Хрупкое убежище (ЛП) - Коулс Кэтрин

— Чертовски извращенная истерика, — пробормотал Трейс.

— Тут ты прав. Кто бы он ни был — он общался с Ро, — сказал я.

Трейс сжал зубы:

— Это может быть кто угодно. Ты сам знаешь, какая она. Для нее каждый встречный — новый лучший друг. Она никогда не видела в людях чужих.

Я знал ее. И любил ее. Горло сжало, внутри разлился огонь. Я должен был сказать ей. Словно, не сказав это, я мог защитить себя в случае, если потеряю ее.

Я заставил себя дышать ровно, вернуться в реальность:

— Давай используем, что у нас есть. Напиши своим братьям, начальнику Ро, всем, кто регулярно ее видит. Спроси, не пропал ли кто-то сегодня, кто должен был быть на месте.

Трейс кивнул:

— Сделаю.

— Кто-то присматривает за Оуэном Мидом? — спросил я. Тогда у него был алиби на аварию Ро, но его подтвердил приятель. Я не собирался упускать ни единой зацепки.

Взгляд Трейса стал жестче:

— Он устроился к другой строительной бригаде в городе. Работают не так хорошо, как Шеп, но стабильно. Думаешь, это может быть он?

— Я просто хочу закрыть все варианты. У него есть черты из списка психопатии, и он вращается вокруг Ро.

Трейс уже звонил:

— Привет, Боб. Оуэн у тебя сегодня работает? — короткая пауза. — Нет, с ним говорить не нужно. Кто-то из твоих сегодня пропустил смену? — Еще пауза. — Понял, спасибо.

Он положил трубку, его челюсть снова заиграла:

— Боб сказал, что как раз сейчас смотрел, как Оуэн хреново кладет плитку.

Я не знал — радоваться мне или злиться. В любом случае нужно было двигаться дальше.

Раздался звонок. Трейс глянул на экран, принял вызов:

— Что у тебя, Шеп? — Короткая пауза, и его лицо напряглось. — Ты уверен? Ты заезжал в клинику? — Еще тишина. — Черт. Ладно. Только не делай глупостей.

Трейс отключил телефон и повернулся ко мне и Хелене:

— Сайлас Арнетт с утра отпросился с работы. Сказал, что плохо себя чувствует. Шеп заехал к нему в квартиру — его там нет. Проехал мимо кабинета доктора Эйвери — тоже пусто.

Внутри меня все сжалось. В голове закрутились воспоминания о бесчисленных встречах с Сайласом. Будто я смотрел на них сквозь калейдоскоп — каждый поворот показывал знакомую картинку под новым углом.

Обаятельный. Бабник. Но без серьезных привязанностей. Все сходилось. Но ведь мы могли и ошибаться. Все могло быть дымовой завесой, а настоящий пожар — совсем в другом месте.

— Достаньте мне абсолютно все, что у вас есть на него. Если у него есть друзья — хочу их здесь. И нужен Шеп. Он работал с Сайласом дольше всех. — Я перевел взгляд с Хелены на Трейса. — У нас есть максимум несколько часов.

Мы все знали, что будет, если эти часы истекут. И я не переживу это на этот раз.

47

Роудс

Я заморгала так быстро, что картинка перед глазами расплылась. И в этой размытости было что-то утешительное, потому что то, что я видела, не могло быть правдой.

Сайлас.

Тот самый мальчик, который всегда был веселым. Немного грубоватым, но вроде бы безобидным, как мне тогда казалось. Он был на год старше, но входил в нашу компанию, с тех пор как я переехала в Спэрроу-Фоллс. Но, как и со всеми, кроме Фэллон, после пожара наши пути разошлись.

Пожар.

Пожар, который убил мою семью. Почти убил меня. Пожар, который, как теперь считали Энсон и Трейс, был устроен намеренно. Мы думали, что это был Феликс. Но передо мной сейчас стоял не Феликс. И не он меня похитил. Не он убил помощника шерифа Ролстона.

У меня в горле застрял комок от воспоминания о Ролстоне, обмякшем за рулем, и всей той крови. И это сделал Сайлас. Тот самый Сайлас, что приносил мне котят, чтобы я о них заботилась. Который сидел за моим столом на пикнике, хваля мою еду. Который все эти годы находился где-то на периферии моей жизни.

Я сглотнула, пытаясь задавить тошноту.

— Что происходит, Сайлас?

Уголки его губ дернулись в улыбке:

— Не прикидывайся дурочкой, Ро. Это тебе не к лицу.

Сердце забилось чаще, как шарик для пинг-понга в барабане лотереи.

— Хорошо. Где мы?

— Уже лучше. — Он зашагал по развалинам дома. Двигался уверенно, не глядя под ноги, будто знал наизусть каждую прогнившую доску и шаткую стену. — Здесь я вырос.

Я нахмурилась. Я знала, что у Сайласа была мама и сестра — мать, которая изо всех сил пыталась прокормить семью, работая на одной из наших заправок. Они уехали во Флориду, когда ему было чуть за двадцать. Но я не помнила, чтобы слышала о каком-то пожаре в их доме.

— Когда был пожар?

Сайлас пожал плечами:

— Не знаю. Много лет назад. Со временем вообще трудно.

Я сделала шаг назад, нащупывая краем ноги проем. Мне нужно будет бежать. Рискнуть. Но впереди был обрыв — с порога вниз был довольно большой перепад. Бежать будет проще, если я не сверну себе шею.

— Я просто не помню, чтобы об этом говорили.

Он поднял одну из фотографий, развешанных по обугленным остаткам дома. На снимке была я на школьных танцах. Волосы уложены на макушке в нелепые кудри, платье переливается в свете зеркального шара.

— С чего бы? — усмехнулся он. — Кому есть дело до того, что сгорела полуразвалившаяся лачуга?

Я нащупала носком край обрыва, остановилась, пытаясь понять, нет ли там внизу развалин лестницы.

— Пожарные бы наверняка заметили.

Сайлас фыркнул:

— Люди бы решили, что кто-то просто жег мусор. Да и городу на нас было плевать. Мы для них были невидимками. — Его взгляд резко метнулся ко мне. — Но для тебя я невидимым не был, правда?

От его слов по венам побежал ледяной холод. Я понимала: мой ответ сейчас многое определит.

— Конечно, не был. Мы дружили. Мы…

— Мы были гораздо большим, чем друзья, Роудс. Ты видела меня. — Лицо Сайласа смягчилось. Но именно эта мягкость пугала меня куда сильнее его гнева. — Без тебя я бы завалил испанский. Может, вообще бросил бы школу. Но ты занималась со мной каждый день в библиотеке.

Я вспомнила тот седьмой класс. Он был старше на год, но застрял на курсе испанского. Я знала, что ему тяжело, что он легко раздражается. И помогала ему на переменах, сидя за книгами в библиотеке.

Мне тогда казалось — ничего особенного. Испанский всегда легко давался мне. Потратить немного времени, чтобы помочь — не проблема.

— Ты делилась со мной обедом, — продолжал он с мечтательной интонацией. — Заботилась обо мне.

Я вспомнила, как он всегда ел только чипсы и батончики из автомата. Тогда я попросила маму собирать ему обед тоже.

— Такая добрая. Такая нежная. Между нами была связь. Даже если все пытались встать между нами, мешая нам быть вместе.

Меня затошнило от этой метаморфозы. Мягкость исчезла. Остались ярость и нестабильность. Я старалась дышать ровно, не менять выражение лица, но не знала, что сказать, чтобы не разозлить его ещё сильнее.

— Кто мешал нам быть вместе?

Руки Сайласа то сжимались, то разжимались, будто он посылал какой-то странный сигнал короткими и длинными движениями:

— Ты знаешь.

Я покачала головой, боль вспыхнула в черепе:

— Не знаю. Всем, кого я знаю, ты нравился.

— А вот Феликс — ни хрена! — выплюнул он, срывая со стены школьную фотографию. Он потряс ее передо мной. — Он весь вечер слюни на тебя пускал. Говорил друзьям, что завтра пригласит тебя на свидание. Надо было тогда его прирезать. Я пытался его подставить, напугать, будто тебе грозит опасность, натравить его на твой дом. Думал, может, профайлер убьет его той ночью. Но он же ни на что не способен, да?

Сердце колотилось в висках, в шее, в руках. Он сказал профайлер так буднично.

— Откуда ты знаешь, что Энсон — профайлер?

Сайлас ухмыльнулся:

— Да брось, Ро. Маленький город — одна сплошная кухня сплетен. Человек шесть уже спрашивали меня об этом. Жаль парнишке не удалось пробиться.

Я прикусила щеку.

Он цокнул:

— Ну-ну. Твоя злость тебя выдает. Не притворяйся, что он тебе дорог. — В глазах Сайласа вспыхнула ярость. — Ты специально хотела вызвать у меня ревность, да?