Разрушенные клятвы (ЛП) - Маура Катарина

Он смотрит на меня, его взгляд полон сомнений, как будто он боится снова идти по этому пути со мной.

— Пожалуйста, — шепчу я, надеясь, что он услышит мою искренность.

Его лоб мягко опускается на мой, и он дрожаще вдыхает, его глаза медленно закрываются. Зейн замирает, когда я осторожно наклоняюсь и легко касаюсь его губ своими, один раз, второй, мое прикосновение полно нерешительности, я боюсь, что он оттолкнет меня.

Волна облегчения проносится сквозь меня, когда он крепче сжимает мои волосы, за мгновение до того, как его губы с силой обрушиваются на мои, его прикосновение становится грубым и окрашено тем же отчаянием, которое я чувствую. Я тихо стону, когда чувствую вкус мяты на его языке и краду его мятную конфету, за что получаю глубокий, удовлетворенный стон.

То, как он меня касается, дает мне надежду, что для нас еще не все потеряно, и я углубляю наш поцелуй, желая раствориться в нем единственным способом, который он сейчас мне позволяет. Я хватаю его рубашку, и он отрывает свои губы от моих, его дыхание становится прерывистым и тяжелым.

— Неземная моя, — шепчет он, и в его голосе слышится боль.

Я поднимаю взгляд, мое сердце на ладони.

— Ты не можешь сказать мне, что не чувствуешь этой связи между нами. Ты когда-то умолял меня бороться за нас, верить в нас. Я здесь, Зейн. Я опоздала, но я здесь, и в этот раз я здесь навсегда.

Глава 83

Зейн

Мое сердце сжимается, когда Селеста ставит белые орхидеи на журнальный столик в нашем офисе, на ее губах играет мягкая улыбка, когда она встречается со мной взглядом. Они — символ искренности и новых начинаний, и игнорировать этот скрытый смысл невозможно.

Я никогда не чувствовал себя таким растерянным, как сейчас, когда женщина, которую я любил всегда, день за днем молча просит дать ей еще один шанс. Мне понадобилось всего три недели, чтобы сдаться и перестать избегать ее. Она не требует моего внимания — просто тихо берет то, что я готов дать, и это сводит меня с ума. Я уверен, что она это прекрасно понимает.

Правда в том, что сопротивляться ей было глупой затеей с самого начала. Лежать к ней спиной в нашей постели помогало ровно до тех пор, пока ее рука не ложилась на мое плечо и она не шептала мое имя голосом, пропитанным жаждой. Селеста всегда была моей слабостью. И ничто никогда этого не изменит.

— Ты уже выбрал между двумя проектами, о которых мы говорили? — спрашивает она, подходя ко мне. Длинные ноги подчеркнуты короткой черной юбкой.

Мой взгляд жадно скользит по ее фигуре, и я замечаю, как она с трудом сдерживает улыбку, откидывая волосы на бок. Это движение такое чертовски соблазнительное, что я едва не стону. Ее кремовая блузка расстегнута на несколько пуговиц, открывая соблазнительный намек на ложбинку груди, и это медленно сводит меня с ума.

Она делает это уже несколько недель — неспешно соблазняет меня, напоминая, как хорошо нам может быть вместе. И как последний дурак, я каждый раз поддаюсь. Я жажду этих мгновений, когда полностью теряюсь в ней, когда ничего больше не имеет значения. Это бегство от реальности, это ничего не решает, но, черт возьми, я слаб, когда дело касается нее.

— Оба отеля могут принести высокий доход, — говорю я, проводя рукой по волосам. — На этом этапе все сводится к предпочтениям.

Селеста встает рядом с моим столом, выдерживая достаточное расстояние, чтобы сохранить профессиональный тон, но все же наклоняется, чтобы заглянуть в мой монитор. Я отчаянно стараюсь не смотреть, как ее юбка поднимается по бедрам, но эта борьба уже проиграна. Она слегка двигается — и я замечаю ее подвязки.

— Мне больше нравится вот этот, — говорит она, забирая у меня мышку и приближая изображение одного из объектов. — А ты что думаешь?

Она смотрит через плечо, и у меня перехватывает дыхание. Мне больно смотреть на нее, осознавать, что у нас могло быть все, если бы она просто поверила в меня, в нас. Если бы не разрушила все, когда я молил ее не делать этого.

Ее выражение лица меняется, и я отвожу взгляд.

— Мне нравятся оба. Честно говоря, я пока не решил.

Она кивает и открывает второй вариант, ставя оба изображения рядом. Затем снова наклоняется, облокачиваясь на стол. Ее юбка поднимается еще выше, и она слегка поворачивает бедрами. Черт. Она выглядит чертовски соблазнительно, согнувшись над моим столом, ее чулки и подвязки — все на виду, вместе с этим идеальным задом.

— Что ты творишь? — спрашиваю я, обхватывая ее бедро. Большим пальцем провожу по кружеву чулка, и она вздрагивает, издавая тихий, полный желания стон. От этого звука я почти теряю контроль.

Селеста снова смотрит через плечо, ее взгляд — сплошной жар.

— Я просто сравниваю наши инвестиционные варианты, — лжет она, ее голос звучит так голодно, что я чувствую, как у меня пересыхает во рту.

Я медленно провожу рукой выше, вплоть до верхней точки ее бедра, и мой палец задевает тонкую полоску ее стрингов.

— Да? И только этим ты занимаешься?

Она почти незаметно двигает бедрами вперед.

— Разумеется, — отвечает она, чуть запыхавшись.

Именно такие моменты делают невозможным удерживать злость. Я знаю, что она делает — цветы, случайные прикосновения, мягкие улыбки — она играет, и я это понимаю. Но я все равно не могу ей сопротивляться.

Она тихо стонет, когда я задираю ее юбку и наклоняюсь, целуя ее сквозь тонкую ткань трусиков.

— Хорошо, — шепчу я. — Тогда продолжай.

Я наблюдаю, как она открывает мои аналитические документы, а сама скользит пальцем по своим трусикам, проверяя, насколько она мокрая. Теряться в ней так легко.

Селеста задыхается, когда я отодвигаю ее нижнее белье и провожу пальцами по ее влажности, медленно, дразняще.

— Зейн… — простонала она, ее маска наконец слетает.

— Да? — мурлычу я, погружая в нее два пальца и двигая ими так, как она любит. — Какой из двух вариантов тебе нравится больше?

Она смотрит на меня — и, черт, я снова в плену. Эти раскрасневшиеся щеки, эти глаза, в которых отражаются разбитые обещания… Я однажды уже позволил этому случиться. И чувствую, как вновь иду по тому же пути.

Я наклоняюсь, чтобы попробовать ее на вкус, мой член уже пульсирует, отчаянно требуя ее.

Селеста резко втягивает воздух, когда я обвожу ее клитор языком, одновременно глубже загоняя в нее пальцы, наказывая за то, что она снова и снова испытывает мое терпение. Я жадно ласкаю ее, намеренно доводя до безумия — так же, как она доводит меня.

— Пожалуйста… — выдыхает она, и я отрываюсь от нее, чтобы освободить свой член, совершенно не в силах ей отказать.

Она издает самый соблазнительный звук, когда я убираю пальцы и поднимаюсь. Это не стон и не жалобный вздох — что-то среднее, что-то, от чего я схожу с ума.

— Повернись.

Она тут же выполняет приказ, раздвигая ноги на моем столе, ее взгляд затуманен жаждой.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — шепчу я, прижимая головку члена к ее влажному входу. Ее ноги мгновенно обвивают меня, словно умоляя взять ее прямо сейчас.

— Тебя, — ее глаза говорят мне, что речь идет не только о моем теле. — Я хочу тебя, Зейн. Я всегда буду хотеть тебя.

Я срываюсь на тихий стон, медленно вгоняя себя в нее, зачарованный зрелищем того, как мой член исчезает в ее узкой, горячей киске. Я сжимаю ее бедра, и она так сладко стонет, когда я вхожу в нее полностью.

Каждый день я пытаюсь сопротивляться своей жене — и каждый день мы заканчиваем вот так. Если она не соблазняет меня в офисе, то делает это, забираясь в нашу постель голой, прекрасно зная, что у меня нет ни малейшего шанса устоять. С каждым прикосновением она разбивает мою решимость, и, черт возьми, она знает это.

Я притягиваю ее к себе и целую, мне нужно чувствовать ее ближе. Она стонет мне в губы, доводя меня до бешенства. Я целую ее медленно, и трахаю ее так же — неторопливо, с наслаждением, наказывая за то, что она продолжает меня мучить, день за днем.

— Зейн… — шепчет она, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня.