Искалеченная судьба (ЛП) - Джеймс М.

Я слышу, как она удаляется по коридору, а затем звук закрывающейся за ней двери ванной и щелчок замка. Это не помешает мне войти, если я захочу, и она это знает. Но я не удивлён, что она хочет создать иллюзию уединения.

В ванной комнате нет достаточно большого окна, чтобы она могла выбраться наружу. Тем не менее, я прохаживаюсь по коридору, ожидая, пока стихнет шум воды, чтобы убедиться, что она не предпримет попытку побега из другой комнаты. Все окна заперты, и их трудно разбить, но я ни за что не стану подвергать Валентину опасности.

Валентина. Я всё ещё не уверен, что она говорит мне всю правду о своём имени, но после того, как она назвала его во второй раз, я склоняюсь к мысли, что это действительно её имя. По крайней мере, то, под которым она себя называет.

Я возвращаюсь в гостиную, чувствуя, как усталость начинает овладевать мной, а адреналин, который всё это время будоражил мои мысли, наконец-то отступает. Я стараюсь не думать о её стройном обнажённом теле, которое сейчас принимает душ, о мыле, скользящем по её коже, о влажных волосах, ниспадающих на плечи. Я стараюсь не обращать внимания на то, как этот образ заставляет мой член напрячься, несмотря на всё, что она мне причинила.

Моя жена. Моя пленница.

Валентина Кейн.

Я потираю переносицу и начинаю ходить по коридору взад-вперёд.

Примерно через полчаса дверь ванной открывается, и облако пара заполняет комнату. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, и, когда я вижу её, у меня перехватывает дыхание.

На ней джинсы, которые я выбрал для неё: свободного кроя, с закатанными лодыжками, и слишком большая футболка. Если она надеется, что такая одежда сделает её более безобидной, то это не сработает, не достаточно, чтобы убедить меня, что она не представляет опасности. А если она хочет выглядеть несексуально, то это тоже не имеет смысла.

Я знаю, что скрывается под этой одеждой. Её мокрые волосы зачёсаны назад, открывая большие глаза и высокие скулы, и она по-прежнему выглядит такой же красивой, как и всегда. В ней нет ничего, что могло бы это изменить. Желание вспыхивает во мне, и я прочищаю горло, отступая на шаг назад.

— Чувствуешь себя лучше? — Спрашиваю я, и мой голос звучит грубее, чем я хотел.

Она слегка кивает, неуверенно стоя на пороге ванной. В её глазах я вижу расчёт, она оценивает пространство, меня и свои возможности. Всегда думает, всегда планирует.

Я указываю в сторону коридора.

— Возвращайся в гостиную. Присаживайся. — Мой тон не оставляет места для возражений, но я задаюсь вопросом, не попытается ли она всё же возразить. Меня бы это не удивило. До сих пор она проявляла удивительную уступчивость, что настораживает.

Или, возможно, она просто осознает, что заблудилась. Почему-то эта мысль вызывает у меня ощущение пустоты в груди.

Она следует за мной в гостиную и грациозно опускается в то же кресло, присаживаясь на самый краешек, словно готовая в любой момент подняться. Между нами повисает молчание, тяжёлое от всего, что осталось невысказанным.

— Расскажи мне всё, — наконец произношу я, стоя напротив неё и прислонившись к каминной полке. Странный элемент для дома во Флориде. — Начни с твоего настоящего имени.

Она вздёргивает подбородок, и в её глазах мелькает раздражение.

— Я уже говорила тебе. Валентина Кейн.

— Значит, ты остаёшься при своём имени. — Я делаю паузу. — Твой отец Николас Кейн?

Она колеблется, словно я задал вопрос, на который ей сложно ответить. Наконец, она медленно выдыхает, барабаня пальцами по коленям.

— Он не мой отец, — наконец произносит она.

— Но ты как-то связана с ним?

Она кивает.

— Как? Его личный киллер? — Горечь в моём голосе слышна безошибочно. Мне солгали. Я чувствую себя обманутым. Мне кажется, что у меня что-то украли, но это что-то, чего на самом деле никогда не существовало.

Её глаза встречаются с моими, и, как ни странно, я вижу в них намёк на ту же самую горечь.

— Да.

Это признание ощущается как удар в грудь, более болезненный, чем я ожидал. Все детали были на месте, но она так аккуратно и просто сложила их воедино...… — Я с трудом сглатываю, на мгновение меняя тактику.

— Сколько их было?

В её взгляде мелькает удивление, она не ожидала такой перемены в вопросе.

— Сколько...?

— Сколько людей ты убила? — Уточняю я.

Она пожимает плечами.

— Я не веду счёт.

— Как и большинство убийц.

Она фыркает, и с тех пор, как она очнулась, я не видел в ней ничего более человеческого.

— Серийные убийцы ведут учёт своих жертв, Константин. Возможно, военные снайперы делают то же самое, чтобы быть уверенными, что их деятельность имеет долгосрочные последствия. Я же не утруждаю себя подобными вещами.

Я пристально смотрю на её лицо, пытаясь найти признаки раскаяния или сожаления. В её глазах читается усталость, но не стыд. Она такая, какая есть, и не скрывает этого.

— Я был для тебя просто ещё одной работой, — уверенно заявляю я. — Ещё одним именем в твоём списке. О котором ты, вероятно, забыла бы, раз не ведёшь учёт. — Почему-то это кажется мне особенно оскорбительным.

Её губы дрожат, и впервые мне кажется, что я вижу на её лице лёгкий след сожаления. Наступает долгое молчание, прежде чем она отвечает.

— Сначала. — Наконец произносит она.

— Сначала. — Повторяю я, ощущая во рту привкус пепла. — А потом?

Она отводит взгляд, и я замечаю, как у неё перехватывает дыхание.

— Остальное ты знаешь.

Я сжимаю челюсти.

— Нет, не знаю. Скажи мне, Валентина. Когда я перестал быть просто работой? — Я замечаю, как она вздрагивает, когда я произношу её имя, и снова от сарказма в моём голосе в конце фразы.

— Я не знаю. Я... — Она замолкает, и я не могу избавиться от мысли, что, кажется, она говорит правду. Но как я могу ей верить?

— Что-нибудь из этого было настоящим? — Требую я, наклоняясь вперёд. — Каждый момент, каждое слово, любое прикосновение, разве это не было частью твоей миссии?

В её взгляде вспыхивает искра того огненного вызова, который каждый раз заставляет моё тело откликаться.

— Какое это имеет значение сейчас?

У меня сжимается грудь. Она что-то скрывает, что-то, что могло бы ослабить её защиту и сделать уязвимой. Но я хочу увидеть её нежную изнанку. Я хочу, чтобы она была уязвима для меня.

— Если ты скажешь мне правду, это облегчит тебе жизнь, — говорю я.

— Серьёзно? — Она вздёргивает подбородок. — Я должна была уже позвонить. Кейн узнает, что я потерпела неудачу. Он начнёт меня искать.

— И ты не хочешь, чтобы он нашёл тебя. Ты не жива и подвела его. — Это не вопрос, и я замечаю, как на мгновение в её глазах мелькает страх. Недолго, но она не единственная, кто умеет читать людей. — Сомневаюсь, что он из тех, кто умеет прощать.

— А ты? – Выпаливает она в ответ. Я пожимаю плечами и засовываю руки в карманы.

— К какому чудовищу ты хочешь обратиться, Валентина? К тому, кто нанял тебя, или к тому, кто женился на тебе?

Она прикусывает нижнюю губу. Я решаю на время сменить тактику.

— Почему ты этого не сделала? — Я слегка наклоняю голову. — У тебя было много возможностей. До свадьбы. На курорте. Почему именно сегодня? Почему не раньше?

Она поджимает губы, и я замечаю, как её пальцы крепко сжимают обивку кресла. Её взгляд быстро обводит комнату, словно она ищет любой путь к отступлению.

— Из-за тебя мне было трудно добраться до тебя, — признается она. — Я планировала сделать это в постели, после того как...— Она замолкает. — Но ты не захотел меня. А потом, когда я начала думать о других способах, другие убийцы постоянно вставали на моём пути. Честно говоря, это было похоже на неудачную шутку. В тот вечер с официантом... — Я не произношу ни слова. Я остаюсь неподвижным, словно стараясь не спугнуть её. Сейчас она говорит, и я жажду услышать, что она скажет. — Я собиралась тебя отравить, — наконец произносит она. — Но я увидела, как к нам направляется официант, и поняла, что у него пистолет. Я собиралась сделать это в ту ночь в Саванне, и гид попытался убить тебя. А потом...