Разрушенные клятвы (ЛП) - Маура Катарина

Зейн ведет меня к стулу и отодвигает его для меня, его терпение безгранично в этот вечер.

— Я приготовил тебе рагу из баранины, которое ты раньше так любила, — говорит он, когда официанты приносят блюда. — Я не был уверен, что тебе оно все еще нравится, но...

— Нравится, — успокаиваю его я мгновенно, и мое сердце переполняется смесью благодарности и чистой радости — настоящей, неприукрашенной, той, что ты чувствуешь, когда находишься в моменте, который точно запомнишь навсегда.

Зейн садится напротив меня, и я не могу оторвать от него взгляда. Это не из-за того, что он снял пиджак и жилет, и не из-за того, как он закатал рукава рубашки. Это из-за того, как он смотрит на меня, как будто я его завораживаю.

Глаза моего мужа темнеют, когда я счастливо вздыхаю, и тихий стон вырывается из меня, когда я откусываю кусочек блюда, по которому скучала больше, чем он мог себе представить.

— Ты знала, что я всегда ревновал к этой дурацкой пасте, потому что каждый раз, когда ты ее ешь, ты так обвиваешь губами вилку, как обвиваешь их вокруг моего члена? Я должен быть единственным, кто может заставить тебя звучать так.

Я смеюсь, удивленная его признанием.

— Вот почему ты половину времени отказывался готовить его для меня?

Он пожимает плечами и кивает, что только заставляет меня смеяться сильнее.

— Зейн, ты не можешь ревновать к... еде... которую ты сам приготовил.

Я делаю еще один укус и стараюсь не засмеяться в ответ на его насупленное лицо.

— Это даже нелогично. Разве это не значит, что ты все еще тот, кто заставляет меня стонать?

Он скрещивает руки на груди, с самым милым выражением на лице.

— Мне пофиг. Мне это не нравится и точка.

— Ладно, милый. В следующий раз буду есть потише. Я буду так стонать только для тебя — это клятва.

Его улыбка исчезает, и я не понимаю почему. Может быть, потому, что я случайно сказала старое ласковое слово или из-за клятвы, которую я дала?

— Никогда не нарушай эту, — шепчет он почти так, как будто не хотел, чтобы я это слышала.

— Не нарушу, — обещаю я.

Это обещание не будет трудным для выполнения — никого, кроме него, не было. И никогда не будет.

Тот взгляд, который он бросает на меня за ужином, тянет за струны моего сердца, заставляет меня жаждать большего, заставляет думать, что, возможно, он тоже этого хочет. Простит ли меня Лили, если я прощу его? Она бы поняла, что я чувствую, как никто другой. Я до сих пор помню, как она переживала, что может быть эгоистичной, желая его и счастья, которое он ей приносил. А теперь я оказалась в той же ситуации. Я хочу его — несмотря ни на что.

Зейн откидывается на спинку стула, пока наш персонал меняет наши тарелки и приносит торт, который, похоже, в основном состоит из свежих фруктов, с одной единственной свечой сверху. Они ставят его передо мной, и Зейн наклоняется ко мне, его выражение лица противоречиво, когда он опирается локтем на стол, а кулак кладет под подбородок. В его взгляде что-то такое, что захватывает меня, и я бы отдала все, чтобы понять, что он чувствует сейчас.

— Загадай желание, Селеста?

— А что, если я скажу, что только ты можешь сделать мое желание реальностью? — Мой голос мягкий, уязвимый, и я едва ли могу удерживать его взгляд, когда вопрос висит в воздухе между нами.

— Тогда скажи мне свое желание, и я его исполню.

Я смотрю на мужа, дыхание прерывистое.

— Я хочу тебя обратно.

Глаза Зейна расширяются, и на несколько мгновений он выглядит совершенно обезоруженным. Мое сердце бешено колотится, пока я жду его ответа, воздух между нами наэлектризован так, как никогда раньше.

Когда он проводит рукой по волосам и отводит взгляд, я получаю свой ответ. Я выскальзываю со своего места, прежде чем он успевает отвергнуть меня, отбрасывая свою уязвимость в пользу храбрости. Взгляд Зейна скользит по мне, когда я отодвигаю его стул и освобождаю себе место. Он тихо вздыхает, его конфликт очевиден, когда мои руки обвивают его плечи, и я сажусь к нему на колени, оседлав его.

Мое сердце колотится, когда я приподнимаю его лицо и заставляю его смотреть на меня, дыхание тяжелое и рваное.

— Я хочу тебя обратно, — повторяю я, голос твердый и уверенный. — Я хочу нас обратно.

Зейн хватает меня за талию, его выражение лица темнеет, и я уверена, что он сейчас оттолкнет меня, но потом он крепче сжимает меня, его глаза закрываются, когда он опускает лоб на мое плечо.

— Это невозможно, Селеста, — шепчет он, его голос полон сожаления.

Я провожу рукой по его волосам, касаясь его с нежностью.

— Посмотри на меня, — прошу я.

Зейн отстраняется, уступая моей просьбе, но в его взгляде читается глубокая внутренняя борьба, словно он отчаянно хочет мне отказать, но не может. Я никогда не видела его таким измученным, и это только усиливает мою надежду.

— Я люблю тебя, Зейн. Несмотря на все, после всего, что мы пережили, я люблю тебя. Я боролась с этим, ненавидела себя за это, но я не могу изменить этого. Я люблю тебя, и я знаю, что буду любить тебя до последнего вздоха. — Я кладу ладонь на его сердце, как всегда раньше. — Не можем ли мы просто начать заново? Я больше не хочу жить в прошлом, Зейн. Я хочу будущее, которое мы всегда думали, что у нас будет.

Он внимательно изучает мое лицо, и его дыхание становится неровным. Его выражение лица ясно говорит мне, что он тоже этого хочет. Зейн, возможно, уже не тот человек, которого я знала раньше, но я все еще чувствую, что знаю его лучше, чем он думает.

— А как же Лили? — шепчет он, почти как будто боится произнести ее имя.

Чистая агония пробегает по мне, оседая в груди. Я закрываю глаза, вдыхая глубоко, собираясь с силами. Она никогда бы не простила мне слова, которые я собираюсь сказать, но я больше не могу сдерживать их.

— Она ушла, Зейн, но мы все еще здесь, и каким-то образом, несмотря на все, что стоит между нами, мы нашли дорогу друг к другу. Это должно что-то значить, правда? Пора мне попрощаться с ней. Лили, которую я знала… я думаю, она бы хотела, чтобы я была счастлива, а правда в том, что... без тебя я не могу быть счастлива. Я люблю тебя, Зейн, достаточно сильно, чтобы простить тебя.

Я должна присутствовать на ее поминальной церемонии на следующей неделе, и я планирую попросить у нее прощения, а затем попрощаться навсегда. Если я продолжу цепляться за нее так, как я это делала до сих пор, это будет продолжать медленно меня разрушать, и я просто не верю, что она бы этого хотела. Возможно, она не хотела бы видеть меня с Зейном, но я думаю, она бы поняла. Я надеюсь, что она хотела бы, чтобы я была счастлива, и становится все более очевидным, что без него я не смогу найти счастья.

Зейн напрягается, его челюсть сжимается, и на его лице появляется выражение глубокого разочарования.

— Мы не нашли дорогу друг к другу, Селеста, — говорит он, его голос становится жестким. — Нас просто вынудили быть вместе. И, честно говоря, если бы у меня был выбор, я бы никогда не выбрал тебя. Ты говоришь, что прощаешь меня? Но ты не можешь простить меня за то, чего я не совершал. — Он отпускает меня, его руки опускаются в стороны. — Я устал, Селеста. Устал от обвинений, от разрушенного доверия. Я устал любить тебя больше, чем ты когда-либо любила меня.

Глава 78

Селеста

— Я рад, что ты пришла, — говорит отец Лили, когда я вхожу в церковь.

Свежая волна горя накрывает меня, грозя утопить, и я делаю глубокий, успокаивающий вдох. Здесь проходили ее похороны. В одно мгновение я словно снова оказываюсь в прошлом — в тот момент, когда нам сообщили, что ее тело нашли.

— Я бы ни за что не пропустила это, Рэймонд, — бормочу я, натягивая на лицо улыбку, в то время как чувство вины тяжелым камнем оседает в груди. Правда в том, что я едва не осталась дома. И если бы не мучительное раскаяние от одной только мысли, что мне хочется двигаться дальше, меня бы здесь не было. Меня тошнит от того, как сильно я хочу забыть, когда-то поклявшись, что никогда этого не сделаю.