История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Монтрель был молодой дворянин, по своему уму достойный доверия кардинала и порученной ему миссии, а по характеру отнюдь не склонный к обману и притворству. Пока он делал выводы лишь на основе бесед с шотландскими комиссарами в Лондоне и с тамошними пресвитерианами, он не пытался внушить королю иллюзий, будто союз с этими людьми можно купить ценой меньшей, чем полное изменение епископальной системы управления церковью и безусловное принятие Ковенанта, но упорно доказывал Его Величеству, что других путей к соглашению с ними не существует; когда же Монтрель убедился, что король никогда не пойдет на эту отвратительную уступку вопреки своей совести, он предпринял упомянутую поездку, дабы выяснить, господствует ли и в среде старших офицеров шотландской армии тот же суровый и непримиримый дух, который владел шотландскими комиссарами в Вестминстере.

Шотландская армия стояла тогда под Ньюарком, и по дороге туда Монтрель посетил короля в Оксфорде, где еще раз убедился, что даже самые несчастные обстоятельства не заставят его пожертвовать церковью. Что же до уступок честолюбию и алчности отдельных лиц (а названные мотивы всегда имели неодолимую власть над этой партией), то здесь король дал Монтрелю полное право обещать от его имени удовлетворение любых, даже самых непомерных требований, только бы они не пошли во вред Монтрозу, которого он твердо решил никогда не оставлять своим покровительством.

Первые впечатления французского посланника от бесед с вождями шотландской армии были довольно благоприятны. Они обрадовались желанию короля искать у них убежища, обещали ему достойный прием, полную свободу и безопасность, проявляли готовность выслать ему навстречу кавалерийский отряд и, как можно было подумать, давали понять, что готовы смягчить свои требования.

Ободренный этими авансами и поощряемый самими же офицерами, Монтрель составил особое Обязательство, в котором от имени французского короля и королевы-регентши обещал и ручался, что если король Великобритании отдаст себя в руки шотландской армии, то шотландцы примут его как своего законного государя, оградят его от всякой опасности, войдут с ним в соглашение и используют свои войска, дабы помочь Его Величеству восстановить свои права и добиться справедливого мира.

Этот документ - после того, как его прочли и одобрили шотландские начальники - Монтрель отправил с курьером королю.

Затем, однако, их настроение изменилось: они стали вести себя уклончиво, отказывались от своих слов, брали назад свои обещания, и встревоженный их двусмысленным поведением Монтрель послал к королю еще одного гонца, с рекомендациями противоположного свойства, но тот был захвачен в плен, и хотя впоследствии бежал и возвратился к Монтрелю, доставить Его Величеству письмо с предостережением не смог. Между тем шотландцы опять заговорили по-другому и снова выразили желание видеть короля в своей армии, встретить его по пути в ее лагерь и даже просили назначить день встречи. Обо всем этом Монтрель честно и подробно известил короля в письме от 15 апреля к государственному секретарю Николасу.

Когда же король предложил вождям шотландской армии объединиться с войсками Монтроза,те ответили, что не могут на это пойти, ибо Монтроз успел пролить кровь многих членов знатнейших шотландских фамилий; после чего король предложил назначить его своим чрезвычайным посланником во Франции. Они согласились на любую другую страну, кроме Франции, но, самое главное - сообщал в том же письме Монтрель - категорически потребовали, не ограничивая, правда, короля определенными сроками, установления в Англии пресвитерианской системы. В конце письма посланник взял на себя смелость посоветовать королю, если тот все еще надеется найти для себя другое убежище и добиться лучших условий, не принимать этих предложений; но если положение Его Величества всюду стало отчаянным, то по его, Монтреля, мнению, королю следует явиться в шотландский лагерь, где он по крайней мере найдет личную безопасность.

В последующих своих письмах (от 16 и 20 апреля) Монтрель сообщал, что шотландцы готовы выслать навстречу Его Величеству кавалерийский отряд и уже принимают меры к тому, чтобы король не попал в руки англичанам; что они обещают не принуждать короля к поступкам и решениям, противным его совести, - но тут же предупреждал, что Его Величеству не следует надеяться на большее, дабы не обмануться в своих расчетах.

Таким был образ действий месье Монтреля во всей этой истории, и если после первых встреч с шотландскими офицерами он питал известные иллюзии, то уже вскоре совершенно от них избавился; а после того, как Его Величество предал себя в руки шотландцев, Монтрель прямо обвинял их в обмане и вероломстве и пытался доказать кардиналу, каким бесчестьем для французской короны станет нарушение обещаний и обязательств, данных от ее имени - почему и был немедленно отозван на родину по прибытии короля в Ньюкасл: его возмущение раздражало шотландцев, а вдобавок (чего очень не хотелось кардиналу) могло бы открыть глаза английскому Парламенту на то, как далеко зашла Франция в этом деле. И, несомненно, советы и предостережения Монтреля удержали бы короля от столь рискованного шага, если бы у Его Величества в тот момент был какой-то другой, лучший выбор. >

Король надеялся собрать из все еще остававшихся в его руках крепостей такой корпус кавалерии и пехоты, который позволил бы ему ранней весной открыть кампанию, хотя определенного плана действий он не имел. Но уже в самом начале эти расчеты были разрушены полным разгромом и поражением лорда Астли. Он вышел из Вустера в Оксфорд с двумя тысячами кавалерии и пехоты, а король предполагал встретить его с другим отрядом в полторы тысячи кавалеристов и пехотинцев, однако соответствующие письма и приказы не дошли по назначению, так были перехвачены неприятелем, который, узнав таким образом об их замыслах, стянул из своих гарнизонов в Глостере, Уорвике, Ковентри и Ившеме гораздо более крупные силы. Как только лорд Астли выступил из Вустера, неприятель пустился за ним в погоню, и на следующий день, когда Астли, маршировавший всю ночь, решил, что ему уже удалось благополучно миновать вражеские квартиры, обрушился на его утомленных переходом солдат, которые хотя и оказали упорное и мужественное сопротивление, были в конце концов наголову разбиты, а сам лорд Астли, генерал-лейтенант кавалерии сэр Чарльз Лукас и большинство офицеров (из тех, кто не погиб в бою) попали в плен. Немногие спасшиеся рассеялись и пали духом настолько, что уже не вернулись под знамена, у короля же с тех пор больше не было возможности собрать для полевой кампании какие-либо другие войска. Каждый день приносил известие о потере какого-нибудь города, Ферфакс уже установил дальнюю блокаду Оксфорда кавалерией, присланной им с запада с этой целью, а также затем, чтобы наблюдать за действиями короля и, если он покинет Оксфорд, преследовать его; вскоре Ферфакс овладел Эксетером и еще несколькими укрепленными пунктами в Девоншире. Их коменданты, не имея явных и очевидных оснований надеяться на чью-либо помощь и к тому же рассчитывая на выгодные условия капитуляции, сочли себя вправе сдаться прежде, чем неприятель доведет их до последней крайности, хотя было замечено, что лучшие и более почетные условия получали только те, кто защищал вверенные им крепости вплоть до того момента, когда провианта у них оставалось не более, чем на сутки, о чем мы подробнее расскажем ниже.

Таким образом, Ферфакс был уже в трех переходах от Оксфорда, когда король еще не выехал из него и даже не решил окончательно, что ему следует делать. Несколько ранее король послал сказать двум старшим командирам, осуществлявшим дальнюю блокаду Оксфорда, что если они обяжутся честным словом (слишком ненадежная гарантия безопасности со стороны людей, уже успевших нарушить столько клятв!) немедленно препроводить его к Парламенту, то он предаст себя в их руки: король, под влиянием прежних внушений, все еще держался хорошего мнения о лондонском Сити и был бы не прочь оказаться именно там. Офицеры, однако, не пожелали дать ему подобного обязательства; вдобавок были приняты все меры, чтобы король не смог попасть в Лондон, для чего подступы к нему были прикрыты крепкой стражей. Что же оставалось делать королю? Одной вещи он более всего страшился и твердо решил избежать, а именно оказаться запертым в Оксфорде, а затем быть выданным при капитуляции города или взятым в плен индепендентской армией, от которой, как все его предупреждали, ему следовало ожидать самого варварского обращения.