Искалеченная судьба (ЛП) - Джеймс М.

Она медленно вдыхает воздух.

— Потом ты наконец пришёл в мою комнату. Я собиралась сделать это позже, но ты ушёл. А когда ты вернулся, там была Элия. После этого у тебя было больше безопасности. И я... — Она снова замолкает. Её дыхание прерывается, и я вижу, что она борется с собой, не зная, как продолжить. — Чего ты от меня хочешь, Константин? — Резко спрашивает она, и в её глазах вспыхивает гнев. — Чтобы я сказала, что хотела большего? Что ты трахал меня, а я не могла насытиться тобой? Что я почувствовала облегчение, когда Кейн позвонил мне и сказал вернуться с тобой в Майами, чтобы воздержаться от убийства? И что потом...

Она замолкает, её щёки пылают, пульс на горле заметно учащается. Моя грудь болит, в её центре ощущается пустота.

— Это правда? — Тихо спрашиваю я, и она выдерживает мой взгляд, прежде чем слегка, почти незаметно кивнуть.

Я должен испытывать удовлетворение или даже триумф от того, что цель этой женщины, была разрушена тем, как хорошо я с ней обращался. Я заставил её желать меня так сильно, что она усомнилась в своей миссии. Но всё, что я чувствую, это пустоту, которая раскрывается внутри меня, словно пещера.

— Расскажи мне всё, — наконец говорю я, и в моём голосе уже нет прежней резкости. — С самого начала. Я хочу знать, почему Кейн послал тебя убить меня.

Она поджимает губы, прежде чем сделать долгий, медленный выдох.

— Контракт был заключён Кейном, — говорит она наконец.

Я нетерпеливо смотрю на неё.

— Я знаю это. Кейн - брокер. Я хочу знать, почему кто-то попросил его...

— Нет, — перебивает она меня. — Кейн хотел, чтобы ты умер. Твои идеи... — Она произносит это слово с явной болью, и когда она поднимает на меня глаза, я замечаю тень сожаления на её лице. — Ты мог бы дестабилизировать преступную сеть в Майами. Встряхнуть ситуацию. Нарушить то, что приносит Кейну деньги. Он хочет, чтобы всё оставалось как есть, поэтому... — она снова поджимает губы. — Он заказал тебя.

Это не так шокирует меня, как я ожидал.

— В желании убить кого-то за его идеи нет ничего нового, — спокойно отвечаю я. — Я не удивлён. А ты не думала о том, чтобы отказаться от этой работы?

В её глазах вспыхивает негодование.

— Почему я должна была это делать?

— О, я не знаю. В тебе ничего не восставало против идеи убить человека за то, что он хочет что-то изменить? Убить человека из-за его идеалов?

— Я киллер, Константин, — с горечью произносит Валентина, но я чувствую, что это не вся правда. Я замечаю мельчайшие детали: как её пальцы сжимают спинку стула, как на мгновение она отводит взгляд.

Я отхожу от камина и направляюсь к ней. Она слегка вздрагивает, но не отступает. Я останавливаюсь прямо перед ней, опускаюсь на корточки и смотрю в её смелые зелёные глаза.

— Ты не хотела меня убивать, — говорю я с максимальной убедительностью, стараясь, чтобы в моём голосе не осталось никаких сомнений. — Ты не была уверена в своём намерении. Ты откладывала это как можно дольше. Ты не могла заставить себя сделать это сегодня вечером, хотя, должно быть, знаешь, что такой человек, как Кейн, сделает с тем, кто так серьёзно его подводит. — Я слышу, как она затаила дыхание, и продолжаю: — Итак, каково твоё место во всём этом, Валентина? Почему ты взялась за эту работу?

Её челюсть слегка подёргивается.

— Я уже говорила тебе. Он вырастил меня. Обучил меня. Взял меня на работу, когда я была моложе.

Я прищуриваюсь.

— Ты сказала, что это сделал твой отец.

Ещё один лёгкий тик.

— Он - самый близкий, кто у меня есть.

Последние слова вырываются на выдохе, и она отводит взгляд, сжав губы в тонкую, упрямую линию. Я замечаю блеск в её глазах, туман, который, возможно, вот-вот прольётся слезами, и что-то сжимается у меня в груди, несмотря на всё, что произошло сегодня вечером.

— Валентина, — произношу я её имя, и она вздрагивает. Я поднимаю руку, беру её за подбородок и поворачиваю лицом к себе. — Почему ты согласилась на эту работу? Что случилось с твоей семьёй?

Это вопрос, заданный наугад. Но, судя по тому, как расширяются её глаза, как слегка приоткрываются губы, когда она встречается со мной взглядом, я понимаю, что попал в точку.

Она качает головой, быстро и решительно.

— Валентина, — говорю я, сжимая её подбородок сильнее. — Скажи мне. Я не смогу тебе помочь, если ты мне не расскажешь.

— Зачем тебе помогать мне? — Шипит она. — Я должна была убить тебя. Я пыталась сделать это сегодня вечером. Почему ты вообще стал мне помогать?

Я чувствую, как в моей груди сжимается сердце. Я смотрю ей в глаза, и мой пульс учащается. Я понимаю, что сейчас, самый подходящий момент, чтобы раскрыть ей свои чувства и изменить ход событий. Но если я это сделаю…

Я не могу произнести ни слова. Она тоже молчит. Мы долго смотрим друг на друга, и в воздухе между нами смешивается наше дыхание. Я чувствую, как под моими пальцами двигается её челюсть, когда она пытается взять свои эмоции под контроль.

— Моя семья была убита, когда мне было восемь лет, — сказала Валентина, сглатывая и прерывисто вздохнув. — Мне удалось спрятаться, пока это происходило, но я всё видела. — Её голос звучал необычно ровно, без тени эмоций, но я знал, что это лишь защитный механизм, который она использовала, чтобы не сломаться передо мной. Вероятно, она пользовалась им большую часть своей жизни, чтобы быть уверенной, что не поддастся ни перед кем.

Это признание словно ударило меня кувалдой в грудь. Я понимал, что это не новая история и даже не уникальная. Мой отец наказывал многих мужчин, которые вставали у него на пути. У них были жёны и дети. Но, так или иначе, я их не знал. А Валентину я знаю. Мы были близки. Я испытывал к ней такие чувства, которых никогда раньше не испытывал.

— В итоге я оказалась в приёмной семье, — продолжает она. — Кейн был тем, кто нашёл меня там и взял к себе. Когда мне исполнилось десять, он сказал мне, что знает, кто убил мою семью. Если я буду помогать ему, если бы я стала... — она с трудом сглатывает, — «хорошей девочкой», он мог бы помочь мне отомстить.

Я сжимаю челюсти.

— Тебе было десять.

— Я была в ярости. — Её взгляд встретился с моим, и в нём не было ни тени страха. — Я спросила его, могу ли я начать в тот день. Я была в гневе с той ночи. Я плакала, пока всё происходило. Я плакала, когда полиция нашла меня и отвезла в участок. И потом… Не думаю, что когда-либо снова плакала.

Она быстро отвела от меня взгляд.

— Я никогда не говорила об этом. Я никогда...

Прежде чем я успеваю остановить себя, прежде чем я даже осознаю, что делаю, моя хватка на её подбородке меняется на лёгкое прикосновение пальцев к её щеке.

— И ты ему поверила?

Она горько улыбается.

— Я была травмированным ребёнком, у меня не было семьи. Конечно, я верила ему. Он дал мне место, где я могла бы жить, место, которое в том возрасте казалось чем-то из области мечтаний. И он дал мне цель, направление. Если бы он не взял меня к себе, я, вероятно, оказалась бы на улице или в колонии для несовершеннолетних. В конечном итоге, возможно, в тюрьме. Я была зла, и вся эта злость должна была куда-то уходить.

Пока я говорю, мой разум перебирает всю информацию, все кусочки головоломки.

— Значит, цена этой мести была твоей преданностью ему, твоей службой. Ты работала на него, и...

Валентина кивает:

— В конце концов, он дал бы мне это имя.

— И ценой было моё убийство?

Она поджимает губы, её пальцы сжимаются на сиденье.

— И да, и нет. Я пыталась выйти из игры ещё до того, как получила эту работу. Я вернулась с задания из Москве и сказала ему, что с меня хватит. Прошло десять лет, и я хотела уйти. Он сказал, что есть ещё одна работа, и он поручит её мне. Что... — У неё перехватывает горло. — Что он не может доверить эту работу никому другому.

— Этой работой был я.

— Ты, — подтверждает она.

Я делаю глубокий вдох и, покачиваясь на каблуках, смотрю на неё. Она наблюдает за мной с тревогой. Я пытаюсь представить её в детстве: испуганную, одинокую, под контролем такого человека, как Николас Кейн. Он использовал её как оружие, направляя на свои цели.