Хрупкое убежище (ЛП) - Коулс Кэтрин

Меня снова стошнило, но на этот раз уже не из-за удара по голове. Я не могла сказать Сайласу правду. Это вызвало бы только еще больше ярости и, возможно, насилие. Мне нужно было выиграть время. Найти момент, когда он отвлечется, и попытаться сбежать.

Я проглотила подступившую желчь и солгала:

— Да, — выдавила я почти шёпотом. — Прости.

Глаза Сайласа сузились:

— Должна извиниться. Добро — всегда ложь. Я все ищу женщину, которая не окажется лживой сукой, но они все одинаковые. Притворяются, делают вид, что любят, что добры. А потом затягивают в ловушку и ломают.

Его челюсть напряглась.

— Арден такая же. Я почти купился. Почти. Это фальшивое добродушие. Она притворялась, будто заботится о тех котятах, но ей просто нужно было заманить меня в ловушку. Может, после тебя я загляну к ней. Покажу, что бывает с лгуньями.

Паника пронзила меня, дыхание сбилось, грудь сжала. Арден. Моя сестра. Я видела, как он на нее смотрел. Думала — влюбленность. А это оказалось чем-то куда более страшным. Извращенный сценарий, захвативший его разум.

— Я не лгала, — прошептала я.

Сайлас рванулся ко мне:

— Лгала! Ты заставила меня думать, что любишь меня. А сама — нет. Ты просто использовала меня, чтобы почувствовать себя хорошей. Игры устраивала, — выплюнул он. — Заставляла меня поджигать, чтобы держать нас вместе.

У меня все закружилось в голове. Это не имело смысла. Поджигать, чтобы держать нас вместе?

— Я… я не понимаю.

Он фыркнул:

— Ты все время проводила с ними. Обращала внимание на них, а должна была — на меня. Мне пришлось их предупредить.

— Боже… — прошептала я.

Улыбка расплылась по его лицу:

— Ты ведь ничего не заметила, да? Все у тебя перед носом происходило, а ты была слишком эгоистична, чтобы увидеть. Ресторан семьи Феликса, когда он начал провожать тебя на обед. Рядом с шкафчиком Фэллон — тогда ты поехала с ее семьей к океану, вместо того чтобы пойти с нами к озеру. Тропа, когда ты оставила меня и пошла к реке с сестрой.

Глаза наполнились слезами, по щекам побежали соленые дорожки:

— Мой дом. Моя семья…

Сайлас резко бросился ко мне. Я не успела даже дернуться. Его рука сжала мне горло.

— Не смей плакать о них! Они не любили тебя. Родители позволили тебе пойти на ту вечеринку, где Феликс лапал тебя в шкафу. Они позволили тебе быть грязной шлюхой.

Слезы текли еще сильнее. Я не могла остановить их. Мама. Папа. Эмилия. Они погибли из-за того, что какой-то псих помешался на мне. Погибли из-за меня.

— И ты должна была заплатить. Быть наказана, — прорычал он. — Я думал, пламя заберет и тебя. Сожжет, освободит меня от твоей лжи. Но ты выжила.

Сайлас вытащил что-то из-за пояса, и холодный металл коснулся моих слез.

— Моя маленькая Феникс, восставшая из пепла. Тогда я понял — ты должна жить. Так лучше. Я видел, как ты страдаешь.

Он наклонился ближе, я задрожала:

— Я смотрел за тобой в больнице. Столько боли. Смотрел из дверного проема, как медсестры меняли тебе повязки. Видел, как ты плакала. — Кончик лезвия снова скользнул по моим слезам. — Такая красивая, когда плачешь.

Я пыталась остановить слезы, но не могла.

— Тогда я понял. Смотреть, как кто-то живет после — гораздо лучше. Как ты рыдала на поминках. Как не смогла вернуться в дом. Как больше не смогла полюбить. Моя Феникс слишком боялась.

Его рука сжала мне горло крепче, челюсть сжалась.

— Но потом все изменилось.

Я набралась смелости вернуться домой. Я встретила Энсона. Шла через боль, исцелялась. А Сайлас видел, как я становлюсь счастливой.

Он встряхнул меня, и перед глазами поплыли темные пятна:

— Тебе нужно было вспомнить. Вернуться к боли. Фото на твоей веранде на минуту вернуло тебя туда. Шеп сказал, у тебя была паническая атака. Но потом ты снова стала счастлива.

Сайлас выплюнул слова, как обвинение:

— Тогда я вернул огонь. Это было хорошо. Я видел тень в твоих глазах. Ты снова боялась оставаться одна. Наверняка вспоминала ту ночь. Наверняка тебя снова накрыла боль.

Так и было. Я вспомнила весь тот ужас, будто все случилось только вчера.

— Но потом ты снова меня предала, — прорычал он, резко отступая. — Ты позволила ему прикасаться к тебе. Я видел. Едва удержался, чтобы не убить вас обоих. Сбить твою машину — это было поспешно. Но иногда я не могу себя сдерживать. А ты меня злишь.

Дрожь сковала мои мышцы. Все это время — все было его рук делом.

— Я стараюсь держать себя в руках, но не всегда получается. Как с этим ублюдком Дэвисом. Он обидел тебя.

Я резко подняла глаза, не понимая. А за непониманием тут же пришел страх.

Его палец мягко скользнул по моему горлу, чуть ослабляя хватку:

— Я — единственный, кто может причинять тебе боль, маленькая Феникс. Твоя боль принадлежит только мне.

И с его словами вместе поднялась ярость. Намного приятнее, чем страх.

— Энсон найдет тебя, — прорычала я. — Он умнее тебя во сто крат.

Сайлас рассмеялся. От этого звука мутило:

— О, Ро. Я выигрывал у него больше раз, чем ты можешь себе представить. Каждая женщина, что напоминала мне тебя. Каждая сука, что лгала добрыми глазами. Я заставлял их кричать, прежде чем перерезать им глотку. Прекраснейшая музыка.

Каждая женщина, что напоминала мне тебя.

Эти слова эхом отдавались в голове, пока меня захлестывал настоящий ужас. Что говорил Энсон о Палаче? Он перерезал сонную артерию. Мысли метались, пытаясь сложиться в единую картину.

— А бедный Энсон всегда опаздывал. Он был близок со своей сестрой, но я игрался. Мне нравились ее крики слишком сильно.

У меня зазвенело в ушах, в горле поднялась новая волна тошноты.

— Нет.

Сайлас лишь шире ухмыльнулся, губы криво растянулись:

— Да. Какова вероятность, что все снова вернется туда, где началось? Поэтично, правда? Идеальное произведение искусства. Последняя подсказка в великой игре.

Он провел языком по нижней губе:

— Я мучил его годами. Его страдания были лучшими. Такие глубокие, первобытные. — Лицо Сайласа окаменело, хватка на горле снова усилилась. — Но ты пыталась забрать это у меня. Не выйдет.

— Т-ты… ты Палач, — прошептала я чужим, незнакомым голосом.

Он наклонился вплотную:

— Очень приятно познакомиться, Ро. — И слизнул мои слезы с щеки.

Мое колено само взлетело вверх и угодило ему между ног. Но этого было недостаточно. Его рука сжалась сильнее, полностью перекрывая дыхание.

— Слушай сюда, сучка. Я устал от твоих игр. Я — шахматный мастер. И пришло время полностью взять доску под контроль.

Он тяжело дышал, пытаясь совладать с собой:

— Жаль только, что для идеальной развязки ты должна умереть.

48

Энсон

— Я поручил помощнику шерифа перепроверить регистрацию собственности, — сказал Трейс, быстро возвращаясь в комнату. — Ничего. Только квартира в городе. И все.

Черт. Я хотел, чтобы Трейс нашел хоть что-то, любую зацепку, которая привела бы нас к Ро. Просто думать о ее имени — уже как нож в сердце. Перед глазами мелькали образы — ужасные «а что если», укоренившиеся в альтернативных реальностях. Этот мысленный показ слайдов только сильнее разрывал душу. Каждое изображение — вполне возможный исход. Даже вероятный.

Я прикусил внутреннюю сторону щеки до металличекого привкуса крови. Эта боль удерживала меня в реальности.

— А LLC или компании на его имя? — спросил я. — Можно скрыть владение через них.

Трейс открыл ноутбук на столе в конференц-зале и начал печатать:

— Запускаю поиск в базе данных штата Орегон.

Я боролся с желанием встать и начать метаться по комнате. Но движения не сняли бы ту агонию, что бушевала внутри.

— Ничего. Ни черта, — прорычал Трейс.

Я взглянул на Шепа, который сидел напротив меня. Его лицо было абсолютно пустым. Он так глубоко запер свои эмоции, что ни одна из них не могла пробиться наружу.