Разрушенные клятвы (ЛП) - Маура Катарина

Она вздрагивает, замечая меня, и машинально прикрывает живот рукой, словно пытаясь хоть как-то спрятаться. Щеки Селесты заливает румянец, когда я подхожу ближе, кладу ладонь ей на плечо и становлюсь за спиной.

— Это всего лишь семейный ужин, — тихо говорю я, пытаясь успокоить ее. — Не стоит так переживать.

И что меня бесит больше всего — я не могу не пытаться избавить ее от тревоги. Каждый день я напоминаю себе, что она со мной сделала. Но стоит ей вот так посмотреть на меня, беспомощно, с надеждой, — и я снова падаю на колени.

— Я знаю, но… я просто… — Она выдыхает, опуская взгляд. — Я хотела произвести хорошее впечатление. Я… Я знаю, это глупо, но мне не хочется, чтобы они ненавидели меня еще сильнее.

Черт. Когда она хочет, она может быть до невозможности сладкой. Я зарываюсь пальцами в ее волосы, наклоняя голову, обнажая шею. Ее дыхание сбивается, когда мои губы находят точку чуть ниже уха, и в зеркале наши взгляды встречаются.

Я не понимаю ее. Эти чертовы границы между нами размываются все сильнее. Мне все сложнее цепляться за ненависть, особенно когда она смотрит на меня так, будто ей нужна защита.

Моя рука скользит по ее животу, и она поддается назад, доверчиво прижимаясь ко мне. Такая послушная. Такая моя. Селеста тихо всхлипывает, когда я сжимаю ее грудь, а другой рукой, уже забравшись под ее трусики, касаюсь самого сокровенного. Ее тело мгновенно откликается. Она дрожит, выгибается, смотрит на меня с таким же отчаянным желанием, что и я на нее.

— Кого ты хотела впечатлить? — шепчу я, проводя зубами по ее уху, дразня пальцами ее сосок.

Она хватает меня за запястье, но не чтобы остановить — наоборот, она сильнее прижимает мою руку к себе, взгляд умоляющий. Я ухмыляюсь и скольжу пальцами ниже, обмазав их ее влажностью, прежде чем поднять обратно, оставляя дразнящий след к ее клитору.

— Кого, Селеста?

Она вздрагивает, ее губы размыкаются в прерывистом вздохе.

— Рейвен, — наконец выдыхает она. — Эти платья… Они все ее работы. По одному из каждой коллекции. У меня есть все, что она когда-либо создавала. Кроме свадебных платьев.

Мое сердце сжимается. Я наклоняюсь, вонзая зубы в ее плечо, одновременно глубже погружая пальцы в нее. Она задыхается, ее стон вибрирует у меня в груди. Я не понимаю, что сильнее — ревность или облегчение. Она по-прежнему любит Рейвен, так же, как никогда не переставала любить Сиерру. Она делает невозможным продолжать ненавидеть ее. А я так, черт возьми, хочу.

Я двигаюсь внутри нее, медленно, мучительно, наслаждаясь ее реакцией.

— Зейн… — стонет она, и ее голос звучит так жадно, так отчаянно.

— Скажи, чего ты хочешь.

— Тебя, — шепчет она. — Я хочу тебя.

Черт.

Я срываю руку с ее груди, расстегиваю молнию, и она вздрагивает, когда мой член прижимается к ее заднице. Она тут же начинает двигаться, прижимаясь ко мне, истекая нетерпением. Я ненавижу, насколько я слаб перед ней. Насколько не могу ей сопротивляться. Мы не можем так продолжать. Я должен отстраниться. Но тут она смотрит мне в глаза через зеркало… и улыбается.

— Трахни меня, — выдыхает она. — Пожалуйста, Зейн.

Я хватаю ее за горло одной рукой, а другой отодвигаю в сторону ее нижнее белье, и моя хватка на ее шее усиливается, когда я ввожу в нее свой член. Ее глаза закрываются, когда она принимает его целиком, и то, как она стонет, чертовски очаровательно.

— Тебе нравится, что я все еще не могу сопротивляться тебе, не так ли? — рычу я, мой член зарыт глубоко внутри нее, а мои пальцы снова на ее клиторе, массируют, дразнят. — Забавно наблюдать, как быстро я сдаюсь, когда ты так умоляешь меня?

Она смотрит на меня вызывающе, прекрасно понимая, что я нахожусь в ее власти, хотя именно я держу руку на ее горле. Она откидывает голову назад и слегка вращает бедрами, это движение выдает ее желание.

— Это весело, — признается она, ее ресницы дрожат, прежде чем опуститься.

— Смотри в зеркало, — приказываю я, в голосе сквозит злость. — Смотри, как ты принимаешь член своего мужа, Селеста.

Мои пальцы на ее клиторе двигаются безжалостно, и она стонет, пока я вхожу в нее глубокими, жесткими толчками.

— Эта киска все еще принадлежит мне. Ты все еще принадлежишь мне, Селеста.

Иногда мне хочется, чтобы это было не так. Но потом она улыбается — и я благодарю все чертовы звезды за то, что эта улыбка не предназначена Клифтону.

Я сильнее сжимаю ее горло, пальцы беспощадно дразнят ее чувствительное место, доводя до исступления. Она вскрикивает, ее тело отчаянно требует разрядки, и я ухмыляюсь, наклоняясь, чтобы схватить зубами ее мочку уха, прикусывая ее едва заметно.

— Скажи это, — шепчу я, зная, что она уже на грани. — Скажи, кому ты принадлежишь.

Ее глаза вспыхивают все тем же кипящим гневом, сдобренным похотью, и она поднимает руку, обхватывая мою шею сзади. Она поворачивает голову к моей, и от ее взгляда у меня перехватывает дыхание.

— Я твоя, Зейн Виндзор, — выдыхает она, прежде чем поцеловать меня так, как раньше. Полностью. Обжигающе. Без остатка.

Я никогда не знал, что ненависть и любовь могут сосуществовать так, как это происходит с ней. Она — все, она всегда была такой.

Селеста стонет мне в рот, когда я наконец даю ей то, чего она так жаждет, и она кончает на мой член, пока я глотаю каждый ее стон. То, как ее киска сжимается вокруг меня, доводит меня до предела, и она крепко сжимает меня, пока я наполняю ее, и чувство собственности накрывает меня, когда я зарываюсь в нее глубже, зная, что на ужине ее тело будет напоминать ей обо мне с каждым движением.

Мое дыхание сбивается, лоб опускается на ее плечо, пока я вдыхаю ее аромат, оба мы пытаемся прийти в себя.

— Надень розовое платье, — шепчу я, выходя из нее. — Оно подойдет к твоим ногтям.

Ее взгляд встречается с моим в зеркале, в ее глазах уязвимость, которая выбивает меня из колеи. Она просто кивает, молча одеваясь, пока я поправляю свою одежду. Не могу удержаться от улыбки, когда она бросает на меня смущенный взгляд, щеки раскраснелись. Вот эту ее версию я никогда не смог забыть. Ту, которую до сих пор люблю. Которую до сих пор так отчаянно хочу.

Я переплетаю наши пальцы и веду ее к машине. Сегодня мы впервые за долгое время чувствуем странный покой.

— Как называется? — спрашиваю я, когда мы садимся.

Она удивленно смотрит на меня, ее глаза расширяются. Я усмехаюсь, все больше заинтригованный.

— Эм… Ну… — Она запинается, прежде чем выдавить: — Оно называется Вляпался в джем-балайю.

Я заливаюсь смехом, а она тут же отводит взгляд, отчаянно краснея.

— Ты ведь и правда вляпалась, да? — мурлычу я, улыбаясь.

Она вздыхает и кивает, настроение заметно меняется.

— Я так и не ответила на твой вопрос за ужином, — говорит она, разглядывая свои ногти. — Я… я правда жалею, Зейн. Жалею о том, сколько людей пострадало из-за меня. Если бы я могла изменить хоть что-то, я бы стерла все, что сделала тебе… Просто чтобы уберечь людей, которых мы любим, от той боли, что мы им причинили.

Я вздыхаю, паркуя машину, и мой взгляд невольно скользит по ее лицу. Пять долгих лет взаимного разрушения, и вот мы снова здесь, женатые и глубоко несчастные. Она отводит взгляд от моего и выходит из машины, и хрупкий момент единения разбивается вдребезги.

Я следую за ней, и она оглядывается через плечо, заставляя мое сердце тревожно забиться. Я протягиваю ей руку, и она на мгновение замирает, глядя на нее, словно не понимая, что я предлагаю. По правде говоря, я и сам не совсем уверен в своих намерениях.

Волна облегчения проносится сквозь меня, когда ее рука обвивается вокруг моей, и я переплетаю наши пальцы. Комната погружается в тишину, когда мы входим, и я бросаю Селесте ободряющий взгляд. Только бабушка, Фэй и Вэл разговаривают с ней на протяжении всего ужина, и все это время она крепко держится за руку, которую я положил ей на колено, переплетая свои пальцы с моими.

Я знаю, как справляться с ее ненавистью, но эта ее уязвимая версия? Черт возьми, эта версия моей жены заставит меня встать на колени, умоляя о большем.