по-прежнему ровным голосом:

— У меня не было выбора. Я ведь обещал своей матери.

Помолчав, неожиданно поднимается. Глядит на меня сверху из-под длинных ресниц.

— Рад был узнать, что всё ваше семейство в добром здравии. Но, миз Мейли, попрошу впредь больше не приходить ко мне, в следующий раз я просто откажусь от свидания. Прощайте. Господин надзиратель, мы уже закончили!

Провожаю взглядом прямую стройную фигуру бывшего маминого секретаря и моего брата. Повторяю его собственные слова — негромко, но зная, что меня услышат:

— У тебя был выбор, Захария! Только ты сделал неправильный…

Почти незаметно он передергивает плечами и уходит молча, не оборачиваюсь.

Очень хотелось бы верить, что у него какое-нибудь психическое заболевание. Но Захария, несмотря на свою изворотливость, почему-то и не пытался изобразить сумасшествие, и судебный психиатр утверждает, что даже при наличии идеи фикс «парень нормален до отвращения». Можно было подумать и что дед-шаман боялся не зря: однажды мальчик таки впустил в себя умного и коварного злого духа, который руководил всеми его поступками. Только люди прекрасно справляются и без потусторонних сил, сами успешно взращивают и лелеют в душе своего персонального демона — обиду, злобу, ненависть — который однажды вырывается наружу, неся хаос и разрушение. Смерть.