Охота на Трясогузку (СИ) - Перова Алиса

— Это, конечно, самый тупой героизм, — включается Инесса, пыхтя сигаретой, — но мне понравилась идея переключить внимание с нашей машины на другую.

— Яркий пример чистых п-помыслов и добрых п-поступков, — язвит бледная и растрёпанная Стефания. — Остаётся надеяться, что французы оторвались от носорога.

— Бог им в помощь, — глядя вдаль бормочет Германовна.

И никто не обращает внимания, как размахивая ружьём, матерится наш проводник.

А мне так хорошо в объятиях моего дурного Рябинина, что не хочется ни говорить, ни двигаться. И плевать, что на зубах скрипит песок, и что выгляжу я наверняка, как чучело… ведь главное, что все мы живы, и мой Вадька не пострадал. Убила бы дурака такого! А случись с ним беда, никогда его не простила бы.

— Так, голубки, — грозно рявкает Инесса, — Вы ещё долго собираетесь в грязи кувыркаться? Или ждёте, когда птица счастья за вами вернётся?

— Да, х-хватит уже валяться, — поддерживает её Стешка. — Времени и так в обрез, а у нас впереди ещё самое интересное.

— Нет! — я подскакиваю, как ужаленная, вспомнив финальную задумку моей безбашенной сестры. — Всё, хватит с меня адреналиновых фейерверков, я хочу немедленно вернуться на остров. У нас там, между прочим, мама на выданье.

— Сань, ну ты что, — Стешка надувает губки, — мы же договорились…

— О чём? — волнуется Геныч, и я с радостью сдаю Стешкин сюрприз:

— О том, что из этого заповедника мы должны выбираться по реке. Но с нашей удачей, если нас сразу же не сожрут крокодилы, то бегемоты однозначно потопят. Всё, я — пас! Я хочу нормальную кровать и съедобную еду… я выспаться нормально хочу, чёрт бы вас побрал! И ты, — я тычу пальцем в Стешку, — тоже никуда не поплывёшь!

— Ангел мой, а ты хотела поплавать? — ошарашенно спрашивает Геныч.

— Но у нас лодка уже оплачена, — растерянно бормочет Стешка. — Я х-хотела с воды поснимать…

И я снова взрываюсь:

— А я не хочу, чтобы наши панамки потом сачком из реки вылавливали, потому что больше от нас ни хрена не останется. А так и будет, потому что у нас обязательно заглохнет мотор прямо рядом с самой большой бегемотихой.

— О-о, это очень херовый сценарий, — беспокоится Геныч и быстро переводит стрелки: — А Жора, кстати, почти не умеет плавать.

— Да! — с жаром отзывается Жорик, впервые узнавший, что он не умеет плавать.

— Херня, — фыркает Инесса, — в реке с крокодилами все отлично плавают. И не надо накликивать неприятности, потому что если чего-то очень бояться, то это самое и случится.

— Значит в реку нам нельзя, — быстро ориентируется Геныч, — потому что Александрия боится крокодилов. Персик мой, а давай рванём на остров и начнём дружно бояться пары миллиардов долларов.

— Отличная идея, — подаёт голос Вадик, явно не желающий сплавляться по африканской реке.

— Да!

Стешка бросает на меня обиженный взгляд, и злой — на Геныча.

— Какие же все мужики п-придурки!

— Твоя правда, деточка, — Инесса картинно вздыхает. — И всё же мы, женщины, по-прежнему продолжаем рожать придурков, создавая проблемы себе и окружающим. По себе знаю, дай бог ума и здоровья моему сыночку. — Она переводит лукавый взгляд на нас с Вадькой, снова прилипших друг к другу. — А вам, дети мои, совет да любовь! Ну и Мойдодыра в помощь. Ну что, возвращаемся на остров?

Глава 31

Ты у меня одна…

Вадим

Да-а-а, на остров!

Немало повидавший внедорожник, бодро шурша колёсами по асфальту, стремительно уносит нашу компанию прочь от ухабистой грунтовки, вековых баобабов и огромной, никогда не спящей саванны с её хищными и не менее опасными травоядными обитателями. Откровенно говоря, мне даже немного жаль покидать этот дикий, жестокий и в то же время удивительно прекрасный мир, но гораздо сильнее другое чувство — будто вырвался из зубастой пасти за секунду до того, как клацнули и сомкнулись смертоносные челюсти.

Наверное, странно и даже смешно размышлять о смертельной опасности после заповедников, посещаемых миллионами туристов, но наш экзотический вояж рванул далеко за рамки обыденного и стандартного. А побег в нашем случае — это, как счастливое освобождение. И я не одинок в своей тихой эйфории. По случаю возвращения ликует почти вся наша команда, но больше всех рад наш проводник Тайо, которому явно не терпится поскорее избавиться от неугомонных и безбашенных любителей острых приключений.

И только малышка Стефания выглядит расстроенной, даже камеру свою отложила. Она так старалась сделать наше путешествие увлекательным и незабываемым, а мы не оправдали её надежд и дружно слились перед финальным и самым опасным квестом.

Однако главного Стешка всё же добилась, ведь это приключение, я уверен, никто из нас не забудет. И если однажды нам снова захочется пощекотать нервы, мы всегда сможем вернуться и начать с того места, откуда так поспешно соскочили. Хотя и сейчас было бы опрометчиво думать, что нам ничего не грозит… ведь мы всё ещё в Африке. Неплохо бы выяснить, что там с французами — ушли они от погони? Хотя плохие новости уже наверняка донеслись бы до нас, ведь Тайо со своими коллегами всегда на связи.

— Ну что, дру́ги мои, подведём итоги? — радостно грохочет Геныч. — Поскольку все мы живы, то смею предположить, что в целом наша охота удалась.

Стешка раздражённо фыркает и отворачивается к окну, типа она не с нами, позорными тру́сами.

— Персик мой, ты вот зря на меня обижаешься, — примирительно рычит Геныч, осторожно касаясь её плеча. — Я, между прочим, в первую очередь забочусь о твоей безопасности.

— А наш Вадюша позаботился о безопасности всего коллектива, — ехидно вставляет Германовна.

— Ну да, дурное дело — нехитрое, — ворчит Геныч, и я с ним отчасти согласен.

Я усмехаюсь про себя — да какой, к чертям, коллектив⁈. Сперва я думал только об испуганной Сашке, а уже потом, когда сработал инстинкт выживания, кажется, я вообще забыл, чем думать.

Но я скромно отмалчиваюсь, вновь переживая то чувство ужаса и беспомощности, когда на тебя несётся неуправляемая двухтонная махина. Кто бы мог подумать, что этот зверь так быстро бегает? И всё же… оно того стоило, ведь моя Аленька сейчас рядом со мной.

Правда, она до сих пор злится и периодически больно впивается в мою руку острыми ногтями, а потом гладит, жмётся ко мне и цепляется так, будто я снова готовлюсь к безумному забегу. А я, невыносимо истосковавшийся по ней, с удовольствием впитываю все её эмоции и прусь от каждого прикосновения — это как после долгих скитаний по чужбине вернуться к себе домой. Куда же мне теперь бежать — только к ней. В неё.

— Зачем ты это сделал, придурок? — шипит моя рыжая бестия в очередном всплеске страха и злости.

Она не уточняет, что именно я натворил, но и так понятно — речь всё о том же единороге.

— А ты не понимаешь? — я целую её обнажённое плечо. — Надеялся произвести на тебя впечатление.

— Идиот! — цедит она сквозь зубы.

— Но сработало ведь, — я пожимаю плечами, с трудом сдерживая улыбку.

— Самоуверенный осёл!

— Я безнадёжно влюблённый осёл…

— Да пошёл ты! — она резко дёргает плечом, заставляя меня больно прикусить язык, и в противовес своему посылу прижимается ко мне ещё крепче. — Прости…

— А ты выйдешь за меня замуж?

— Нет, — отрезает упрямо.

Ладно, ещё не вечер. Я откидываю голову на спинку кресла и лениво наблюдаю за нашей командой. Грустная Стефания по-прежнему подпирает лбом оконное стекло, чем-то очень довольный Жора интенсивно тычет в свой мобильник, а между Генычем и Инессой кипит дискуссия о степени опасности нашего путешествия.

— А я повторяю, что если бы некоторые долбоёбы не стремились обоссать лежбище льва и оглушить своим дурным басом носорога, ни о какой опасности сейчас и речи не шло бы, — заявляет Германовна, угрожающе размахивая мундштуком.

— Вот именно, — не оглядываясь, бухтит в стекло Стешка.

— Это человеческий фактор, — Геныч разводит руками.