Когда она любит (ЛП) - Сэндс Габриэль

Бармен снова появляется с запотевшей бутылкой розе и говорит, что подаст ее к нашему столику, избавляя меня от необходимости пытаться дать Вэл ответ.

Меню урока простое: салат капрезе, паста паккери с рыбой и delizia al limone, мини-бисквит с лимонным кремом. Шеф-повар демонстрирует, как все делать, и ходит вокруг, чтобы проверить, все ли мы делаем правильно. Несмотря на то, что наши бокалы с вином часто наполняются, шеф-повар относится ко всему очень серьезно, исправляя нашу технику до тех пор, пока мы все не начинаем хихикать.

— Это очень важно! — восклицает он, показывая нам, как именно нужно сворачивать тесто для пасты в трубочки.

Мартина - звезда класса, и шеф-повар постоянно подчеркивает, что ее работа - это то, к чему должны стремиться все остальные. Когда мы с сестрами говорим ему, что мы итальянцы, как и она, он делает вид, что не верит нам. Мы снова разражаемся хихиканьем.

Каким-то образом нам удается закончить урок. Конечный результат не очень красивый, но очень вкусный. Шеф-повар приносит новую бутылку вина, принимает наши благодарности и оставляет нас наслаждаться едой. Разговор течет легко. Мы говорим о художественной галерее, которую Вэл и Джемма собираются открыть в следующем году, и о художниках, с которыми они встречались в Неаполе. Мартина пыталась купить картину одного из них для нового дома, который они с Джорджио купили на Ибице, и, судя по всему, с этим человеком не удалось связаться.

— Они могут быть довольно эксцентричными, — говорит Вэл, хихикая. — Один из тех, с кем мы общались, продаст свою работу, только если ему понравится астрологическая карта рождения клиента.

Я ухмыляюсь. А я-то думала, что у Лоретты экстремальные идеи, когда дело касалось ее бизнеса.

Интересно узнать о жизни моих сестер на этой стороне света. Могу ли я представить, что останусь здесь навсегда? Делать все, что мне захочется? Думаю, мне не нужно это представлять. Мне не нужно желать свободы. Она у меня есть. Почти.

Всего одна подпись.

Но осознание этого не сопровождается безмерной радостью.

Должно быть, выражение моего лица отражает мои мрачные мысли, потому что стол затихает. Медленно все взгляды обращаются ко мне.

— Клео, ты хочешь поговорить об этом? — мягко спрашивает Мартина.

Я прикусываю губу. Я не говорила о Рафаэле с тех пор, как приехала в Италию, хотя не переставала думать о нем. Может, пришло время. Может быть, это поможет.

К тому же алкоголь развязал мне язык.

— Наверное… — Я выдохнула. — Я все еще перевариваю то, как быстро все произошло. Не то чтобы между нами все было идеально, но я с оптимизмом смотрела на наши отношения. Я была готова признаться ему в любви, даже если он сам еще не был готов к этому. Я собиралась сделать прыжок веры.

Джемма кивает. — Мы все видели, как он смотрел на тебя в твой день рождения. Даже его покерфейс не мог скрыть того факта, что он обожает тебя.

Я кручу ножку своего бокала между пальцами. — А на следующий день я совершила ошибку. Одну гребаную ошибку. И этого оказалось достаточно, чтобы все разрушить? Как это справедливо?

— Это несправедливо, — говорит Джемма. — И Рафаэле не имел права сваливать всю вину на тебя.

— Я имею в виду, что это был чертов бардак, но ты права. Почему он свалил все на меня? Я же не забралась в машину папы, зная, как все обернется.

Я оставляю бокал в покое и откидываюсь в кресле.

— Когда мы поженились, я не хотела иметь с ним ничего общего. Я пыталась заставить его послать меня подальше, делая всякую ерунду, но его это нисколько не волновало. Я все ждала, что он выйдет из себя, как папа и мама всегда выходили из себя, когда я вела себя плохо - а это, будем честны, было почти всегда, - но он принял все в штыки. Он слушал меня и укреплял меня. Он заставил меня влюбиться в него. — Я качаю головой. — И я была безрассудной, но это было потому, что я думала, что Джем в беде. — Я смотрю на сестру. — Я люблю тебя, Джем. Я готова на все ради тебя.

Губы Джеммы дрогнули. — Я знаю.

Рафаэле заставил меня почувствовать себя идиоткой из-за того, что я попалась на уловку отца, но какое право он имел на это? Неужели он не мог понять, почему я поступила так, как поступила? Очевидно, нет.

— Я не знаю, что вы, ребята, думаете, что видели на моем дне рождения, но Рафаэле не любил меня. Он никогда никого не любил. Он этого не понимает.

Глубокая печаль пробивается сквозь мою пьяную дымку. Возможно, он что-то чувствовал ко мне, но что бы это ни было, это была не любовь.

— Клео, я не уверена, что это справедливо, — тихо говорит Джемма. — Он поставил все на кон ради тебя, когда думал, что ты в опасности.

— Да, и он, очевидно, решил, что больше никогда не захочет этого делать. Я этого не стою.

Не стоит терять своего консильери. Не стоит подвергать риску свое королевство. Может, никто и не стоит всего этого, но я не могу побороть злость, которая стынет в моих жилах.

— Что ж, это его потеря, — говорит Вэл через некоторое время.

Мартина кивает. — Именно так.

Я хмуро смотрю на свое вино. — Да пошел он.

— Да, пошел он. — Джемма поднимает свой стакан с водой. — Выпьем за это и за то, чтобы двигаться дальше.

Мы звенели бокалами, выпивали и открывали еще одну бутылку вина.

К тому времени, когда мы решаем закругляться, я уже настолько пьяна, что даже не могу видеть в оба. Но когда я засыпаю той ночью, он все еще снится мне.

ГЛАВА 42

РАФАЭЛЕ

Несмотря на потерю консильери, мне удается примерно за неделю взять ситуацию в Нью-Йорке под контроль.

Джино Ферраро приезжает посмотреть на сожженное убежище и, как и ожидалось, забирает тела. Через несколько дней мне звонит он и говорит, что подтвердил принадлежность трупов Неро и Сандро и что теперь все в равных условиях. Ну, они будут квиты, как только я отправлю ему двадцать миллионов долларов, которые он просил, что я и делаю в тот же день.

Вражда между Мессеро и Ферраро официально подходит к концу.

После того как Винс Гарцоло прилетел в Нью-Йорк и выразил мне свою поддержку, Гарцоло принимают меня в качестве своего постоянного нового дона. Помогло то, что их старый дон умер, потому что пытался убить собственную дочь. Тот, кто раньше не был уверен в том, что Гарцоло - кусок дерьма, после такого откровения становится на его сторону.

Есть много вопросов о Клео и ее местонахождении. В основном я придерживаюсь правды. Она с сестрами, восстанавливается после случившегося.

Я никому не рассказываю о предстоящем разводе. Более того, я даже не позвонил своему адвокату. Каждый раз, когда я набираю его номер, что-то удерживает меня. Что-то, что я не могу изгнать из себя, сколько бы я ни тренировался в боксерском зале и сколько бы ни пил по вечерам.

Прошло двенадцать дней с тех пор, как она ушла. Двенадцать дней с тех пор, как я выгнал ее из этого дома и из своей жизни.

Наши последние разговоры как в тумане. Когда я пытаюсь вспомнить детали, в животе зияет дыра. Я начинаю верить, что сказал то, чего не должен был, и это пугает меня.

Я думал, что без нее я верну контроль над своими эмоциями, но, несмотря на то что мое лицо ничего не выдает, в моей голове по-прежнему царит полный хаос.

Что-то сломалось во мне в тот день. Что-то, что я понятия не имею, как исправить.

Уже после ужина я брожу по пустому дому со вторым стаканом виски в руке. Ноги сами несут меня наверх, в нашу спальню, где я могу попытаться притвориться, что она не ушла. Ее сумочка лежит на пуфике. Футболка, в которой она обычно спала, одна из моих, брошена на стул. В ванной комнате ее косметика разбросана по всей стенке туалетного столика, как будто она только что была там, накрасилась для вечернего выхода.

Ее одежда все еще висит в шкафу. Я так и не смог их убрать. Мои пальцы касаются мягкого атласа черного платья, которое она примеряла для меня. Я хватаю ткань и подношу ее к носу. Там слабый намек на ее знакомый запах.

Я сжимаю кулак, зарываюсь лицом в платье и вдыхаю его.