История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

< Но пребывание принца в Бриджуотере имело не только благие последствия. До отъезда из Оксфорда он почти не занимался государственными делами и был совершенно в них несведущ; теперь же его убедили лично присутствовать на заседаниях Совета, внимательно следить за обсуждением различных вопросов, учиться говорить самому и оценивать чужие речи - чтобы таким образом постепенно набраться опыта и войти в курс дел. Однако по прибытии в Бриджуотер принц подпал под влияние бывшей своей кормилицы миссии Уайндем (к которой всегда питал самые теплые чувства), и эта вздорная и недалекая женщина отбила у него охоту к серьезным занятиям. Вдобавок принцу нередко приходилось слышать, как она с пренебрежением отзывается о членах Совета, и хотя сам он на первых порах сохранял к ним должное уважение, однако другие люди, следуя ее дурному примеру, стали позволять себе подобные же вольности, что обернулось впоследствии немалым ущербом для авторитета Его Высочества и никак не способствовало успеху его предприятий. Помышляя единственно лишь о выгодах и интересах собственного семейства, миссис Уайндем упорно домогалась земельных пожалований в пользу своего мужа; когда же принц отказался удовлетворить ее претензии без согласия членов Совета, раздосадованная интриганка попыталась, и не без успеха, внести раздоры в среду этих последних, а также, воспользовавшись обидами некоторых особ из окружения Его Высочества, якобы не получивших обещанных когда-то должностей, восстановить их против Совета.

Так образовалась партия недовольных, и по мере того, как она мало-помалу набирала силу, члены Совета постепенно теряли влияние на принца. Наконец, будучи женщиной дурно воспитанной и невероятно тщеславной, миссис Уайндем стремилась показать своим сомерсетширским соседям, какой властью над принцем она теперь обладает; во всяком собрании, при большом стечении народа она вела себя с Его Высочеством до крайности развязно и фамильярно и, что всего хуже, допускала пренебрежительные высказывания об особе короля. Именно по этой причине Его Величество, давно знакомый с характером миссис Уайндем, и не хотел, чтобы его сын покидал Бристоль (ведь по пути на запад он не мог миновать Бриджуотер).

Тогда же с полной ясностью обнаружилось, что лорд Горинг не строит никаких серьезных планов относительно Кента или Сассекса, но преследует совсем другую цель - стать главнокомандующим на западе. Едва прибыв в эти края, он принялся усердно обхаживать комиссаров Сомерсета и Девона, особенно тех из них, кто был расположен к лорду Гоптону. Пытаясь выставить в дурном свете действия последнего, Горинг утверждал, будто Гоптон неразумно расходует денежные средства западных графств, и обещал всюду навести должный порядок - если принц предоставит ему соответствующие полномочия. Явившись из Бата в Бриджуотер - якобы для того, чтобы посетить затем лагерь под Таунтоном и проверить, как идут осадные работы, - Горинг попытался привлечь на свою сторону собравшихся в Бриджуотере комиссаров. Усилия его не остались тщетными, и в предложения, поданные принцу, попал пункт о назначении Горинга главнокомандующим. Даже иные члены Совета, не питавшие к Горингу ни малейших симпатий, склонялись в пользу этой меры, как единственного, по их мнению, средства обеспечить единоначалие на западе. Сразу же осуществить свой замысел Горингу не удалось, и он решил действовать по-другому. Следует, впрочем, отметить, что ему твердо пообещали пополнение из нового набора, которое должно было довести численность его пехоты до трех тысяч человек; что же до высшего командования, то он по сути уже тогда им обладал, поскольку лорд Гоптон не вмешивался в дела армии.

Наблюдая за поведением Горинга с момента его прибытия на запад, все пришли к выводу, что он твердо решил остаться при особе принца, дабы никогда более не служить под началом Руперта. Подозревали также, что Горинг умышленно позволил Вандруску деблокировать Таунтон, а жалкой горстке мятежников вновь овладеть Уэймутом. Ведь если бы Таунтон был взят,то и сам Горинг стал бы не нужен на западе, и ему пришлось бы либо вновь приняться за осуществление прежнего плана касательно Сассекса, чего он никогда всерьез не собирался делать, либо возвратиться с армией к королю, чего ему хотелось еще меньше. Как-то раз (еще до окончания аксбриджских переговоров) не сдержанный на язык Горинг с досадой сказал на одной из пирушек, что когда-то королева Франции дурно обошлась с ним и с его отцом, но он надеется уже вскоре достигнуть такого положения, что король сочтет за благо относитьcя к них обоим гораздо уважительнее. Между тем король, по ходатайству самого Горинга, назначил его отца капитаном гвардии алебардщиков и возвел в достоинство графа Нориджа, после чего Горинг стал зваться лордом - титул, чрезвычайно тешивший его самолюбие. А во время одного из кутежей в Эксетере его брат Портер (командующий кавалерией) доверительно сообщил некоторым знатным особам, что Горинг полон решимости стать главнокомандующим у принца - либо, в противном случае, дать почувствовать свое крайнее недовольство. Столь откровенные речи, как и дерзкие поступки Горинга, внушали членам Совета в Бристоле горячее желание сделать все, чтобы не допустить осуществления подобного замысла.

Когда на совещании в Бриджуотере были улажены общие дела четырех графств, комиссары от Девоншира пожаловались Его Высочеству на сэра Ричарда Гренвилла. Последний, рассказали комиссары, твердо пообещал взять Плимут к Рождеству и, получив в Девоншире и Корнуолле все затребованные им средства, обязался набрать 1200 кавалеристов и 600 пехотинцев, а также приобрести для них оружие и амуницию. В действительности же Гренвилл купил не более 20 бочек пороха, оружия не приобрел вовсе (а заимствовал его из магазинов графств) и набрал лишь половину того числа солдат, какое обязан был выставить и содержать. Когда же ему приказали идти к Таунтону, он созвал posse comitatus [38] и привел безоружных людей в Эксетер, где снабжать их всем необходимым пришлось уже местным комиссарам. Под Плимутом Гренвилл оставил 2000 пехотинцев и 400 кавалеристов, но продолжал взимать контрибуции в прежнем объеме, как будто там все еще стояла армия из 6000 человек пехоты и 1200 человек кавалерии, получая таким образом для блокады Плимута больше денег, чем расходовалось их тогда на содержание гарнизонов Эксетера, Дартмута, Барнстейпла и Тивертона,а также на строительство укреплений.Упомянув наконец о том, что Горинг беспрестанно вмешивается в дела местных властей, враждует с сэром Джоном Беркли и сеет вокруг распри и раздоры, к великому ущербу для интересов короля, комиссары просили Его Высочество установить ясные границы полномочий сэра Ричарда и запретить ему взимать денежные суммы сверх того, что необходимо для содержания оставшихся под Плимутом войск.

Всё это звучало весьма убедительно, и для улаживания споров принц послал в Эксетер лордов Кейпла и Колпеппера,а также канцлера Казначейства, поручив им расследовать на месте жалобы комиссаров и разграничить юрисдикцию сэра Джона Беркли и сэра Ричарда Гренвилла.

Прибыв в Эксетер, лорды сразу же посетили сэра Ричарда Гренвилла (не вполне оправившись после ранения, он все еще был прикован к постели). Рассматривая свое посещение как визит вежливости, они не стали отвечать на жестокие упреки, с которыми Гренвилл обрушился на Беркли. Явившись к нему на другой день, лорды услышали все ту же брань по адресу сэра Джона, но когда они предложили Гренвиллу указать причины своего недовольства, он упомянул лишь о каких-то дерзких словах Беркли, а также о том, что последний не позволил ему арестовать некоторых особ. Выяснилось, что некоего м-ра Симса, мирового судью графства (богатого человека и дряхлого старика), Гренвилл обвинил в пособничестве мятежникам. Названный джентльмен настаивал на своей невиновности и требовал законного суда, но сэр Ричард объявил Симса изменником и дал ему три дня на уплату тысячи фунтов выкупа, угрожая, что в противном случае с ним поступят по-другому. Симс обратился за помощью к сэру Джону Беркли, и тот, воспрепятствовав немедленному аресту несчастного людьми Гренвилла, отправил сэру Ричарду весьма учтивое послание, в котором пытался убедить адресата, что забирать из дому больного старика было бы слишком жестоко, тем более что самые уважаемые джентльмены графства ручаются, что он явится в суд по первому же требованию. Посчитав себя ограбленным на тысячу фунтов, Гренвилл ответил Беркли безобразно грубым письмом - там же пожаловался на обиду и решительно отказался, несмотря на все наши доводы, признать очевидную незаконность своих действий. Со своей стороны, сэр Джон Беркли жаловался в своих письмах на то, что приведенные Гренвиллом под Таунтон солдаты либо уходят из лагеря, либо уклоняются от выполнения воинского долга (как он полагает - по наущению своего бывшего командира); что вопреки прямому запрету причинять какой-либо ущерб Уиллингтон-хаусу (где по овладении Таунтоном можно было бы поставить гарнизон), один из офицеров Гренвилла сжег усадьбу; и что сам сэр Ричард по-прежнему взимает незаконные поборы и рассылает противоправные распоряжения.